Уильям Гибсон - Нейромант Страница 26

— Все эти твои объяснения немногим понятнее всего остального бреда, связанного с этой историей,— сказал Кейс, массируя левой рукой виски.— И если ты такой умный сукин сын…

— Почему я не богатый? — Дин засмеялся и чуть не подавился конфеткой.— Знаешь, Кейс, мне хотелось бы сперва отметить, что я знаю гораздо меньше, чем тебе, скорее всего, кажется. А основной факт состоит в следующем: то, что ты называешь Уинтермьютом,— всего лишь часть некой, ну скажем, потенциальной сущности. Я — всего лишь некий аспект мозга этой сущности. С твоей точки зрения, это все равно как иметь дело с человеком, у которого разделены полушария. Будем считать, что ты общаешься с небольшой частью левого полушария. В такой ситуации трудно даже говорить, что ты вообще общаешься с человеком.— Дин улыбнулся.

— А насчет Корто — все это правда? Ты вышел на него через микрокомпьютер, в этой самой французской больнице?

— Да. Я же составил и файл, хранящийся в Лондоне. Я пытаюсь планировать, в твоем смысле слова, но это — не основной мой метод. Я импровизирую. Тут — мой главный талант. Я больше люблю реальные ситуации, чем заранее составленные планы. У меня отличные способности к работе с данными. Я могу обработать огромное количество информации, и очень быстро. На подбор вашей команды ушла уйма времени. Первым был Корто, я вытащил его с огромным трудом. Там, в Тулоне, он был уже, считай, за гранью. Есть, испражняться и мастурбировать — вот все, на что он был способен. Но основные структуры, определившие его сумасшествие, в мозгу сохранились — «Разящий кулак», предательство, свидетельские показания в Конгрессе.

— Он все еще сумасшедший?

— Собственно говоря,— улыбнулся Дин,— его нельзя считать настоящей личностью. Конечно же, ты и сам это понял. Однако Корто где–то здесь, рядом, готов вырваться на поверхность, вряд ли я сумею долго поддерживать это хрупкое равновесие. Вскоре он развалится на куски, и тогда я рассчитываю на тебя…

— Ладно, говнюк, заткнись,— сказал Кейс и выстрелил Дину в рот.

Насчет мозгов тот не соврал. И насчет крови — тоже.

— Нет, правда,— говорил Мэлком,— не нравится мне это…

— Все в порядке,— успокоила его Молли.— Все в полном порядке. Обычный для этих ребят фокус. Он вроде как не совсем умер и все продолжалось какие–то секунды…

— Я смотрел на экран, показания энцефалографа были на нуле. Ни малейшего трепыхания, и так сорок секунд.

— Но теперь–то он в порядке.

— Линия энцефалографа была ровная, как струна,— не сдавался Мэлком.

10

Во время прохождения таможенных формальностей Кейс по–прежнему пребывал в оцепенении, и всеми разговорами занималась Молли. Мэлком остался на борту «Гарвея». Собственно говоря, таможня Фрисайда интересовалась только кредитоспособностью гостей. Первым впечатлением Кейса на внутренней поверхности веретена была вывеска франчайзного филиала фирменной кофейни «Прекрасная девушка».

— Добро пожаловать на Рю Жюль Верн,— сказала Молли.— Если тебе будет трудно ходить — смотри под ноги. Здешняя перспектива очень обманчива, без привычки трудно.

Они стояли посреди широкой улицы, казавшейся дном глубокого каньона со склонами из бесчисленных зданий и магазинов. Свет просачивался сквозь пыльную зелень, растущую на балконах и террасах. А что касается солнца…

Высоко над ними посреди каннской голубизны искусственного неба сверкало очень яркое белое пятно. Кейс знал, что солнечный свет накачивается сюда снаружи при помощи системы Ладо–Ачесон, чей двухмиллиметровой толщины излучатель тянется вдоль всей оси веретена, что та же самая аппаратура генерирует, по периодической программе, «погодные» и суточные изменения неба и что если небо выключить, то над головой будут видны контуры озер, крыши казино, другие улицы…

Знал, но тело этого не понимало.

— Мамочки мои,— вздохнул Кейс,— да это еще хуже, чем СКА.

— Привыкай. Я проработала здесь месяц, телохранителем у одного игрока.

— Полежать бы.

— Ладно. Ключи у меня есть. Слушай…— Молли тронула его за плечо.— А что это с тобой было? Ты же отрубился до нуля.

Кейс покачал головой:

— Еще не знаю. Нужно разобраться.

— Ладно. Давай возьмем такси.

Молли взяла его за руку и повела вдоль Рю Жюль Верн, мимо витрины с наимоднейшими парижскими мехами.

— Все какое–то ненастоящее,— сказал Кейс, снова взглянув вверх.

— С чего это ты? — удивилась Молли, отнеся его слова на счет меха.— Выращено на коллагеновой основе, но ДНК самая настоящая, от норки. А какая тогда разница?

— Фрисайд — всего лишь большая труба, сквозь которую текут вещи и люди,— сказала Молли.— Туристы, мошенники, кто угодно. Здесь они попадают на этакое сито, которое тщательнейшим образом отделяет их от денег, деньги остаются здесь, а людей скидывают назад, на дно гравитационного колодца.

Армитидж заказал им номер в наклонном стеклянном утесе гостиницы «Интерконтиненталь», у подножия которого висела холодная водяная пыль и слышалось журчание бегущих струй. Кейс вышел на балкон и стал смотреть, как трое загорелых тинейджеров, перекликающихся по–французски, снуют в нескольких метрах от воды на дельтапланах; нейлоновые треугольники сверкали яркими основными цветами. Одна из девочек заложила вираж, и Кейс заметил коротко стриженные темные волосы, коричневые грудки и белые зубы, обнаженные в широкой улыбке. Воздух пах проточной водой и цветами.

— Да–а,— протянул Кейс,— большие деньги.

— Да — кивнула присоединившаяся к нему Молли.— Мы хотели сюда съездить. Сюда или в Европу.

— Кто это мы?

— Никто.— Она непроизвольно передернула плечами.— Ты сказал, что хочешь лечь. Поспать. Я тоже хочу спать.

— Да,— сказал Кейс и потер скулы ладонями.— Да. Местечко — будь здоров.

Стараниями системы Ладо–Ачесон небо зажглось неким подобием бермудского заката, исполосованного клочьями облаков.

— Да,— повторил он.— Надо поспать.

Забыться долго не удавалось. А когда наконец удалось, стали сниться какие–то причесанные и отредактированные эпизоды прошлых событий. Он несколько раз просыпался, смотрел на свернувшуюся калачиком Молли, слушал журчание воды, голоса, доносившиеся через открытую балконную дверь, женский смех из ступенчатого кондоминиума напротив. Раз за разом, подобно плохой карте, возвращалось видение смерти Дина, хотя Кейс и повторял себе, что никакого Дина там не было. Да и вообще ничего не было. Кейс где–то услышал, что количество крови у среднего человека примерно равно ящику пива.

Всякий раз, когда разбитая голова Дина ударялась о дальнюю стенку кабинета, Кейс ощущал присутствие какой–то другой мысли, смутной и темной, ускользавшей, как рыбка из пальцев.

Линда.

Дин. Кровь на стене кабинета.

Линда. Запах паленого мяса во мраке купола. Молли, протягивающая мешочек имбиря, забрызганный кровью. Это Дин приказал ее убить.

Уинтермьют. Кейс представил себе, как маленький компьютер шепчет текущие подобно ручью слова человеческой развалюхе по имени Корто, и в некой затемненной больничной палате постепенно формируется примитивная псевдоличность, получившая затем название Армитидж… Псевдо–Дин говорил, что работает с тем, что есть, использует реальные ситуации.

Но что, если Дин, настоящий Дин, приказал убить Линду по приказанию Уинтермьюта? Кейс нащупал в темноте сигарету и зажигалку. Закуривая, он убеждал себя, что нет никаких оснований подозревать Дина. Ровно никаких.

Уинтермьют способен создать нечто вроде личности. Насколько тонкие формы может принимать его манипулирование людьми? После третьей затяжки Кейс раздавил сигарету в пепельнице, отвернулся от Молли и попытался уснуть.

Монотонно, как неотредактированная симстим–запись, перед глазами разворачивались воспоминания. Пятнадцатилетним подростком он прожил целый месяц с девушкой по имени Марлен в номере на пятом этаже гостиницы, за которую платил раз в неделю. Лифт там уже лет десять не работал. А когда ночью в крохотной кухне включался свет, было видно, как по серому фаянсу засоренной раковины тучей ползают тараканы. Они с Марлен спали на полосатом матрасе без простыней.

Первую осу, которая начала строить свой серый бумажный домик на оконной раме со вздувшейся краской, Кейс не заметил, но вскоре гнездо разрослось до размеров кулака, насекомые летали в переулок на охоту и, подобно миниатюрным вертолетам, гудели над гниющим содержимым мусорных баков.

В тот день, когда оса ужалила Марлен, они уже выпили по дюжине пива.

— Убей этих блядей, сожги их! — Ее лицо одурело от ярости и жары. Пьяный Кейс достал из вонючего шкафа «дракона» Ролло. Кейс подозревал, что Марлен продолжала встречаться с этим самым Ролло, своим предыдущим дружком — огромным велогонщиком из Фриско, темный ежик волос которого украшала обесцвеченная перекисью молния. «Драконом» называли огнемет, похожий на большой электрический фонарик. Кейс проверил батарейки, горючее и подошел к открытому окну. Гнездо встревоженно загудело.