Тед Уильямс - Море серебрянного света Страница 30

Длинный Джозеф не знал, плакать ли ему или радоваться, что ему не придется пострелять в боевиков бура. — Тогда что будет делать он? — спросил он, ткнув пальцем в сторону Дель Рея.

— Посмотрим. Мистер Чиуме, вы знаете что-нибудь о компьютерных системах, электронике?

Дель Рей покачал головой. — Я делал степень по политологии. Я знаю как пользоваться электронным блокнотом, но это все.

Джереми вздохнул. — Этого я и боялся. Селларс сказал, что он может нам помочь еще больше, но для этого надо поставить множество заплат. Теперь я должен сам довести дело до конца, если смогу понять его инструкции. Боже правый, надеюсь, что он скоро позвонит.

— Заплаты?

— Здесь очень старомодная система, ей лет двадцать-тридцать, а может и больше. Я не знаю в точности, что он хочет сделать, но он сказал, что это очень важно. — Джереми попытался улыбнуться. Он выглядел очень бледным и напряженным. — Тогда, мистер Чиуме, вы станете дежурным по генератору.

— Пожалуйста, называй меня Дель Рей. Что я должен делать?

— Если нам действительно придется закрыться здесь, в лаборатории, нам нужен генератор, потому что эти люди попытаются отключить нам электричество, которое мы получаем снаружи. А оно нам необходимо, не говоря уже о том, что нам надо поддерживать работоспособность капсул. — Он указал на огромные цистерны, находившиеся уровнем ниже, кабели опутывали их со всех сторон, как ползучие лозы камень. — Селларс сказал, что нам очень повезло: они поставили сюда работающий на водороде генератор, не реактор, потому что если бы это был реактор, военные точно забрали бы его с собой, не оставив нам ничего, кроме электросети.

— Я все еще не понимаю, — пробурчал Длинный Джозеф, в его голове крутились малопривлекательные виды самого себя, с проклятиями тащившего дюжины тяжелых пластиковых контейнеров с водой и едой с верхних уровней. — Что он знает о моей Рени? Каким образом какой-то америкашка узнал о ней и добрался до нас?

Дель Рей пожал плечами и ответил, обращаясь к Джереми. — А что любой из нас делает в этом странном месте? Почему банда головорезов вломилась в мой дом и угрожала убить меня за то, что моя бывшая девушка говорила с исследовательницей из Франции? Это странный мир и с каждым днем он становится все более странным.

— Это первая имеющая смысл фраза, которую ты сказал за все это время, — объявил Джозеф.

Джозеф чувствовал себя потным и злым, но еще больше ему мешали пустые гулкие залы "Осиного гнезда", от которых по его коже тек холодный пот.

Джозефу не хотелось думать, что он дрожит от страха — хотя в его жизни это был далеко не первый раз — но он не мог бы утверждать, что все идет как надо.

Парень, ничего не идет так, как надо, сказал он себе, вкатывая ручную тележку в лифт. Прежде, чем нажать кнопку, он прислушался, пытаясь понять, смогли ли эти головорезы наверху подобрать код и открыть массивную главную дверь; тогда сейчас убийцы молча крадутся по коридорам базы, как коты в ночи. Но все было тихо, и он даже не слышал Джереми и Дель Рея, находившихся двумя этажами ниже. Только его собственное тяжелое дыхание оживляло это место и превращало его во что-то другое, а не в дыру, окруженную камнем, и необитаемую, как пустая раковина.

Звякнула, открываясь, дверь лифта. Негромко выругавшись, Джозеф выкатил тележку и стал сгружать с нее контейнеры с водой. Ноги Джереми торчали из-за консоли, окруженные различными приборами и кабелями, и он на мгновение вспомнил комнату Слона, похожую на киношный вариант лаборатории сумасшедшего ученого. "Это уже совсем не тайна", вот что сказал толстяк об этой базе, и он был прав. Хотя Джозеф вовсе не собирался заехать к нему в гости и поздравить с удачным предсказанием.

— Воды больше нет, — крикнул он ногам Джереми. — Теперь я собираюсь принести еду. Даже не знаю почему — там только упакованная дрянь. После нескольких недель такой еды тебе захочется убить себя и как можно быстрее.

Джереми выскользнул из-под консоли, его взгляд был таким колючим, что Джозеф мог бы открыть им бутылку с пивом, если бы она у него была. — Да, и очень жаль. Поэтому я был уверен, что пока ты шлялся по Южной Африке, а я сидел здесь и приглядывал за твоей беспомощной дочкой, ты догадаешься купить мне пару сладостей. Что-нибудь вроде хороших конфет, а? Или дюжину коксистеров (* пропитанные сиропом пончики или печенья к кофе, популярные в ЮАР) из булочной? Что-нибудь такое, чем бы я мог вознаградить себя за то, что сижу здесь и ем только такую еду, которую ты так точно обозвал дрянью?

Джозеф, обладавший большим опытом общения со своей дочкой и всеми остальными, сразу узнал довод, на который невозможно возразить; поэтому он быстро покатил свою тележку в то место, где начиналась его пирамида упаковок воды. Возвращаясь назад он увидел, что Джереми благополучно находится под консолью, а Дель Рей вообще исчез из вида. Джозеф остановился и внимательно оглядел лабораторию. Молчаливые гробы В-капсул, пыльные, мертвые веши на музейных полках. Внезапно на кончиках его глаз появились слезы. Удивленный, он быстро вытер их.

Одну вещь, молча сказал он соседнему устройству. Одну вещь я тебе обещаю: они никогда не доберутся до тебя, пока я жив. И я постараюсь вернуть тебя к солнцу. Он очень удивился, услышав речь, которую сказал сам себе, но еще больше удивился, поняв, что сказал правду. — Ты слышишь меня, детка? — прошептал он. — Я еще жив, они не достали меня.

Он испугался, что Джереми или Дель Рей могли увидеть его, да и вообще это место было такое же каменное и несчастное, как могила. И поспешил обратно в лифт.

КАЛЛИОПА Скоурос скривилась и выплюнула кофе обратно в стакан. Не то, чтобы у него был такой ужасный вкус, хотя не без этого — обыкновенное кофе из маленького пакета для быстрого приготовления — но прошлой ночью она выпила столько кофе, что даже после пяти часов плохого сна все еще чувствовала вкус вчерашнего кофеина, который слонялся по ее телу, как один из тех ужасных энергичных людей, которые живут только для того, чтобы досаждать соседям.

Однако настроение Каллиопы улучшалось с каждой минутой. Правда в войне с официанткой она еще не добилась решительной победы, но была к ней близка.

Элизабет (одинаково гордо носившая тату и все это кофе) открыла свое имя, и сейчас регулярно приземлялась за столиком Каллиопы, чтобы поболтать, даже тогда, когда случайный просчет в политике "сядьте сами" уводил детектива в другую секцию, которую Элизабет не обслуживала. К удивлению и удовольствию Каллиопы, она обнаружила, что юная женщина не просто лохматая симпатичная пустышка. Она изучала искусство в университете — конечно! — иногда выглядела очень задумчивой и даже хотела послушать немного побольше историй, когда отвлекалась от вечных жалоб на мерзких боссов, больные ноги и неприятности со ссудами и машинами.

Интересно, что во время этих мимолетных вечерних разговоров совершенно не появлялись другие обычные компоненты несчастной официантской жизни: Элизабет не упоминала ленивых, невежественных или жестоких любовников, На самом деле она вообще не упоминала о любовниках (или любовницах).

Лучше бы это скорей стало чем-нибудь более определенным, сказала себе Каллиопа, с ужасом подумав о месяцах ожидания среди чрезмерно пестрой публики в Вонди Бейби. За это время кофеин меня убьет.

— Я бы заплатил пенни за твои мысли, партнер. — Стэн Чан скользнул в узкую комнату с огромным экраном на стене. Полицейские называли ее "зеленой комнатой". Стэн, как обычно, бросил свой пиджак на спинку стула: в крошечном помещении стояла жара, как в сауне. — Но я уверен, что я бы недоплатил. Сегодня ты выглядишь невероятно задумчивой. Сколько они стоят? И чем платить? Швейцарскими франками? Или жилыми домами? — Он посмотрел на экран, который показывал тощего, покрытого шрамами мужчину. В комната, в которой сидел заключенный, не было ничего, кроме старого стола и нескольких стульев, стены из отвратительного оранжевого фибрамика были покрыты еще более отвратительными граффити с мазками крови. — Ну, если говорить о более стоящих вещах, не наш ли это друг, Большой Три?

Стэна иногда бывало трудно выносить по утрам, даже когда все мысли в голове Каллиопы не смешивались в кучу от совершенно легального эквивалента пары песенок тяжелого рока. — Не мог бы ты говорить потише? Да, это он. Провел всю ночь в камере, и мы собираемся поговорить с ним.

— С удовольствием. — У ее партнера действительно было пугающе хорошее настроение. Она спросила себя, не был ли он на свидании или что-то в этом роде. — Не могу ли я побыть гадким? Моя очередь?

— Да, твоя.

— Ты хороший товарищ. — Он помедлил, нахмурился и ткнул ее кулаком в ребра. — Скоурос, ты не надела свою чешую.