Брюс Стерлинг - Зеркальные очки Страница 3

Кажется, меня начинает отпускать; еще немного и все, тьфу-тьфу-тьфу, останется в прошлом. Порой что-то еще мерещится — хромированный отблеск из приемной безумного доктора, — но лишь на краю поля зрения. На прошлой неделе над Сан-Франциско проплыло это летающее крыло, но авиалайнер был почти прозрачным. И родстеры с «плавниками» проявляются все реже, и автострады стесняются разворачиваться в восьмидесятиполосных чудовищ типа того, на которое мою арендованную красную «тойоту» вынесло месяц назад. И я уверен, что до Нью-Йорка это не доживет; диапазон моего зрения сужается до одной-единственной вероятности. Для чего понадобилось изрядно попотеть. Очень помог телевизор.

Началось все, видимо, в Лондоне, в той псевдогреческой таверне на Баттерси-Парк-роуд; за ланч платил Коэн из своих представительских расходов. Мертвое мясо, преющее в мармите, а ведерко со льдом для рецины искали полчаса. Коэн работает в издательстве «Баррис-Уотфорд», они делают «трендовые» альбомы — иллюстрированная история неоновых вывесок, пинбол, японские заводные игрушки периода оккупации. В Англию меня пригласили снимать рекламу обуви; калифорнийские девушки в ярких, вырви-глаз, беговых кроссовках на загорелых ногах выкидывали для меня коленца на эскалаторах Сент-Джонс-Вуда и платформах Тутинг-Бека. Поджарое, голодное молодое агентство решило, что именно тайна лондонского общественного транспорта поможет продать побольше нейлоновых кедов. Решать им; снимать мне. А Коэн, с которым я был шапочно знаком еще в Нью-Йорке, пригласил меня на ланч накануне моего отлета из Хитроу. С ним вместе явилась ультрамодно прикинутая дамочка — без намека на подбородок и, судя по всему, видный историк поп-арта; звали ее Диальта Даунс. Вспоминая, как она входит в таверну рядом с Коэном, я так и вижу у нее над головой мигающую неоновую вывеску: «Прямо пойдешь — с ума сойдешь» — заглавными буквами без засечек.

Коэн представил нас друг другу и объяснил, что Диальта — главный вдохновитель нового «баррис-уотфордовского» проекта, иллюстрированной истории «американского стримлайн-модерна» (термин ее). Рабочее название проекта было следующим: «Аэродинамический футурополис: Будущее, которое не наступило».

Британцы сходят с ума по особо выморочным элементам американской поп-культуры — как западные немцы превратили в странный фетиш ковбоев с индейцами, а французы питают извращенную тягу к старым фильмам с Джерри Льюисом.[11] А Диальта Даунс зациклилась на специфически американской разновидности архитектуры, о которой большинство американцев и представления не имеют. Сперва я даже не понял, о чем это она, но постепенно до меня начало доходить. И вот я уже вспоминал утреннее воскресное телевидение пятидесятых.

Наш местный телеканал, заполняя паузы между передачами, иногда крутил старую, в пятнах и царапинах, кинохронику. Сидишь себе, жуешь бутерброд с арахисовым маслом, запиваешь молоком, а хорошо поставленный голливудский баритон вещает сквозь помехи, что В Будущем Тебя Ждет Летающий Автомобиль. И три механика из Детройта прикручивают в гараже крылья к неуклюжему старому «нэшу», а потом он бешено газует на пустой взлетной полосе где-нибудь в Мичигане. Отрыва от земли ни разу не показывали, но «нэш» улетел в страну-небывалию Диальты Даунс, на истинную родину поколения самозабвенных технофилов. Диальта рассказывала об этих реликтах «футуристической» архитектуры тридцатых-сороковых, мимо которых проходишь в американских городах каждый день и не замечаешь: ребристые фасады кинотеатров, будто призванные излучать некую неведомую энергию, витрины мелочных лавок, отделанные желобчатым алюминием, стулья из хромированных трубок, пылящиеся в гостиничных вестибюлях. Во всем этом она видела остатки мира грез, позабытые в равнодушном настоящем; их-то она и просила меня сфотографировать.

Американский промышленный дизайн родился в тридцатые годы; прежде все точилки для карандашей выглядели как точилки для карандашей — незамысловатый викторианский механизм — возможно, с каким-нибудь декоративным завитком. Но с появлением первого поколения дизайнеров некоторые точилки стали выглядеть так, будто их собирали в аэродинамической трубе. Как правило, метаморфоза не заходила слишком глубоко: обтекаемый хромированный кожух скрывал все тот же викторианский механизм. Что было вполне логично: успешные американские дизайнеры в большинстве своем раньше трудились бродвейскими декораторами. И теперь они проектировали не столько вещи, сколько реквизит, замысловатые декорации, призванные изображать жизнь в будущем.

Когда принесли кофе, Коэн достал толстый конверт, набитый глянцевыми фотографиями. Я увидел крылатые статуи, охраняющие Плотину Гувера, они стойко кренились навстречу воображаемому урагану, как украшения на автомобильном капоте, только бетонные и десятиметровые. Я увидел с десяток снимков построенного Фрэнком Ллойдом Райтом[12] здания компании «Джонсон Вакс», сопоставленных с обложками старых номеров «Эмейзинг сториз» работы некоего Фрэнка Р. Пауля;[13] небось «джонсон-ваксовцам» каждое утро казалось, будто перед ними распахивается пульверизаторная фрэнк-паулевская утопия. Здание Райта выглядело так, словно проектировал он его для людей в белых тогах и люцитовых сандалиях. Мой взгляд остановила схема исполинского винтового авиалайнера — сплошное крыло, без фюзеляжа, наподобие толстого симметричного бумеранга с иллюминаторами в самых неожиданных местах. Стрелочки с подписями указывали расположение бальной залы и двух теннисных кортов. Датирован рисунок был тридцать шестым годом.

— Эта штука ведь не могла бы летать?.. — И я перевел взгляд на Диальту Даунс.

— Нет-нет, абсолютно исключено, даже с дюжиной таких огромных пропеллеров. Но тогда очень нравилось, как это выглядит, понимаете? От Нью-Йорка до Лондона за неполные два дня, столовые первого класса, отдельные каюты, солнечные палубы, а вечером джаз-банд и танцы… Конструкторы же были просто популистами, они пытались дать публике то, чего она хотела. А публика хотела будущего.

Посылка от Коэна догнала меня в Бербанке, где я застрял на три дня, — пытался наделить какой-никакой харизмой одного до жути унылого рокера. Фотографировать то, чего нет, надо уметь, это редкий талант — и, соответственно, высокооплачиваемый; я, например, умею, хотя есть в этом деле мастера и почище меня. Бедолага-рокер испытывал терпение моего «Никона» буквально на износ. Как-то я в итоге выкрутился — с тяжелым сердцем, поскольку не люблю халтурить, но не с таким уж неподъемно-тяжелым, поскольку удостоверился, что за халтуру заплачено, — и решил в качестве профилактики заняться «баррис-уотфордовским» заказом, этим апофеозом художественности. Коэн прислал мне книжки по дизайну тридцатых, еще стопку фотографий «аэродинамических» зданий и составленный Диальтой Даунс перечень характерных для Калифорнии образчиков этого стиля, на полсотни позиций.

С архитектурной фотосъемкой приходится иногда подолгу ждать; здание превращается в своего рода солнечные часы, а ты сидишь и считаешь минуты, пока тень не отползет от нужной тебе детали или пока масса и баланс постройки не проявятся определенным образом. Просиживая таким образом штаны, я мысленно настраивался на Америку Диальты Даунс. Некоторые фабричные здания фокусировались на матовом стекле моего «Хассельблада» со зловещей тоталитарной величественностью, наподобие стадионов, которые Альберт Шпеер строил для Гитлера. Но в общем и целом весь этот «стримлайн-модерн» выглядел довольно убого: чудеса-однодневки, вытесненные коллективным бессознательным Америки тридцатых годов, сохранившиеся главным образом на депрессивных обочинах между пыльными мотелями, оптовыми складами матрасов и пятачками-стоянками торговцев подержанными автомобилями. Я решил сосредоточиться на бензоколонках.

В зените Эпохи Диальты строить калифорнийские бензоколонки явно поручили Мингу Безжалостному.[14] Ностальгически вспоминая архитектуру своей родной планеты Монго, он курсировал вдоль побережья и возводил из белой лепнины огневые позиции для лучевых орудий. Многие из них увенчивались чисто декоративной центральной башенкой, окруженной спиралью странных радиаторных ребер, характерных для всего этого стиля, так что казалось: стоит найти правильный рубильник и вспыхнут лучи беспримесного научно-технического энтузиазма. Одну такую колонку я сфотографировал в Сан-Хосе за час до того, как приехали бульдозеры и насквозь пропахали эту зодческую истину из штукатурки, железной сетки и дешевого бетона.

— Представьте себе как бы альтернативную Америку, — говорила Диальта Даунс, — восьмидесятые, которые мы потеряли. Архитектуру несбывшихся грез.