Марк Романов - Суд Проклятых Страница 29

— Драконов, или пехоту? — заржал Шут, отирая обувь от шипящей пакости. — А если вояки напрягутся, накладут в катапульту, и пульнут в дракона, представляешь реакцию зверюшки?

— Дерьмовая тактика, — резюмировал Романов, пытаясь определить направление дальнейшего движения. — О, кажется, нам туда…

Впереди, за перекрёстком, возле перевёрнутой бочки, расплескавшей по брусчатке солёные овощи, напоминавшие гибрид синего огурца и двух сморщенных слив, выросших у основания плода, шумно ссорились в окружении плотной толпы трое таких же «волшебников», которые чуть ранее едва не подвергли экипаж «Александрийской Рулетки» бомбардировке.

Двое из них были одеты в потёртые синие балахоны, обильно украшенные потускневшей вышивкой, и разнообразными пятнами, свидетельствовавшими о привычке носителей одеяний много и вкусно пожрать, и обильно выпить, и были слегка выбриты, и до синевы пьяны. Они лопотали что-то невнятное, поминутно икая, и цепляясь друг за друга в тщетной попытке удержать равновесие.

— Бл… Мл… Уыг!

— Аыы… Уыы…

Третий, приземистый, почти кубический медведик, покрытый густой коричнево-золотой шерстью, был затянут в оранжевую ткань, и носил широкий плетёный пояс из кожи. Брезгливо наблюдая за шатающими оппонентами, он шевелил короткими пальцами, с которых обильно сыпались искры, и угрожающе ворчал.

— Моя ваши души вынимать за репки, и в уши засовывать! — местный шаман был не на шутку зол. — Лучший бочка фигули разбить два пьяный кусок драконий помёт! Вы должны мне деньга!

— Да хрен ты с них получишь, Два Куста, — донеслось из скопившегося народа, — они ж последнее пропили, и лыка не вяжут!

— Тогда моя вязать их язык земля, — пыхнул искрами Два Куста, — и дефекация на их могил!

Один из магов, икнув, выпустил язык пламени из-под тоги, опалив остатки бочки…

— Какие странные люди, — Ханна, проталкиваясь сквозь толпу, попутно вывихнула запястья нескольким воришкам. — Но способности потрясающие!

— Хм… Разве же это способности… — грустно заметил Маттершанц, следуя в кильватере судьи, и вздохнул.

Следуя чутью Марка, они шли по заполненным людьми и чужими улицам, лишь однажды задержавшись, чтобы пропустить длинную колонну разнообразно вооружённых всадников с сумрачными лицами, следовавших за штандартом, изображавшим медведя, топчущего дракона. Всадники двигались в почти полной тишине, только звенели кольца доспехов и стучали копыта рослых коней, высекавших искры из мостовой, провожаемые летящим по толпе шепотком: «Наёмники, наёмники… Драконов воевать едут… Сволочи… Задрали…»

Кто кого задрал, осталось непонятным, но уточнять никто не решил.

Следующая сцена, наблюдаемая на большой площади, позабавила Марка сотоварищи, и заставила некоторых из них задуматься…

Под громкие, ритмичные и тягучие, но мелодичные звуки гигантских волынок, на которых прыгали по десятку медведиков, и аккомпанемент барабанов, и каких-то непонятных инструментов, звучанием напоминавшими бас-гитары, на широком пространстве, замощённом ровными квадратными плитками, танцевали несколько сотен аборигенов.

Они мягко, с казавшейся невозможной для плотно сложенных тел грацией, перетекали из одного па в другое, позванивая многочисленными браслетами на руках, ногах и шеях. Все медведики были в белых нарядах из цельного куска ткани, обёрнутого вокруг туловища, и закреплённого поясами и повязками, украшенными колокольцами, и двигались абсолютно синхронно.

Романов прислушался к доносящемуся с другой стороны площади стройному басовитому пению, и с удивлением расслышал исполняемое в несколько растянутом ритме бессмертное произведение древней «металлической» группы Manowar, «Carry On»:

Carry on my sons forever

Carry on when I’m gone

Carry on for when the day is long

For as long as we’re together

Аборигены подхватывали припев, и воздевали руки к небесам. В толпе, окружавшей танцоров, слышались вопли радости и истерические крики…

11.3. Таверна

17 августа 2278 года

Внутри таверна представляла собой череду больших залов, разделённых невысокими перегородками и деревянными решётками, увитыми местным плющом. Стены, изрядно подкопчённые, украшали потемневшие гобелены и лубки, ярко расписанные сценами из местных сказок и легенд. Присмотревшись в ближайшему, Романов с удивлением отметил, что сюжет был посвящён каким-то роботам и странному каракатицеобразному существу…

В первом от входа зале было шумно и грязновато. Теснившийся за массивными столами народ выглядел не очень богато, хотя попадались и несколько волшебников, активно предпринимающие весь комплекс мер по скорейшему переходу в горизонтальное положение — дешёвое крепкое пиво и воняющий сивухой самогон лились рекой. Из культурной программы присутствовали доски для метательных ножей, изрезанные в хлам, пара медведиков-музыкантов в серых шерстяных балахонах с изображение колокольцев, бренчавшие на гибриде лютни и арфы, и дебелые официантки, все, как на подбор, человеческой расы и ростом за два метра.

— Какие ж… — Шут получил подзатыльник от Дока, и немедленно исправился, — женщины!

Прям мечта поэта…

— Да, и на вышибалах экономия… — Ханна внимательно следила, как одна из женщин, подняв возмущавшегося качеством услуг волшебника в голубом балахоне за шиворот, на вытянутой руке несёт его к чёрному ходу. На широком лице бой-бабы были написаны скука и спокойствие, смешанные в причудливых пропорциях.

— Нам туда, — Реверс проводил взглядом волшебника, обвисшего в собственном балахоне, и указал вглубь помещения, за перегородки с плющом. — Там чуть комфортнее… И народ более серьёзный.

— Здесь бывает что-то серьёзное? — скептически осведомился Марк, оглядывая помещение профессиональным взглядом полковника. — Ну, если речь идёт о серьёзных неприятностях, то это возможно. Кетчупа уворуют там, или Рысь кому на ногу наступит…

Реверс только фыркнул в ответ, продвигаясь вперёд, словно ледокол в северном море. Люди вокруг старались убраться с пути капитана, который, насвистывая неприличную песенку о пистолете и транспортном средстве, вразвалочку продвигался к месту сбора.

— А почему твоя рулетка квадратная и с точками на гранях? — спросил Шут, делая совершенно идиотское лицо и тыкая пальцем в стол, затянутый зелёным сукном. — И как-то она странно гремит в кулаках игроков… Кэп, — обратил он на капитана взгляд блестящих, по-детски наивных глаз, — я знаю! Это называется игрой в кости!

— Да ладно, — тихо буркнул Реверс.

— Шутит он, шутит, — успокаивающе похлопал его по плечу Молчун. — Это не кости, это карты, я в книжке читал.

— В той единственной, что вообще была тобой прочитана? — съязвила Ханна.

Игроки доиграли круг, и встали из-за стола, тихо обсуждая партию. На месте оставался только объёмистый медведик в оранжевой хламиде, показавшийся Марку смутно знакомым — не то чтобы он уже успел наловчиться различать аборигенов по форме морды лица и окрасу, но… Сомнения развеял вынырнувший откуда-то кубический туземец, затянутый в чёрную кожу, и увешанный разнообразными железками. Окинув собравшихся тяжёлым взглядом исподлобья, он протолкался к своему собрату за столом, и проговорил что-то ему на ухо. Тот вяло отмахнулся лапкой, но, встретив поток возражений, рявкнул:

— Нет! Тополиный Пух, ты балбес!

— Но, сиятельный господин Два Куста, мой собрат Три Кучи уже дважды вступался за вашу честь сегодня…

— Дай мне пройти ещё один круг, — Два Куста изучающе оглядел присутствующих в зале, и встретился глазами с Романовым.

Марк вспомнил, где видел этого урсоида. Рядом с разбитой бочкой местных то ли овощей, то ли фруктов, когда тот распекал двух пьяных магов…

— Вот с ними хочу, — Два Куста показал на Романова. — Они честные.

— Кто честный? — офигев немного и даже, казалось, окосев, спросил Шут, недоумённо глядя на Реверса. — Ты честный? — обвинительным тоном спросил он у Романова.

— Он тебя честным обозвал, — гоготнул капитан Реверс, хлопнув Молчуна по плечу.

— Меня? — вытаращил глаза тот.

— Тебя? — недоверчиво сощурилась Ханна.

— Обозвал? — растерянно пискнул Маттершанц. Бывший полковник понял, что он влип. А вместе с ним и все остальные, кто стоял рядом. И только неприлично сияющее лицо Реверса, всем своим видом изображавшего начищенный медный тазик для помоев, заставляло Марка подумывать о плане побега. Малодушно, по-простому, не взирая на мнение окружающих, но так заманчиво, что он уже начал даже прикидывать, как станет пробираться мимо этих аборигенов, Трёх Куч, Двух Кустов и одного Тополиного, мать его, Пуха.