Консультант - Михаил Николаевич Герасимов Страница 24

сыплются липкие обрывки мыслей всевозможных ведущих, блоггеров и экспертов. Где занять или купить столько толерантности на их пёстрый и кудрявый на подсластителях вкуса и усилителях юмор? Одни продают за миллионы долларов банан на скотче, другие собирают триста тысяч рублей ребёнку на лекарства. Голод, коррупция, войны, преступность, смерть, катастрофы, эпидемии, разврат, наркомания, педофилия и шоу на льду! Кто это сказал? Или что-то похожее… А! Джордж Карлин!

А здесь тишина и только мои мысли. Прохладная газировка подхватила таблетку и унесла в узкую глубину пищевода. Пузырьки слегка ударили в нос, чего с ним не случалось уже с детства и лимонада «Буратино». Отрыжка — это отчет о доставке! Он сам себе улыбнулся. Это был не юмор извне. Это было с его внутренней полки, где хранились понравившиеся фразы и прочее. Вроде бы всё было за то, чтобы уснуть, но не спалось. Он стал смотреть в потолок, по которому, как материки на контурной карте, извивались слегка выпуклые, недавно закрашенные трещины. Между нежеланием вставать и невозможностью уснуть он стал рассматривать их продолжения и ему показалось, что материки двигаются, медленно кружась по потолку и меняя очертания в мелких деталях. Конечно, это была иллюзия. Но знакомая иллюзия. Сколько раз он уже в совершенно ясном сознании проделывал этот опыт с коврами на стене, плиткой на полу и каждый раз удивлялся, как много можно найти неожиданного в простом, ничего не значащем орнаменте. Потом закрыл глаза и продолжил игру сознания в другом направлении, почти забытом. Поднял руку и с закрытыми глазами представил её себе в виде компьютерной модели на черном фоне из сети тонких зелёных линий. Вдоволь покрутив рукой и наигравшись с воображаемыми манипуляциями, подвигав текст и рисунки, словно в фантастическом фильме, он положил руку снова вдоль тела. И руки стали наполняться тяжестью. О! Это было ещё одно интересное явление, которое приходило при расслаблении и засыпании. Постепенно тяжесть охватила всё тело, словно он переместился на планету с тройной силой притяжения. Он знал, что это продлится не долго, сменится иллюзией невесомости и потом будет провал в сон, мягкий, как в зефирное облако. Но открылась дверь. Сначала он это услышал, а потом и почувствовал движение воздуха. Или это он уже сам додумал, потому что это было бы логично, естественно. Приоткрыв глаза, чтобы резко не разрушить приятное ощущение тяжести, он скосился на дверь. Из приоткрытой двери в темноте торчал кусок белой пижамы без пуговиц с вырезом для головы. Редкие светлые волосы торчали клочками в стороны. Глаза двигались почти как у хамелеона, но оба сразу. Неподвижная кочка с клочками волос подвигала глазами по комнате от пола до потолка, а потом тихо и осторожно спросила:

— Кто тут не спит? Ты новенький?

— Да. — ответил Лёха, ещё не решив, что делать, если в палату проникает неизвестный псих с неизвестными намерениями и неизвестным ему диагнозом.

— Я посижу тут на пороге?

— А зачем?

— Просто посидеть. А ты за стеклоидов или антистеклоидов?

«Началось!» — подумал Лёха, чувствуя себя, мягко говоря, неуютно. От пока ещё тихого психа его отделяло только лёгкое одеяло.

— А кто они?

— Стеклоиды? Покойники из телевизора. Они, правда, ещё не знают, что они покойники, но скорее всего так. Их антистеклоиды вывели.

— Как вывели, из кого?

— Не из кого, а куда. Туда. В застеколье. У них там свой мир, параллельный, из других измерений. Поэтому всем и кажется, что они бредят и психи. У нас тоже ещё психи есть, но с ними ещё не решили. Так ты за кого?

— Не знаю. Я тут. Не в телевизоре.

— Они оттуда смотрят на нас, но видят уже мало. Тебя за что сюда?

— Я сам. Не надолго.

— А… Это хорошо. Хотя может и не сам. А я из-за вируса.

— Какого?

— Ты не слышал?

— Грипп?

Пришелец начал перебирать пальцами, бормоча невнятное и что-то считая.

— Пандемия. Значит ты из другого. Но ты точно не за стеклоидов?

— Нет.

— Это хорошо. У них там всё хорошо. Это они так думают. Но это завеса, бред. Они уже покойники. А я здесь, а ты из другого…

— Из другого чего?

— Измерения. Их шесть. Антистеклоиды раскалывают реальность и разводят её по разным измерениям. Из трёх обычных измерений меняют одно и Бац! — новая реальность. Шестью шесть — тридцать шесть. Тридцать шесть комбинаций. Там вообще всё, и застеколье, в одном ты, в другом я. То есть наоборот. В одном я, в другом ты. Меня сначала уволили. Директор пришел и сказал, чтобы все шли на прививки. А директора одни слушали, а другие нет, а он за стеклоидов. Бунаков, директор, говорит, кто не привьётся — всем маски носить, и премию не дадут. Что ничего страшного. Максимум — умрёте. Тогда, нормально, говорит, похороним. Не о чем беспокоиться. А я говорю, мол, мы вас, если что, тоже нормально закопаем. Обиделся, наверное.

— А какие маски?

— Обычные, медицинские. А они не помогают. А ты не знаешь. Значит ты точно из другого. У вас там вируса нет. У вас точно нет. А у нас маски.

— А сюда ты как попал?

— Я ходил зеркалиться в Измайловский. Лёг, всё как надо, но меня не берут. Антистеклоиды всё точно знают и видят. А ты им бы понравился. Если ты не в маске, значит из другого и тебе ещё можно попробовать. Ты бы им… Ты говоришь мало и спокойный. Такие думают. Ты бы им понравился. Будешь пробовать?

— Что попробовать?

— Отзеркалиться. Ну, понимаешь, приходишь, ложишься, думаешь правильно, и появляются зеркала. Отвечаешь на вопросы и тебя забирают.

— Куда?

— В другие измерения.

— К стеклоидам?

— Нет. Их не спрашивают. Их просто переносят и замедляют. А потом, наверное, совсем останавливают. Понимаешь, антистеклоиды всё решают, когда становится плохо. Там тридцать шесть реальностей. И это только для нас.

— Может и рай с адом там же?

Сказав это, Лёха на секунду испугался, не заденет ли тема чего больного. Тихий псих лучше буйного, по крайней мере пока совсем тихий и только говорит.

— Да! Да! Всё там! Там всё есть! Но оно не такое, как мы представляем. Там всё умнее. Давай сбежим и ещё попробуем?

— Мне не надо бежать.

— Не беги. Но когда выйдешь — обязательно попробуй. Приехать