Давид Павельев - Степ Страница 3

– Я об этом как-то не думал, – ответил я.

– Я тоже, – подала голос Клементина, стараясь не отставать от меня.

– Это правильно. А всё-таки, вы знаете, почему люди так любят технику, наверно, даже больше, чем друг друга?

– Нет, – поспешила опередить меня Клементина.

– В общих чертах. Расскажите.

– В этом нет ничего удивительного, ведь компьютеры или мобильные гаджеты делают для тебя столько, сколько родная мать не делает. Мало того, что они нас развлекают, как никто другой, так ещё и с полезным гаджетом ты никогда не пропадёшь. Он спасёт тебя в критической ситуации, подскажет тебе ответ в трудном положении. Он всегда рядом, всегда под рукой, готовый верно служить. Кто заботится о тебе? Кто в любой ситуации всегда с тобой и всегда на твоей стороне? С кем никогда не бывает скучно? С кем не возникнет никаких проблем? Кто идеал? Кто твоя последняя опора в этом отнюдь не идеальном мире? Конечно же, полезный гаджет! Не друг, не родственник, а оно – техническое устройство. Оно всегда тебя поймёт, в отличие от живых людей. Ему совершенно без разницы прав ты или нет, в отличие от живых людей. Так кого же ты будешь любить: сложных и противоречивых людей, которые постоянно от тебя что-то требуют и которые постоянно делают что-то не так, или же маленькое техническое устройство, которое ничего от тебя не требует и которое всё делает так, как надо тебе? Ответ очевиден… Ну, ладно.

От его благодушного настроя не осталось и следа, и он опять превратился в строгого, педантичного и требовательного шефа.

– Так вот, коллеги. Несмотря на торжественность этого момента, мы не имеем никакого права радоваться, потому что это непозволительная чувствительность. Моя Цель всё ещё не достигнута окончательно. Норт, продолжайте эксперимент в штатном режиме, будто бы ничего не случилось. Вы хорошо знаете, чем опасны в нашем деле эмоции. Впрочем, я знаю, что вам это не грозит. Я взял вас как самого бесчувственного на планете человека. А я никогда не ошибаюсь. А вы, Кей, зайдите ко мне в кабинет. Я дам вам подробную инструкцию.

Клементина поднялась, не говоря ни слова, развернулась и направилась к выходу, ведущего в лабораторию. Мы же с Райзом направились к лифту.

Через какое-то время я стоял перед ним в его кабинете. Собственно, это было лишь преддверие кабинета, в сам кабинет он вообще никого не пускал. Это была комната, напоминающая кают-компанию космического корабля. Круглые окна напоминали иллюминаторы. На потолке висели большие плоские лампы, распространяющие белый матовый свет. Здесь стояли несколько очень жёстких кресел, журнальный столик, на котором в беспорядке валялись устройства, заменяющие книги, и даже сами книги, которым было уже лет сто пятьдесят.

Райз уселся в одно из кресел. Сидел он прямо, не облокачиваясь на спинку, положив ладони на колени.

– Вот что вы сделаете, Кей. Вы распространите информацию о том, что я, Дедал Райз, создал первого в мире биоробота, но держу это в секрете. Пусть сначала поднимут шумиху, придадут теме резонанс. Вы же знаете, как это обычно бывает: сначала слухи, потом сомнения, споры и так далее. Затем, когда они созреют и любопытство возьмёт верх, они захотят спросить меня самого, правда ли это.

– Понял. Но позвольте вопрос.

– Позволяю.

– Это правда, что вы создали биоробота?

– Разумеется, Кей. Разве я похож на человека, который любит пустозвонить?

– Я не хотел обидеть вас, Шеф.

– Вы же знаете, Кей, я никогда не обижаюсь. Обида – это чувство, а о чувствах я уже давно забыл.

– Я это к тому спросил, что почему бы вам тогда не сделать открытое заявление?

– Я мог бы заявить о моём открытии прямо, как вы предлагаете. Но в таком случае мне пришлось бы столкнуться с огромной массой невежд, которые будут спорить со мной, утверждать, что это противоречит законам физики, нормам морали или здравому смыслу. Я не собираюсь спорить с теми, у кого не хватает мозгов понять, что прогресс не стоит на месте. Пусть они грызутся между собой, и лишь потом обращаются ко мне. Да и потом, Кей, если вы скажете прямо, на это никто не обратит внимания. Сотни шарлатанов делают сотни подобных заявлений ежедневно. Даже мой авторитет не выделит меня из лавины этих кукареканий. Мне же нужен стопроцентный результат. И потому я хочу выдержать интригу.

– Вас понял. Сделаем в лучшем виде.

– Конечно сделаете, Кей. Куда вы денетесь? Конечно же сделаете…

Он застыл, глядя прямо перед собой, а перед ним был мой живот. Я не видел препятствий задерживать его и задерживаться самому. Я получил свою программу, и теперь должен был её выполнять. Нет, Райз создал первого биоробота не сейчас. Он создал меня ещё пять лет назад.

II. Разгильдяй

Не люблю я так уж много говорить о своей персоне, и дело тут не в скромности, и даже не в скрытности, а только лишь в том, что даже мне самому это не так уж и интересно. Но раз пошло такое дело, то нужно объяснить, почему я оказался в этой лаборатории на побегушках у Райза, почему я ем яблоки, а не пюре из тюбика, и вообще как я дошёл до жизни такой.

Моё имя Касио – это испанский вариант древнего латинского имени Кассий, что означает «пустой». Но мои родители – Сони и Панасоник Кеи – вряд ли об этом знали. Они верили в мистику имён, и потому думали, что если назвать меня Касио, то я буду точным и исполнительным, как калькулятор. Мистика сработала, но не так, как им хотелось.

Родился я двадцать пять лет назад, то есть примерно тогда, когда мой шеф проникся своей Великой Идеей служить Великой Цели и забился в это горное гнездо. Его Величество Случай избрал для моего появления на свет весьма подходящее место – Мегаполис. Собственно, никакого выбора у Случая не было. В наше время вероятность родиться в Мегаполисе составляет девяносто девять целых и девять десятых процента. Оставшаяся десятая часть процента – это вероятность родиться на Международной космической станции, где сейчас проводится эксперимент по деторождению в невесомости. Важный, к слову, эксперимент: люди давно поняли, что рано или поздно доведут нашу голубую планету до такого состояния, что какой-нибудь Юпитер будет гораздо пригоднее для нашей жизнедеятельности. Так вот, пока что человечеству ещё не припекло, надо понять, можно ли размножаться где-нибудь по дороге к этой лучшей жизни. Но я родился не в космосе, а в Мегаполисе.

Сначала мы жили в одной части Мегаполиса, в Азии. Потом финансовые возможности моей семьи позволили переехать в другой район, более престижный, который находился в Европе.

Родители очень любили меня и заботились о моём развитии. С детства я был окружён всевозможными приборчиками и научился пользоваться телефоном гораздо раньше, чем разговаривать. Я ещё не научился ходить, но зато уже снимал сногсшибательные фото, которые мгновенно вызывали восторг тысяч моих «друзей» в социальной сети. Естественно, что родители решили, что я технический гений.

Поначалу я их не очень разочаровывал. В школе я получал неплохие отметки, овладев искусством списывания у отличников. При этом сам я довольно быстро начал догадываться, что никаких умопомрачительных талантов у меня на самом деле нет, и в общем-то я самая обыкновенная и заурядная посредственность. Но все остальные поймут это не скоро, так что пока у меня есть время насладиться положением. Развивать в себе какие-нибудь способности я тоже смысла не видел. Всё равно жизнь коротка, а всё в этом мире есть тлен и суета сует.

К моменту поступления в школу никто не сомневался в том, что я стану первоклассным программистом. Никого не смущало, что программистов в те времена было как собак нерезаных. Ведь без программиста ничего нельзя было сделать, даже позавтракать. У нас даже ложки и вилки были электронные. Почему? Да просто людям было вроде как стыдно в наш высокотехничный век пользоваться предметами, в которых вообще нет никакой электроники.

Короче, программисты в то время были как простые дворники. Но я то должен был стать не простым программистом, а высококлассным профессионалом, которого будут зазывать к себе все ведущие мировые компании. И буду я большим боссом, летать в аэролимузине и иметь миллиард «друзей» в социальных сетях.

Родители и учителя постоянно твердили мне это, потому что свято верили – смысл жизни в постоянном совершенствовании своих способностей и навыков, в умении достигать поставленных целей, для чего у меня должны быть мотивация и стимул к успеху. Их мантры должны были бы усвоиться в моём подсознании как программа к действию, я научусь мыслить креативно и нестандартно, в моей голове всегда будут новаторские идеи и инновационные проекты. Но они ошиблись и на этот раз: эффект был полностью противоположный.

В какой-то момент я заметил, что мои родители далеко не уникальны. Всем моим сверстникам талдычат абсолютно то же самое, что и мне. И тогда пытливый детский ум задался одним простым вопросом.