Клетка - Алёна Сергеевна Дубровская Страница 25

– Как тебя зовут, сукин сын, и как ты найти меня? – из-за стресса и отсутствия практики, Петра выражалась ломано и с сильным акцентом, хотя на самом деле владела языком превосходно.

– Отпусти меня или хуже будет, – простонал Стиви.

– Кому? Тебе или мне? – усмехнулась девушка и вырубила противника коротким ударом в голову. – Если, ты не выйдешь из нокаута, я не очень расстроюсь, – уже по-русски добавила она. Петра вышла из шалаша и, подобрав не пригодившиеся для строительства лианы, вернулась обратно, чтобы связать Стиви по рукам и ногам. Теперь, когда парень обезврежен и не представляет опасности, можно отдохнуть и отдышаться. А потом уже, когда незадачливый насильник придет в себя, можно и поговорить.

– Вот, повезло, так повезло! – воскликнула Петра, легонько пнув Стиви в бок. – Первый человек, которого я встретила и такой засранец. Прямо таки подарок судьбы. И как ты только умудрился сдать тест, придурок!

Дальше Петра молча, сидела и раздумывала над сложившейся ситуацией. По идее ей стоило оставить парня здесь и убежать куда подальше, чтобы спокойно жить и не бояться, что тот снова ее разыщет. Существовал вариант убийства, в конце концов от таких людей доброго не жди, если он повстречается ей еще раз, нет никакой уверенности, что Петра снова выйдет из схватки победителем. Но убийцей она не была, а кроме того, существовала еще одна причина оставить Стиви в живых и самой оставаться на месте. Тоска по обществу. Хотя, конечно, качество этого самого общества подкачало, но другого ей, может быть, еще долго не представится.

– Так что довольствуйся тем, что есть дорогая, иди на компромиссы – со вздохом произнесла она.

Но как только Стиви пришел в себя, Петра поняла, что идти на них вовсе не придется. Из уст парня посыпался американский мат, не отличающийся витиеватостью выражений, потому что звучало по большей части всего два слова в разных интерпретациях. После того, как в дело пошли угрозы и, с каждом мгновением все более изощренные, Петре надоело слушать. Она, молча, встала, хорошенечко пнула Стиви в пах, так, что тот согнулся пополам, а поток брани прервался протяжным стоном, и вышла в ночь.

– Вали-вали! Я, возможно, передал тебе кое-какой подарочек, стерва! – послышался ей вдогонку крик. – Не найду тебя, так сама подохнешь!

Петра не обратила на его слова никакого внимания. Понятно же, что это блеф, до ЕТГ всех проверяли и вряд ли пустили бы в будущее носителей СПИДа, сифилиса и прочей дряни.

Построить новый шалаш не составит проблему теперь, когда она уже знает как. Она со всех ног побежала по берегу, освещаемому полной луной, в надежде, что ее новому знакомому потребуется столько времени, чтобы прийти в себя и выпутаться из лиан, сколько и ей, чтобы уйти на безопасное расстояние.

* * *

Спустя месяц, после описываемых выше событий, Петра вдруг осознала, что подарочек мог оказаться совершенно иного плана. Менструации не было уже очень давно. В момент, когда озарение снизошло, девушка даже похолодела, от возможной перспективы. Она прокрутила в голове ту самую ночь, и пришла к выводу, что такого просто не могло случиться. Процесс был запущен, но абсолютно точно не дошел до своего пика. Следующая мысль, посетившая головку Петры, оказалась еще более успокаивающей и одновременно более пугающей: ведь у нее не было месячных с тех пор, как она высадилась на планету. Грубо говоря, уже больше двух месяцев. Возможно, это результат стресса и адаптации, но вдруг что-то более серьезное? Она не стала сильно углубляться в возникшую проблему, предоставляя времени разобраться с ней самостоятельно. Она уютно устроилась рядом с одним из своих шалашей (после бегства от Стиви Петра каждый вечер отстраивала новый, а с утра первым делом уничтожая все следы своего пребывания, и шла дальше) и решила поставить новые цели на будущий месяц. Хорошо бы было составить календарь, а не писать на песке каждое утро номер наступившего дня. К тому же Петре очень хотелось узнать в какую часть света ее занесло, но для этого у нее не хватало знаний. Она была в курсе, что по звездному небу легко можно определить примерное местонахождение, но количество созвездий, оставшихся у нее в голове после прямо таки масштабного курса астрономии, поражало своей скудностью. Ей стоило огромного труда найти большой Ковш, именуемый так же большой Медведицей, так как располагался он на самом краю неба, и честно говоря, впервые Петра не могла поручиться, что обнаружила именно эту небесную картинку. Зато созвездие Ориона, в поясе которого светил бриллиантом яркий Ригель, она идентифицировала безошибочно. Но какой вывод стоило сделать из ее наблюдений, Петра не припоминала, а может быть, и не знала вовсе. В конце концов, не всякой информации удается удержаться в мозгах, и за столь несовершенную конструкцию остается пенять лишь на природу. И хотя небесные светила ничем не могли ей помочь, она с упоением смотрела туда, где может быть, живут и здравствуют иные цивилизации, вероятно, более удачливые, чем ее собственная. Где-то там разгораются междоусобные войны, празднуются свадьбы, рождаются дети, пишутся книги, рассказываются истории, а если существа продвинулись дальше, то ездят машины, летают космолеты, строятся небоскребы, осваиваются звезды и планеты. Петра, вдруг, вспомнила, о Мертвом Близнеце – единственным небесным теле, на котором Земляне нашли жизнь, девственную природу, нетронутую местной цивилизацией…по причине ее отсутствия.

– Прямо, почти как у нас сейчас, – усмехнулась Петра и во-второй раз за час покрылась мурашками. – Да… как у нас.

А кто, в самом деле, знает, была ли на Мертвом Близнеце разумная жизнь и могла ли она истребить себя, как это сделали мы? Может то – стандартный сюжет всех цивилизаций или хотя бы тех, кто стремится сгубить все вокруг? Новая мысль так потрясла Петру, что уснуть ей уже не удалось и до самого рассвета, она задумчиво смотрела на холодные недосягаемые светила, пытаясь понять сущность природы и ее бытия.

* * *

Хорошо, когда у тебя все хорошо. Любовь, родной дом, семья, здоровье, дети и, главное, чудесный мир за окном, наполненный ароматами лучших времен. Жизнь благополучно обустраивается у большинства людей уже после двадцати, но задолго до тридцати лет. После, может быть все что угодно,