Гарсия Сет - Синтраж. Том 1 Страница 30

Гис систематично напрягал и расслаблял своё массивное тело, многократно приносившее ему победы в бойцовских ямах. Участник пытался настроиться, зная, что нельзя допускать сомнений. Он уже сражался с подобными бойцами. С быстрыми – где для победы приходилось наращивать скорость своих рук. С непредсказуемыми – где как-никак пригодились многолетний боевой опыт и интуиция. С техничными – которых приходилось превосходить в стратегии.

Столько боли, столько ранений, столько неудач пришлось пережить до момента первых побед. И всё это того стоило. Ребёнок понял, что он вырос, когда впервые победил. Понял, ради чего это когда, на него обрушился рёв толпы, скандируя его имя. Понял, что значит быть сильным, когда противники молили о пощаде. Понял, что такое любовь и предательство, когда нашёл свою семью. Вечно болеющую мать, страдающую от нехватки лекарств на редкие, неинтересные богачам болезни. Вечно пьяного отца, что продал сына в бойцовские ямы ради лекарств, но потратившего всё на выпивку…

Шимута не понимал, отчего он нервничает, не понимал, что это за давно забытое чувство засело в груди. Чувство, свойственное новичкам – волнение. Волнение, приходящее перед каждым боем. Ерунда: он не может проиграть, не может бояться. Страх ушёл навсегда, в тот самый момент, когда он вбивал бутылку в горло отца, когда он нёс умирающую мать в подобие больницы, когда он отдавал все деньги на лечение, и возвращался в ямы, не смея проиграть. Проигравшим не платят. Проигравшие не могут заплатить за лечение. Победители – могут.

Победители «Ню Нова» могут гораздо больше: и денег, и возможностей хватит, чтобы наладить массовое производство лекарств для всего населения заброшенных колоний. Главное – продолжать двигаться, какое бы чудовище не встало у него на пути. Ульм-лифт, наконец, пребывает к месту назначения, Гис рывком покидает яйцеобразную кабину и проносится через картины, огорчённый тем, что не успевает их рассмотреть, но это уже не важно, потому что он видит его: видит своего противника… своё чудовище.

Ума Алактум стоит в окружении лежащих тел. Живых? Мёртвых? Кто знает. Он дышит жаром и радостным безумием, наблюдая за поверженными участниками. С его рук капля за каплей стекает кровь. Его? Не важно, потому что Ума поворачивается к Шимуте, и улыбается. Улыбается, прежде чем напасть…

***

За пять минут до этого

Виброхлысты в руках пирата искрясь электрическими дугами, плясали подобно королевским кобрам во время брачного периода. Но танец электрических бичей преследовал иную цель. Цель в виде юноши, облачённого в чёрную рубу. Цель с небрежно закатанными рукавами, с наспех заплетённой косой, и вольной улыбкой на лице.

Бичи раз за разом пытались лизнуть монаха, делясь несущим зарядом, но он был слишком проворен, чтобы позволить себя одарить. Трижды монах проходил через завораживающие вариации атак хлыстов, плавно и быстро перемещаясь вокруг пирата, молниеносно меняя положение тела, уклоняясь в мимолётном полёте-прыжке, и ныряя навстречу опасности. Трижды Уру Ичи приходилось уходить в защиту, укорачивая бичи и окружая себя плотным рисунком электрических узоров. И, как казалось, всё шло по плану, пока в происходящее не вмешалась третья сила…

Есть ли разделение в совокупности человеческих поступков? Об этом Уру Ичи никогда не задумывался. Не способный испытывать страх, он просто делал что хотел, когда хотел, и с кем хотел. И мало кому удавалось заставить преступника ощутить всю тяжесть последствий своих решений. Но много кому хотелось. Например – Дилас, участник турнира под номером 15. Бывший офицер Дозора, отстранённый от службы во флоте за неподчинение приказу, как он считал – жестокому и бессмысленному. Человек с принципами и устоями как у него, не мог оставить без внимания события последнего отбора. На прошлом отборе Дилас в течение часа вёл бой со «звёздным бичом», и давно он не был так счастлив, как во время этого боя, чистого в своей простоте, где понятен враг, понятна причина и понятен мотив. Бой так и не выявил победителя, но так было даже лучше: можно было ожидать продолжения в турнире, быть может, даже в финале «Ню Нова». Можно было бы ожидать, если бы Уру Ичи не дал понять, что всего лишь играл с противником, что просто убивал время, не интересуясь победой над таким слабаком.

Больше всего бывший офицер желал сатисфакции. Но всё, что мог сделать в виду договорённостью между участниками – это ждать турнира. Хотя нет, плевать ему уже было на турнир, и на прохождение отбора – он собирался восстановить справедливость любой ценой, не думая о последствиях за нарушение негласных правил. Но когда он пришёл за пиратом, правила уже были нарушены. Ума Алактум кружил вокруг ублюдка, выискивая бреши в защите, и в то же время, намереваясь прорваться к стоящим за ним мечникам.

Дилас не мешкал, и просто интуитивно атаковал Уру Ичи. Кинул круглый нож, заставляя пирата уклониться и ослабить контроль, а затем сделал проход в ноги. Тем самым отвлекая врага, и лишая монаха пиратской опеки.

Уме было всё равно, он не задумываясь прыгнул в окружение «клинков». Всё закончилось быстро. Так же быстро, как и началось. Мечники, как один, выхватывают оружие и продолжая движение бьют по противнику. Юноша снова прыгает, на секунду чувствуя полёт и пролетая между смертоносными лезвиями. Кто-то вскрикнул, хватаясь за плечо, разодранное кошачьим ударом монаха. Игра продолжается: рассекая пустоту, свистят мечи. И снова Ума приземляется позади врагов – один из мечников хватается за шею, в попытках сдержать кровотечение. Игра продолжается…

Дилас и Уру Ичи захлебнулись в безумном темпе своего противостояния: дуги искрятся, пират кружится, безостановочно ударяя по офицеру, офицер маневрирует, отклоняя бичи, играя армейским ножом, стреляя в ответ из игломёта, и дожидаясь бреши в защите пирата. Звуки слились воедино, наполняя мир жужжанием зарядов, щелчками хлыста, свистом летящих игл, скрипом обуви и тяжёлым дыханием соперников.

Дилас, в перекате избегая очередной комбинации, разорвал дистанцию, намереваясь взять передышку и изменить план действий. Как только он покинул радиус атаки Уру Ичи, рядом появился Ума.

– Ого, – заметив поверженных мечников, удивился военный, – ты уже закончил. Но мне помощь не нужна, я са…

Ума бьёт. Бьёт, не дослушав, бьёт, даже не глядя, и удар отбрасывает Диласа к стене картин, к одной из экспозиций героев последней войны. Секунда, две, Дилас не поднимается, и юноша бросается на пирата, последнего, кто ещё может стоять… хлысты, охваченные сиянием дуги, устремляются навстречу монаху…

***

Гис Шимута сразу понял, что парень не в себе. Что-то пробивалось наружу, заставляя монаха нападать на всех и вся. Вероятно, что-то порождённое болью, на грани пробуждения, но ещё не пробудившееся, ещё не убившее никого, потому что юноша всё ещё жаждал битвы. Было только два способа прекратить это: сокрушить безумие силой, или позволить себя убить.

Ветеран интейку, сражавшийся вполсилы все предыдущие отборы, решил не сдерживаться…

***

Переполненный посетителями бар «Тедди» загудел, потому что, по мнению зрителей, началась самая интересная часть отбора. Самое время для ставок.

– Пять штук на здоровяка! – кричит во весь голос мужчина, минуту назад притворяющийся дамой.

– Поддерживаю! – на волне чувств выкрикивает кто-то другой, не понимая, что, или кого он поддерживает.

– Эманацию мне в сраку, ставлю двадцать штук! – оповещает половину бара доктор культурологии.

– Эт самое, славлю… тьфу, ставлю на «бирюзового сыча»! – вторя коллеге, заявляет перебравший сипирда доктор наук лингвистических.

Бармен принимает ставку за ставкой, а на одном из визионов разворачивается действие: одно из самых популярных столкновений этого отбора. Двухметровый, под сто двадцать килограмм ветеран бойцовских ям, против монаха Лиан-Чжунь, казалось бы, вполне обычного телосложения. Большинство зрителей ставило на цикианца, что был гораздо выше и шире противника, рассчитывая на физическое превосходство. Остальные же надеялись на скорость монаха, ну и на какой-нибудь смертельный удар в его исполнении, разумеется.

Каково же было изумление и тех и других, когда руки Шимуты замелькали с такой скоростью, что было не сосчитать количества ударов…

***

Гис начал с ударов «плавного расщепления», осыпая Уму молниеносными ударами ладоней, рассчитывая если не на разрушительное попадание, то, хотя бы, на возможность схватить противника. Юноша успевал за движениями, уклоняясь или отбивая каждый, но это было ожидаемо.

«Он сейчас как дикий зверь: восприятие и интуиция на высоте».

Шимута неожиданно быстро приближается, намереваясь провести захват, Ума прыгает в сторону, но боец таки хватает его за руку, и, пока монах не выкрутился, бросает об пол. Извернувшись, Ума ударяет другой рукой пол, останавливая падение, мягко приземляется на ноги, и скалится то ли от радости, то ли от злости…