Александр Тюрин - Побег из Вавилона Страница 3

Кругом трубы системы жизнеобеспечения, поэтому спиннеры побаиваются применять огнестрельное оружие. Но вовсю лупят по Ван Вельдеру из тазеров. И всё ж им никак не попасть в пострелёнка. Ну, удачи, кореш.

А меня часа на два меня засовывают в железную бочку – там истратил почти весь оксигель, затем куда-то транспортируют и вываливают на скользкий пол. Здесь корыта и чаны, в них органы, упакованные в пленку для защиты от патогенов и гниения – большая часть этого биоматериала прошло через наш уровень. Благодаря консервирующим веществам, что не дают распадаться белкам, это напоминает яркий мясной прилавок из рекламного ролика. От прилавка к операционным столам снуют бойкие многорукие робохирурги с лазерными скальпелями, степлерами, троакарами, шприцами и прочими разнокалиберными инструментами.

Сетки на мне уже нет, чтобы не мешать работе «хирургов», но руки стянуты пластиковыми фиксаторами. Манипуляторы тащат меня на стол, рядом с которым стоит какой-то типчик со следами швов на шее и сварки на черепе. Он показывает мне акт «абсолютно добровольной сдачи органов в случае преждевременной смерти», подписанный мной в бессознательном состоянии, едва я попал во владения «Марсанто», и заодно держит маску, через которую мне будет подан наркоз. Пару раз вздохнуть и я уже проснусь разделанным на три кучки для трех новых граждан Вавилона. На соседнем столе гениталии негритянки пришивают к изъеденному твурмами трупу тайца – это будет «шаловливая куколка» для низкопробного борделя, новая эластичная кожа для нее как раз допечатывается 3D-принтером.

Я борюсь, напрягаю мышцы – всё без толку. В глаза проникает едкий свет, разъедающий мозг, хлюпают поршни, которые сейчас начнут вытягивать из меня кровь, закачивая вместо нее гликопротеины – в моей кубитальной вене на локтевом сгибе засела канюля чёртовой занозой. Значит, еще и заморозят для длительного хранения в холодильнике. Блин, да у меня катетер в мочевом пузыре – мое тело уже не пойдет в сортир! Катетеризована и вена на бедре – в кровоток вливается какая-то оранжевая дрянь, наверняка она несет вирусные векторы с генами зомби, чтобы после биостазиса куски моей плоти снова ожили и не дали себя отторгнуть чужим иммунным клеткам – про это дело мне Ван Вельдер сказывал. Вот маска ингаляционного наркоза ложится мне на лицо, я корчусь, пытаясь не вздохнуть. И вдруг хлопок – маска отлетает, я сбрасываю себя со стола, выдергивая трубки катетеров, хватаю чью-то волосатую холодную ногу. А это, оказывается, трансплантат с соседнего стола.

Хелицеры спиннера-охранника прянули ко мне, отмахиваюсь от него чужой ногой, но, по счастью, в его третий глаз вошел гвоздь. Это невесть откуда взявшийся Ван Вельдер выстрелил из пневматического нейлера – отдача чуть не унесла его тщедушное тело вдаль. Но он уцепился браншами здоровенных кусачек за того типчика со сварным черепом, а затем еще перекусил ими пластиковые фиксаторы на моих руках. Вовремя. Типчик со сварным черепом поднялся со стула и оказался на голову выше любого из нас.

Отшвырнув Ван Вельдера как стручок, он протянул ко мне левую руку, а она у него длинная и заканчивается огромной клешней – привет от краба. Но я машинально взял ее на прием – как будто в прошлом изучал единоборства – и тот своей клешней отхватил себе ухо. Помимо порванных сосудов на срезе виднелись порванные провода и играющий огоньком светодиода нейроинтерфейс, через который загружалось психопрограммное обеспечение в его куцые мозги. Пострадавший франк, по счастью, отстал от нас и кинулся подбирать свое отвалившееся «имущество», чтобы приживить обратно.

Мы стали удирать, вернее Ван Вельдер тащил меня за собой, на выход из операционной, а я держал кусачки – тяжеленькие, с электроприводом. Навстречу нам ехали роботележки, подвозя «детали для сборки»: подносы с органами, кувезы с клонированными тканями, емкости с физиологическими жидкостями и сосуды с чем-то похожим на зеленое суфле – да это ж синтетические мультиграфеновые мозги; натуральные мозги франкам не годятся, поскольку после пересадки не «включаются». Напарник сказал, что на одной из таких тележек он сюда и приехал – его за трансплантат приняли, потому что тощий. После операционной мы драпали через просторную реанимацию, где лежали рядками только что сшитые франки, которых переводили в режим самостоятельного поддержания жизнедеятельности, попутно вдувая им в мозг психопрограммы.

Операционная и реанимация располагалась на платформе, а таких платформ виднелось с десяток, мостовой кран переносил биоматериалы и прочие грузы с одной на другую. «Прыгай на крюк», – крикнул Ван Вельдер, и сиганул первым.

Но пока я раскачивался, на меня выскочила пара бдительных франков, а в руках у них кривые клинки вроде малайских крисов. Нет, это их руки, благодаря синтетическим генам, заканчиваются клинками – на лезвиях, заточенных до одноатомного предела, играет интерференционными узорами свет. По их мнению, я должен был немедленно обделаться от страха. И так оно едва не вышло. Если не от страха, так от огорчения – Ван улетает на крюке, а меня взяли в переплет.

Я толкнул на них тележку – не помогло, они легко перепрыгнули через неё. Ну, спасай меня цепь от крепежки, которую я подхватил на платформе. Я не швырнул конец цепи, а хлестнул ею с поворотом. Один ее конец, обмотавшись вокруг ходящей жилами шеи франка, прилетел обратно ко мне – в левую руку. Второй франк тут же рванулся ко мне, чтобы покарать. Это было его ошибкой. Я хлестнул вторым концом цепи, который обмотавшись у него вокруг шеи, тоже вернулся – в мою правую руку. Оба франка прянули ко мне, блеснули их клинки, а я рванул в просвет между ним, заодно дергая концы цепи, находящиеся у меня в руках. По этим концам и пришлись удары моноатомных лезвий, разрезав их легко как масло. Но я уже оказался позади франков. Они развернулись ко мне, и цепь еще раз намоталась им на шею, столкнув их головами, отчего один из них драматично отрубил руку-клинок другому. Мне самое время подхватить трофей и ретироваться – благо, что крюк поехал в обратную сторону.

Мы с Ван Вельдером повисли на бухте кабеля, переносимой краном. Какой-то спиннер успел ухватиться за мою ногу, но улетел вместе с моим многострадальным ботинком, который до меня носило человек двадцать. Кран стал поднимать бухту, и мы с Ваном тоже активничаем, карабкаемся вверх по тросу – к балке кранового моста. На ней я увидел хвост дупер-крыса – эти твари приходят сюда с верхних уровней. Хорошая примета.

Ван, колбаса тощая, подпрыгнув на моем плече, оказался на мосту, и моментом добежал до концевой балки. А когда я выбрался на мост – ко мне уже с обеих сторон торопились спиннеры-полицейские. Тазерами они не могли здесь пользоваться, чтобы не шарахнуть друг по другу, но многообещающе щелкали хелицерами. Первый из них дернулся ко мне – не очень удачно; я воткнул в атакующего трофейный клинок. Каково было мое удивление, когда тот стал глубже нанизываться на клинок, чтобы дотянуться до моего горла, а следующий спиннер ещё подталкивал переднего в спину. Хотя вообще-то, франкам легко самурайствовать, имея регенерацию поврежденных тканей а ля гидра. Я, конечно, отпустил оружие и сделал шаг назад – противник по инерции улегся носом вниз, а следующий вообще смайнал с моста.

Я, перескочив через упавшего спиннера, пробежался до концевой балки, огляделся – Ван Вельдер машет мне рукой. Он – метрах в двадцати, стоит на площадке лифта. Я тороплюсь к нему по балке, спрыгиваю на аварийный трапик и вот уже на лифтовой площадке, а к нам подъезжает полуоткрытая кабина грузового подъемника, уставленная громадными сосудами Дьюара.

Счастье, мы – внутри. Нас еще пытается вытолкнуть франк в белом комбинезоне техника. Но мы дружными усилиями выпихиваем его, отрывая его руки от ограждения кабины. Пришлось даже отхватить ему кусачками палец, чтобы наконец попрощаться.

Еще немного и мы покинем дьявольский минус-четырнадцатый – адьё, чтоб вам тут всем подавиться своими органами. Но напоследок в кабине оказался спиннер, который заякорил раму подъемника и подобрался к нам снизу. Этого отоварили хорошей порцией жидкого азота из сосуда, который мы с Ван Велдером по-быстрому откупорили – послышался хруст футляра и треск замерзающей плоти. С этими звуками скиннер отправился в свободный полёт.

В перевернутом нами сосуде, все еще затянутом голубой дымкой, имелось скрюченное тело свежеиспеченного франка с едва заросшими швами, точнее нового гражданина «свободного города Вавилон». Его сшивали из людей разных рас и, более того, полов. Через прозрачную синтекожу на животе был виден плавательный пузырь, а за ушами натуральные жабры – для жидкостного дыхания. Похоже, в нём сработали HOX-гены от прежних этапов эволюции, пробужденные с помощью транскрипционных наноактиваторов. Это, что, он в жидкой среде будет жить?