Инженер. Часть 1. Набросок - Евгений Южин Страница 25

Из куска кожи, который я прихватил в своем сарае, я быстро скрутил пару подходящих трубок, плотно обмотав их бечевкой и вооружив двумя линзами. Вставив трубки одна в другую, я начал рассматривать мое ядро, пытаясь настроить фокус на самой простой подзорной трубе, которую я когда-нибудь видел. Я не мог одновременно вращать ядро и смотреть на него через трубу, пытаясь двумя руками в то же время регулировать ее. По какому-то наитию я направил трубу на спящую скелле и чуть не завопил от радости! Изображение выпрыгивало из поля зрения, двоилось и не хотело фокусироваться, но тем не менее я отчетливо видел переливающееся всеми цветами радуги яркое пятно в том месте, где лежала голова девушки. Настроить трубу толком не удалось – линзы были длиннофокусные, и мне не хватало материалов, чтобы переделать ее. Но, главное, я мог видеть человека со способностями к искусству, или Скелле, как это здесь называлось. Меня на некоторое время охватил энтузиазм, хотелось исследовать других людей в доме, найти способ посмотреть на себя. Но постепенно я успокоился. Завтра, все завтра, если будет время, конечно. После того как высплюсь.

Глаза слипались, я тупо крутил кристалл, уже забыв, что собирался сделать. На столе посреди комнаты, где я расположился, горела масляная лампа, освещая разбросанные детали и линзы. В темном углу у окна на кровати спала моя спутница. Во всей гостинице было тихо, только еле слышно равномерно скрипели какие-то ставни или двери. Половицы! Сон слетел, я замер, подняв голову и прислушиваясь. Скрип продолжался, и это меня удерживало от того, чтобы будить скелле. Что там происходит? Запертая дверь, казалось, была хоть какой-то защитой, выходить за нее не было ни малейшего желания. Вспомнив про эрзац-трубу я схватил ее и, выдвинув до упора, навел в сторону лестницы на этаж. Сначала я ничего не увидел, но, возясь с прыгающим изображением, вдруг увидел два ярких переливающихся пятна прямо напротив двери. Две скелле! За дверью! По телу прошла знакомая волна нервного возбуждения, внутри что-то лопнуло, и странное чувство, похожее на ненависть, заставило напрячься мышцы на лице. Оказывается, я не только боялся – я ненавидел моих мучителей.

Я заорал и, ударив фонарь, метнулся под пристенок на ту сторону, куда открывалась дверь. Фонарь погас, и почти сразу же дверь взорвалась и влетела в комнату тучей из мелких осколков, подсвеченной со стороны коридора вспыхнувшим ярким белым шариком, который однажды я уже видел в тюрьме. Не обращая на меня никакого внимания, один за другим два черных силуэта мелькнули в проеме, входя внутрь. Шар света метнулся за ними, осветив комнату. Две скелле, которых я уже видел, стояли рядом со столом, где несколько секунд назад я почти засыпал. Яркий белый свет и резкие контрастные черные тени. Из темноты коридора в дверной проем высунулась голова человека с копьем в руке. Видимо, я действовал бессознательно, потому что, когда я опустил на эту голову шлем, который, оказывается, держал в руке, то я не поверил собственным рукам. Я не помнил, чтобы я его брал, я не собирался бить этого человека по голове, я вообще ни о чем в этот момент не думал. Успел только удивиться. Шлем врезался в висок незнакомца с резким стреляющим оглушительным треском и голубой вспышкой. Копьеносец рухнул, а я сообразил, что причиной спецэффектов был не я. Из угла, противоположного тому, где стояла кровать моей спутницы, ударила молния такая яркая, что пропали вообще все тени, а следом упала тьма. К счастью, в этот момент я смотрел в другую сторону, поэтому отделался только одним ослепшим глазом. Через мерцающую фиолетовую тьму я отчетливо видел другим рухнувшего мне под ноги человека и знакомое уже оружие. Схватил его и развернулся к магам. В этот момент я мало что видел, но было ясно, что остался только один силуэт, и этот силуэт светился зеленым светом, который даже притушил фиолетовое марево в левом глазу. Никаких других подробностей я не увидел, а просто саданул со всей силы, со всего страха и ненависти, что накопились во мне, в спину этой зеленой твари.

Все потухло. Я боролся с застрявшим оружием, когда в полной темноте раздался незнакомый голос:

– Ну-ка, иди сюда, котик.

Тут же загорелся еще один магический светильник, и я зажмурился. Глаза видели только свет, и если и было в этом свете что-то, то я не мог разобрать ничего из-за слез, текущих из них. Когда в комнату неожиданно шагнули еще два копьеносца, я отшатнулся. Копье осталось в теле скелле, и я не мог его достать, но, впрочем, это и не понадобилось. Копьеносцы рухнули на колени и опустили головы. Из темноты угла на свет вышла моя спутница.

– Зажги лампу! – приказала она, и я дернулся.

Но меня опередил один из воинов. Он нагнулся, поднял лампу, которая лежала рядом на полу, и, засветив ее, поднял над головой.

– Поставь на стол!

На этот раз я уже не шевелился. Сделав шаг назад, неожиданно опустился на корточки, привалившись к стене, и выдохнул.

Мне казалось, что заселялись мы в довольно просторную комнату. Теперь же я как будто очутился в крохотном грязном чулане, забитом старыми мешками и наполненном людьми. Рядом со мной в луже крови лежала женщина с толстым древком, нелепо торчавшим наискось вверх из ее спины, как мачта севшего на мель парусника. За ней дымилось тело второй скелле, и одежда на ней почему-то выглядела совершенно целой, чего нельзя было сказать о теле. Со стороны двери мои ноги ограждала еще одна лужа крови – того мужчины, которого, по-видимому, я убил ударом шлема. Стол стоял нетронутый. Я даже видел мои стекляшки, так и оставшиеся лежать на нем. Вместо кровати, на которой спала моя спутница, лежало нечто темное, что я не мог разобрать, что-то похожее на кучу свежего асфальта, и при этом также дымилось. Стены были покрыты звездчатыми подпалинами, как если бы по ним лупили из фантастического бластера. Забыл упомянуть – они тоже дымились. Надо сказать, что дым заволакивал всю комнату, как если бы я провел ночь, играя в преферанс с курящими друзьями. С другой стороны стола стояла моя скелле. Маленькая хрупкая девушка, похоже, только что вылезла из преисподней. Мятая перекошенная одежда. Торчащие во все стороны патлы черных волос, полных щепок от взорванной двери, и бешеная, сумасшедшая злоба