Антон Наш - Карты судьбы Страница 32

— Приятно познакомиться, вот значит, как выглядят люди, которые смогли понравится моей сестре. Обычно она милая, но за глаза говорит про всех гадости, — понизив голос, практически прошептал он.

— С нами, похоже, наоборот, — не удержался Сергей, — Хоть она почему‑то и рассказала вам что‑то хорошее, но вот на нас она шипит не хуже гадюки.

— Значит она вам точно доверяет, раз не носит маску и может позволить быть самим собой, — Натаниэль не поддержал шутку и закончил абсолютно серьезно.

В этот момент к нам подошла миниатюрная женщина в зауженном светло — каштановом платье. Изумрудные сережки, изумрудное ожерелье — обычно я не люблю, когда на женщинах переизбыток драгоценностей, такое чувство, что они смазывают естественную красоту. Но этой, кажется, могло пойти, что угодно, а изумруды прекрасно сочетались с цветом ее глаз, одинаково играя с падающим на них светом. Родинку она удалила, но это лицо столько раз приходило ко мне в кошмарах, что теперь сознанию приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы его не узнать.

— Позвольте представить вам мою невесту, Анастасию Пономаренко.

А вот и ничего страшного, а ты боялся. Вот она стоит перед тобой, и ничего не случилось, мир не перевернулся. Да, она меня даже не узнала. Впрочем, по какой‑то причине меня никто не мог узнать, но где‑то в глубине души, которая еще не успела зачерстветь жила странная надежда: что она‑то узнает. И пусть потом меня будут ждать огромные неприятности, но тогда я бы точно знал — я умер не просто так. А так, все получается очень грустно и банально.

— Доброго дня. Приветствую вас в нашем доме, — это уже, значит, 'наш' дом.

— Миледи, — и где Сергей таких слов то понахватался, — вы прекрасно выглядите. А как вы с Натаниэлем познакомились.

О нет, только не надо это сейчас обсуждать. Или может у них есть какая‑то другая романтичная история для общего использования.

— Кстати, да, брат, мне ты тоже ничего не рассказывал, — плохо, если Эмма не в курсе, значит вероятность варианта с запасной историей стремится к нулю.

— Дорогой, позволь, я расскажу, — а я весь обратился в слух. Да. Что со мной такое, секунду назад не хотел, чтобы этот вопрос всплыл, а теперь с нетерпением жду, чтобы узнать, как та битва выглядела со стороны Анастасии. Такое непривычное имя, для меня она так долго было девушкой с зелеными глазами, что привыкнуть будет сложно. Да, и стоит ли?

— Я не успела на эвакуацию: транспортов не хватало, а от моего района до ближайшей точки отправки было слишком далеко. Люди, как будто, посходили с ума. Мне до сих пор страшно, стоит только вспомнить то время: одни стреляли, другие использовали карты, над всем городом просто висел гул постоянных и нескончаемых криков боли. А потом меня оглушило одним из обломков упавшего рядом дома, когда пришла в себя, рядом уже не было никого из жителей, только мой Натаниэль и тот ужасный русский.

Ужасный? Почувствовал себя просто оплеванным.

— Говорят, это была достойная битва, но я, к сожалению, все пропустила, уши заложило, ничего не слышала, даже зрение иногда пропадало. Единственное, что помню четко: чуть вдалеке стоит Нат, а между нами сгорает от его заклинания этот безумец.

— Безумец? — я все‑таки не могу молчать и даже перебиваю Натаниэля, который, похоже, собирался закрыть эту тему.

— Конечно, кто же еще решился бы выйти против моего Натаниэля? — она это серьезно?

— Знаете, меня смутил один момент в вашем рассказе, вы сказали, что русский стоял между вами и вашим мужем, и его поразило заклинание? То есть, получается, что, если бы его не было, то заклинание попало бы в вас?

— Давайте, закончим этот разговор, — все‑таки влез Натаниэль, он всегда был упорным, — Милая, мне кажется, это не та тема, которую стоит обсуждать в такой торжественный момент.

Но Анастасия, его как будто даже не услышала.

— Не может быть, это случайность, — тут ее голос стал тверже, похоже, для себя объяснение она все‑таки нашла, — Этот человек, он же был убийцей, я читала, на его счету были тысячи жизней, и, думаете, после все такого он бы заслонил собой меня?

— Понимаешь, тут есть один нюанс, — странный Натаниэль все‑таки человек, то пытается прекратить разговор, а теперь вот, похоже, собирается меня оправдать, — Мы как раз в первый раз вернулись из большого похода в Инферно, после победы над архидемоном, когда мы сражались плечом к плечу, это была первая совместная операция.

Натаниэль перевел дух, было видно, что с одной стороны ему было тяжело рассказывать, с другой — очень хочется выговориться. Все вокруг в нетерпении замолчали, ожидая конца истории. Меня же посетило странное чувство, как будто попал в будущее и читаешь школьное сочинение про себя самого.

— Там нам попалась одна впадина, огромная, и вся до горизонта заваленная камнями, и в каждом камне была заточена душа. Мы разбивали камни, и они улетали на свободу, и каждая говорила нам спасибо.

Как белый стих получается, — мелькнула мысль. Но хоть я пытался быть циничным, внутри все перевернулось, эта картинка стала перед глазами как живая. Мы тогда застряли там на несколько дней, никто не соглашался возвращаться, пока мы не освободим всех. Все‑таки тогда все мы были уж слишком большими идеалистами.

— После такого, как вы понимаете, отнять человеческую жизнь не так просто: я знаю людей, которые после той операции закрылись от мира, кто‑то до сих пор общается с психологом. И это сейчас, когда эти воспоминания немного утихли, а тогда нам всем было сложно опять переступить черту, опять взять чью‑то жизнь.

— Но ведь переступили? — должен же кто‑то испортить красивый момент, почем бы это быть не мне. В этот момент Эмма кинула на меня такой злобный взгляд, что, если бы ее не отозвал в сторону какой‑то прилизанный мужчина с огромным носом, то у меня могло бы даже появиться желание извиниться.

— Да, у каждого из нас был долг. Вот для вас же честь — это не пустой звук? — ответить я так и не успел, в разговор вступила молчавшая до этого Анастасия.

— Все равно не понимаю, одно делать не убить человека и совсем другое отдать за кого‑то свою жизнь.

— Я не закончил рассказ, — и почему для Натаниэля так важно оказалось рассказать всю правду о том случае? Не хочет жить в обмане? Или какие‑то детские комплексы? — Та атака, что Алексей остановил, — в разговоре впервые прозвучало мое имя, и все саркастическое настроение как рукой сняло, — Это было атака, уничтожающая не просто тело, а саму душу. А знаешь, после всех тех, кого мы спасли в Инферно, начинаешь относиться к этому как‑то по — другому. Уверен, что это был сложный выбор, но он поступил как благородный человек.

С души как будто свалился огромный камень, висящий там все это время. Оказывается, меня не прекращала грызть мысль: а не глупость ли я совершил. Но один из немногих людей, что мог бы меня понять, признал мой поступок.

— Спасибо, — прошептал я мысленно и пришел к новому соглашению с самим собой. Натаниэля можно и не убивать, а вот карту металла ему придется вернуть. Смотрю я на него и не могу понять, что же лучше, говорить правду или молчать, чтобы сохранить то, что у тебя есть. Сколько попадалось историй, где несказанные вовремя слова приводили к огромным проблемам, когда, вскрыв вовремя рану, можно было все закончить парой упреков. Но в реальности почему‑то все не так, тайное так и остается тайным, а именно открытые секреты приводят к большим неприятностям.

— Бред, — а вот кто‑то не может принять новые факты. И как я мог мечтать, сейчас можно признаться, хотя бы самому себе, о ней все это время. Время и расстояние заставляют нас идеализировать людей и поступки, и, когда наша картина сталкивается с реальностью — это больно. — Зачем ты оправдываешь его? Он умер просто потому, что был глуп и слаб.

Она почти сорвалась на крик, а внутри мня поднялась волна бешенства. Все эти годы она была якорем, на котором я держался, и сейчас каждое ее слово как будто срывают удерживающие меня скрепы.

— Он был трусом и убийцей, разрушившим мой родной город ради таких же трусов и убийц, пославших его. Он заслужил смерть. Ничтожество!

Я только нашел поддержку своего поступка, и вот опять все запуталось. Глупость это, или, поступив по — другому тогда, я бы перестал быть собой. Как может человек, которому спасли жизнь, так говорить о спасителе, тем более, заплатившем такую цену. Неужели, пересмотреть какие‑то свои убеждения и признать неправоту так сложно?

— Дура! — и ладонью ей по щеке. О черт, сорвался, а всёэти инстинкты по усмирению буйствующих девушек, доставшиеся из прошлой жизни. Так, надо собраться и придумать какое‑то объяснение своему поступку, — Этот человек герой моей страны, не смей оскорблять его.

Сейчас меня выставят, а я ведь так и не встретился с моим свободным торговцем. Обидно, но как бы чего похуже не произошло, что‑то мне не нравится выражение лица Натаниэля.