Иван Логинов - Призванный. Возможно, баллада. Страница 24

Примеряемся и опасливо вставляем пальцы. Они входят лишь на глубину первой фаланги – вроде как не очень страшно. Агрегат щелкает нутром и принимается едва слышно гудеть. Кончики пальцев что-то плотно обжимает, и в них начинает ощущаться некий зуд, похоже, ногти приводятся в должный вид не гильотинными ножницами, а мелкозернистыми пилочками.

Выступающий прямоугольник наливается по поверхности матово-черным, и на нем прямо перед лицом проступает зеленая строка:

Идет анализ генетического материала, подождите…

Ждем. Наконец, зависшая строка уступает место следующим:

Подключение к сети.

Корректировка времени

Возникает сегодняшняя дата: 21.06. 0299. Первые цифры начинают, стремительно мелькая, меняться, и вот на экране уже другое число: 11.07.0299.

С момента нашего появления в карьере прошло не три дня и даже не десять, если засчитывать неделю ожидания на придорожном камне у Мертвого леса, а все тридцать, минимум, в три раза больше. Так, с ходу, мы не понимаем, как к этому отнестись. Экран терминала не дает подумать.

Проверка персональных файлов.

Идентификационный номер: 9099079979

Используемое имя: Брайан.

Код допуска 1.

Носитель имеет право на вопрос

Ух, ты! Не вошь бесхозная, а право имеет. Какой там вопрос у нас первый?

Набычившийся Брайан спрашивает, уставясь в экран:

– Почему ятаган? Выходит, я янычар?

На экране высвечивается строка:

Вопрос принят.

Проверка файлов

Ждем. Долго. Пока ехидный Брайан не выдерживает:

– А за ответом, что, завтра зайти?

Терминал откликается серией строк:

Идентификационный номер: 9099079979

Используемое имя: Брайан.

Код допуска 1.

Носитель не имеет права на ответ

Брайан решительно выдергивает пальцы из отверстий. На мониторе терминала тут же возникают строки:

Контакт прерван

Дальнейший обмен информацией невозможен…

На левом запястье раздается бип, и навигатор подхватывает эстафету.

Отключение от сети.

Работа в автономном режиме

Затем загружает персональные файлы и прогоняет их полным списком. Внимание привлекает лишь строки:

Вооружение:

именной крис

Крис. Получается, теперь мы уже малайские пираты, потерпевшие, очевидно, кораблекрушение под мостом в Надоль. Отчего ж тогда попугай не остался сидеть на нашем плече, оглашая окрестности криком про пиастры? Или для этого необходимо иметь деревянную ногу? Стеклянный глаз и оловянный взор. Медный лоб и семь прядей на нем.

Да ну вас всех!

Выбираемся на площадь перед воротами.

По ней слоняется какой-то плешивый мужик, видимо, дожидающийся нас, потому как тотчас же широко улыбается и приближается со словами:

– Тут слух прошел, что на тебе ездить можно.

Осекшись о немигающий брайановский взгляд, спохватывается:

– Шучу, шучу я. Но дело серьезное. Надо Гадючий лог выкосить, чтобы никто оттуда на выпасы не выползал. А наши коренные змей побаиваются. Один лишь вызвался. Но его без присмотра нельзя отпускать.

Плешивый кивает назад.

За его спиной маячит живописнейшая детина неопределенного возраста с косою на плече. Помимо названной косы на нем лишь рваный мешок, снятый, похоже, с огородного пугала. Детинушка переступает с одной босой ноги на другую и пускает длинную слюну.

– Нда, – говорит плешивый.

Потом, повернувшись обратно к нам, добавляет:

 – Но он тебе все покажет и тылы на всякий случай прикроет. У него на ползучих особый нюх. Смотри. Ш-ш-ш…

Наш помощник вскидывается, начинает приплясывать с выпученными глазами и, взмахивая косою, как топором, грозно кричит:

– У! У! У!

– Ладно, уймись, а то еще кого закосишь ненароком, – успокаивает плешивый не на шутку разошедшегося гадоборца. – Веди давай.

И уже вслед нам добавляет:

– Вернетесь с победой, двадцать услов лично с меня. Поделите по усмотрению.

Итак, ведомые местным дурачком с косою на плече, направляемся к Гадючьему логу, дабы ни один ползучий супостат не смел отныне пугать нашу кроткую жвачную паству.

Дорожка, обогнув последнюю в ряду четырехэтажку и пропетляв меж огородов, выбирается в чистое поле. Правее, навскось, издалека виден золоченный купольный крест над молельным домом возле хариного лабаза.

Но выдвинутый вперед дозорный ведет нас прямо на восток, уверенно высматривая прячущуюся в траве тропку.

По полю гуляет легкий ветерок, порхают мотыльки и бродит одинокая корова, бесшабашно бренча своим боталом.

Местность постепенно понижается, тропинка обходит осиновый околок и ныряет в выводящую к речной пойме ложбину, заросшую мощными травами аж по самую грудь. Видимо, в них-то и гнездуются аспиды, выползающие на верхнее поле.

Дозорный останавливается и, по-богатырски приложив длань ко лбу, принимается пристально вглядываться в зловещие заросли.

– Слышь, Муромец, – окликаем мы его, – ты косить умеешь?

Повернувшись на звук, он смотрит на нас.

– Косить, – повторяем мы, для надежности дублируя размашистыми жестами.

– Косить! – радостно подхватывает он и демонстрирует со всего разворота.

Лезвие втыкается в землю и с противным звоном, отдающимся в черепной коробке, переламывается.

Так, и кто теперь с кого имеет те самые услы?

Дать бы тебе по башке черенком, да, наверно, нельзя – божий человек.

К тому ж предупреждали, что он исключительно для показа и оберегания тылов.

Дурачок ухватывает в руку острый обломок и, выставив его вперед, медленно подбирается к кромке травостоя.

Совершив в пяти метрах предупредительный выпад с коротким: «У!», бдительно замирает на своем посту.

Так что косить, Брайан, тебе. Даже если рьяный подручный поломал инструмент. Судьба у тебя такая, не выполнив задания, дальше не продвинешься.

Вытягиваем из ножен ятаган, который теперь крис.

Что-то в последние дни вроде мелькало про плантации?

Приближаемся к зарослям. Рубить траву не очень сподручно – не настолько стебли деревянисты. Легче, собрав левой рукою в пучок, подрезать вкруговую. Приходится именному оружию исполнять роль не мачете, а серпа. А мы, получается, не косим, но жнем. Хорошо б еще заставить дурачка на дуде играть, глядишь, повеселее пошло бы.

– Хватит укать, – бросаем назад. – Коли нечем больше заняться, спой лучше что-нибудь страдное.

Но дурачок свое дело знает туго. Не певец он – прирожденный змееборец.

Только вот, похоже, не сильно-то они шугаются его уканья.

Из корней собранного в ладонь пучка выскальзывает нечто рыжевато-коричневое сантиметров тридцати и со стремительным шелестом скрывается дальше в траве. Черт, гаденыш! Надо поосторожнее, а то лапнешь и прям на ядовитый зуб нарвешься.

Обхватывает и режем.

Следующего затаившегося успеваем полоснуть ножом, но он все равно уходит.

Бить надо не в хвост, а в гриву. Но больно уж они юркие, рукой не поспеешь, швырять же именной клинок в густую траву не хочется. Тем более что он к метанию не очень приспособлен.

Обхватываем и режем.

Третий с испугу или просто по дурости ломится в обратную сторону. Удачно наступив, ребром подошвы вдавливаем голову в землю. Конвульсивно взметнувшийся хвост оплетает нам ногу.

Оторвав змееныша, бросаем его через плечо, пусть и боевой собрат потешится.  

На этот раз «У!» похоже на рев.

Собрат отпрыгивает назад и яростно крестит обломком лезвия воздух перед собою. Но не убегает. Более того, с притопами и угрожающими выпадами начинает надвигаться на извивающегося в примятой траве гадюшонка. Правда, это все же не сама атака, а ее имитация, с четким раскладом: два шага вперед, ровно столько же обратно. Но имитация, надо признать, художественная. Подчиняющаяся странному завораживающему ритму. В такт движениям он начинает выкрикивать бессвязные слова, которые оборачиваются каким-то древним плясовым заговором.

Драку – фу!

Драку – на!

Драку – бить, бить, бить!

Подожди, дружок, какую драку, ты о чем?

Собрат в боевом упоении не отвечает, ему не до нас.

Ладно, потом разберемся.

Возвращаемся к делу.

Обхватываем и режем.

Четвертый гад, залегший в травах, превосходит размерами трех предыдущих. И повадками разительно отличается. Он без раздумий выбрасывается навстречу и с лету ударяет башкой в протянутую ладонь. Палец простреливает боль.