Брюс Стерлинг - Зеркальные очки Страница 26

Накануне солнцестояния он смог уговорить Тода и Уинн приехать в город, заманив бесплатным обедом, и за десертом предложил немного поэкспериментировать.

— Ну… — Тод явно сомневался. — Завтра последний день, большое событие. Не знаю, стоит ли мне сейчас употреблять экспериментальные препараты.

Кейдж ожидал, что он заупрямится, и полностью рассчитывал на Уинн.

— Тод, — сказала та, — не отказывайся, иначе останешься единственным трезвым человеком на всем фестивале. И как ты ощутишь дух события? — Глаза ее, казалось, ярко сияли. — Ты сколько часов уже отснял? Сорок, пятьдесят? А им нужно всего полчаса. Ну а если что-нибудь пропустишь, то дополнишь картинку на синтезаторе.

— Да знаю я, — раздраженно ответил он. — Я так устал, что даже думаю с трудом. — Тод сделал глоток кларета. — Возможно, я и попробую, понятно? Но только «возможно». Поэтому давайте с начала. Что это за препарат?

Кейдж начал с того, что ему очень понравился «Сожженный Лондон», и потому он захотел узнать Тода получше, понять его творчество. Сказал, что когда смотрел репортаж о фестивале по телесети, к нему неожиданно пришла потрясающая идея. Они все втроем примут «участие» и отправятся на праздник солнцестояния, а Стоунхендж, толпа и они сами, взаимодействуя друг с другом, создадут уникальный наркотический опыт. Кейдж разглагольствовал об эстетике случайности как об ответе на проблему выбора. Заявил, что они находятся на пороге исторического открытия: новый препарат может стать возможностью для всех зрителей принять участие в самом акте творческого созидания.

Кейдж не упомянул, что смешал дозу Тода с антихолинергиком, который размажет его психологическую защиту. Когда Шлерманн окажется практически незащищенным для внушения — а заодно не сможет лгать, Тони намеревался его допросить и заставить выложить всю правду. И тогда Уинн, его прекрасная Уинн, увидит, как эта бездарность использует ее, узрит то уродство, которое, как хорошо знал Кейдж, скрывается под маской красивого лица. И когда Тод расскажет, насколько ему наплевать на нее, их интрижка закончится.

— Давай, Тод, — протянула Уинн. — Мы уже так долго ничего не принимали вместе. Мне так надоело кайфовать в одиночку. А когда Тони так рекомендует препарат, то это должна быть просто убийственная штука.

— А ты уверена, что я смогу нормально работать? — Сопротивление Тода стало слабеть. — Как-то не хочется весь день снимать траву под ногами.

— Я возьму с собой нейтрализатор. Если почувствуешь неладное, то сможешь привести себя в порядок, когда захочешь. Не волнуйся, Тод. Подумай, «участие» поможет тебе сосредоточиться именно на визуализации. Ты же сам говорил, что язык мешает непосредственному выражению искусства. А этот препарат убирает суперструктуры заранее выработанных понятий. Ты не будешь знать, что перед тобой. Ты просто увидишь. Глазами ребенка, Тод. Только подумай.

На секунду Кейдж засомневался, не перегнул ли сейчас палку. На него обратила внимание Уинн; она заинтересовалась его словами больше, чем реакцией Шлерманна на них. Тони почувствовал ее оценивающий взгляд, но притворился, что ничего не заметил. Пришел официант со счетом, и Кейдж подписал его, прежде чем закинуть главную наживку.

— Если ты боишься, то просто скажи. В конце концов, это нечто совершенно новое. Никто не будет тебя винить.

— Прекрасно, сэр. — Настоящий англичанин, официант не подал вида, что расслышал слова Тони, когда тот передавал ему чек. — Спасибо, сэр.

— Тем не менее, — продолжил Кейдж, — я верю в «участие» и верю в тебя. Причем верю настолько, что, как только мы закончим, я покажу твой фильм в «Вестерн Эмьюзменте». Они еще не решили, как позиционировать препарат на рынке. И если твоя работа окажется настолько хорошей, насколько я думаю, то проблема будет решена. Я заставлю их купить ее. Ты станешь глашатаем — да что там глашатаем, отцом новой синкретической формы искусства.

Он понял, что теперь Тод оказался полностью в его власти. Парень добивался этого с самого начала. Кейдж не ошибся, Шлерманн использовал Уинн в качестве старта для своей карьеры. Замечательно, пусть мальчик войдет в мир международных развлечений — только на условиях Тони. Пусть верит, что сможет им манипулировать. Все это не имело значения, если Уинн вернется.

— Тони, что ты делаешь? — спросила девушка. Несмотря на синеватый оттенок кожи, было заметно, как она побледнела, скорее всего заподозрив, что происходит на самом деле.

— Что я делаю? — засмеялся он, вставая. — Не уверен, что сам понимаю. Но так оно интереснее, не правда ли?

— Хорошо, друг. — Тод тоже поднялся с места. — Я попробую.

— Тони… — Уинн пристально посмотрела на обоих.

— Что это? — спросила Уинн, указывая на Стоунхендж. Разряды молний ветвились во тьме, освещая толпу, стоявшую снаружи купола.

— Всего лишь son et lumiere,[49] — ответил Кейдж. — Голотехники Отдела окружающей среды вытягивают центы из туристов. — Они шли по шоссе А360 от остановки, где их высадил автобус из Эймсбери. — Смотрите, что будет дальше.

Спустя несколько секунд две лазерные радуги замерцали над камнями.

— Проверенные временем хиты Стоунхенджа, — с презрением прокомментировал Тод. — Здесь работали Констебль и Тернер. Тернер, как обычно, изобразил все с привычной для него помпезностью. Разряды молний, мертвые пастухи и воющие псы. А Констебль попытался внести живость в свои унылые акварели двойной радугой.

Кейдж закусил губу и ничего не ответил, не нуждаясь в лекции по истории Стоунхенджа, тем более от Шлерманна. В конце концов, ему принадлежал один из тех этюдов Констебля.

Тод опустил щиток видстаровского шлема и стал похож на богомола с глазами-линзами. Послышалось жужжание крохотных моторчиков, фокусирующих две камеры.

— А у кого-нибудь начался приход? — спросила Уинн.

— Я довольно много накопал по Стоунхенджу, — продолжил Шлерманн. — Поразительно, какие люди здесь бывали.

— Да, — ответил Кейдж. — Затылок словно какая-то влажная прохлада обволакивала. Как грязь. — Они приняли капсулы «участия» еще по дороге. — Который час?

— Четыре восемнадцать. — Тод вставил свежий диск в аппарат, прикрепленный к поясу. — Восход в пять ноль семь.

Кейдж посмотрел на северо-восток, там уже начало светлеть. Звезды походили на стеклянных клещей, тонущих в серости небес.

— Они приходят волнами, — сказала Уинн. — Галлюцинации.

— Да, — глаза Тони начало покалывать изнутри. Что-то шло не так, но он не мог понять — что.

Они миновали неизбежный пикет Лиги воздержания от наркотиков; к счастью, никто из ее членов не узнал Кейджа. В конце концов все трое добрались до коридора, обнесенного колючей проволокой и ведущего сквозь толпу к входу в купол. По нему маршировала колонна призраков, одетых в белые одежды; на некоторых красовались очки. Они несли медные глобусы, дубовые ветки и флаги с изображениями змей и пентаклей. Здесь были мужчины и женщины, но, казалось, в процессии участвуют одни старики. Они бормотали какую-то молитву, и звук их голосов походил на ветер, шуршащий опадающими листьями. Высохшие древние фантомы, морщинистые и сосредоточенные, погруженные в размышления, словно прямо сейчас они решали в голове шахматные головоломки.

— Друиды, — прокомментировал Тод. Слова разрушили транс, и дрожь пробежала по плечам Кейджа. Он взглянул на Уинн и мгновенно понял, что она чувствует то же самое. В предрассветном мраке ее лицо осветила улыбка.

— С тобой все в порядке? — спросил Тод.

— Нет, — засмеялась Уинн.

Парень нахмурился и взял ее за руки.

— Пошли. Нам надо обойти купол, если мы хотим увидеть восход солнца над Пяточным камнем.

Они начали пробираться сквозь толпу к юго-восточной части постройки. Пространство между оболочками пустовало, и Кейдж увидел, что друиды окружили внешний круг камней. Все повернулись на северо-восток, в сторону Пяточного камня и поднимающегося солнца.

— Вот он, — сказал Тод. — Мы прямо на оси.

Толстуха, стоявшая радом с Тони, светилась. На ней ничего не было, кроме утыканных шипами кожаных легинсов по колено. Ее кожа сияла мягким зеленым светом, а когда женщина двигалась, то жировые складки перекатывались и мерцали, как волны, залитые светом луны. Поначалу Кейдж принял женщину за еще одну галлюцинацию. Что-то было не так.

— Ты тоже ее видишь? — спросила Уинн.

— Она — светлячок, — громко ответил Тод, и толстуха уставилась на них.

Уинн кивнула, словно все поняла. Кейдж приставил ладонь рупором к уху:

— Что такое «светлячок»?

— У нее люминесцентный оттенок кожи, — раздался шепот.

Тод засмеялся, наведя линзы шлема на женщину:

— Ты хоть представляешь, насколько канцерогенна эта дрянь? Восемьдесят процентов смертности после пяти лет использования.