Удержать небо - Лю Цысинь Страница 33

и до пояса. Свет наших фонарей отражался в ней и рисовал на неровном потолке ежесекундно меняющиеся узоры. Мимо проплывали черные от угольной пыли деревянные брусья, шахтерские шлемы, коробки для обеда… когда вода дошла мне до подбородка, я инстинктивно задержал дыхание. А потом вода накрыла меня с головой, и я видел только бурую муть, освещенную фонарем, и время от времени поднимавшиеся откуда-то из-под ног пузыри воздуха.

– У подземных затоплений может быть много разных причин. Но, из-за чего бы они ни случались – из-за глубинных вод или из-за того, что шахта подошла слишком близко к наземному водоему, – они много опаснее, чем наводнения на поверхности земли, – сказал учитель, заглушая плеск.

Голографическая вода исчезла, и все стало таким, как было несколько минут назад. Тут я заметил какой-то странный предмет, похожий на большую металлическую жабу, раздувшую живот. Только непонятная штука была куда больше жабы и явно тяжелее. Я указал на нее учителю.

– Это взрывобезопасный электрический выключатель. Газ метан легко загорается и может взрываться, и поэтому сделали герметичный выключатель, который при соединении контактов не дает электрической искры, как обычные выключатели. Это сделано для того, чтобы избежать самой большой из известных шахтерам опасности, которую мы сейчас увидим…

Опять что-то сильно громыхнуло, но в отличие от предыдущих случаев, звук как будто пришел откуда-то изнутри нас, вырвался сквозь барабанные перепонки наружу, мощными волнами прошелся по каждой клеточке организма, а потом нас обдало жаром, а вокруг вспыхнуло алое сияние, заполнившее каждый дюйм пространства в шахте. Но сияние тут же погасло, и все погрузилось в темноту.

– Очень мало кто мог рассказать о том, как на самом деле происходит взрыв метана, потому что выжить при этом практически невозможно, – гулко разносился в темноте бестелесный голос учителя.

– Но зачем, зачем им нужно было лезть в такие кошмарные места? – чуть не плача, спросила Анна.

– Вот за этим, – ответил учитель и поднял к свету кусок черного камня, блестевший в луче всеми своими бесчисленными гранями. Вот тут я впервые увидел каменный уголь.

– Дети, мы с вами осматриваем типичную угольную шахту середины двадцатого века. В таких шахтах была кое-какая новая техника, например, гидравлические опоры крепи и так называемые врубовые машины, выкапывавшие уголь сразу на широкой полосе. Все это несколько улучшило условия работы горняков, но все равно угольные шахты оставались очень опасным, ужасным местом. До тех пор…

Дальше пошла скукотища. Учитель принялся рассказывать об истории газификации угля, которую начали применять восемьдесят лет назад, когда нефть практически кончилась и великие державы начали готовить войска для того, чтобы захватить оставшиеся месторождения. Земля была на пороге войны, но мир спасла подземная газификация… Мы все давно это знали, так что нам было скучно.

А потом мы осмотрели современную шахту. Ничего особенного, просто те же трубы, которые мы видим каждый день, идут из-под земли куда-то вдаль. Впрочем, я впервые побывал на центральном пульте управления и увидел голограмму горения. Ох, и широко же горело! Нам показали нейтринные датчики и гравитационный волновой радар, отслеживающий подземное горение, и лазерные буры… тоже тоска, в общем.

Учитель рассказал нам историю шахты и сказал, что больше ста лет назад она была уничтожена в результате вырвавшегося из-под контроля огня, который сам собой погас только через восемнадцать лет. Оказывается, в то время наш прекрасный город был пустыней, над которой к небесам поднимался густой дым. Ни одного жителя тогда не осталось. Было много версий о том, что стало причиной пожара. Кто-то утверждал, что он случился из-за подземного испытания оружия, а другие считали, что его устроил «Гринпис».

– Так что не нужно ностальгически тосковать по так называемым добрым старым временам, – говорил учитель. – Жизнь в то время была опасной и трудной. Но не стоит грустить из-за недостатков наших дней. Потому что и наши дни когда-нибудь назовут добрыми старыми временами.

В общем, предки наши были жуть какие тупые, и жилось им действительно несладко.

Поворотный пункт

Впервые опубликован под названием 坍缩 в журнале «Мир научной фантастики», Чунцин, 1999.

Сжатие Вселенной должно начаться за один час двадцать четыре минуты до восхода солнца.

Наблюдать его предполагается из конференц-зала крупнейшей астрономической аудитории страны. С космического телескопа, вращающегося по геосинхронной орбите, туда поступит изображение, которое будет проецироваться на гигантский экран размером с баскетбольную площадку. В данный момент экран пуст. Народу в зале присутствует немного, лишь те избранные, кто способен в полной мере оценить значение предстоящего события – светила теоретической физики, астрофизики и космологии. Все они сидят тихо и неподвижно, как Адам и Ева, которых Бог только-только сотворил из глины, но еще не успел вдохнуть в них жизнь.

Громадный экран не работает, и сотрудницы, отвечавшей за него, все еще нет на месте. Если она не успеет к началу, трансляцию с космического телескопа придется демонстрировать на маленьком экране, чуть больше настольного. Впечатление от исторического события будет бесповоротно испорчено.

В зал входит профессор Дин И.

Все присутствующие ученые тут же оживляются и одновременно, как по команде, встают. Подобного почтения не может вызвать у них никто и ничто, за исключением разве что самой Вселенной.

Как всегда, Дин И не удостаивает никого своим вниманием. Он не здоровается ни со всеми гостями, ни с кем-то из них по отдельности, не садится в приготовленное для него большое удобное кресло, а вроде бы бесцельно направляется в дальний угол конференц-зала. Там стоит застекленная витрина, где находится большая керамическая табличка, которой директор обсерватории очень дорожит. Это бесценная реликвия эпохи Западной Чжоу[10] – карта звездного неба, каким оно виделось невооруженному глазу летней ночью несколько тысяч лет назад. Претерпев разрушительное воздействие времени, карта теперь стала тусклой и нечеткой. Однако звездное небо за пределами здания по-прежнему яркое и чистое. Дин И достает из кармана куртки трубку и табак, спокойно набивает ее, раскуривает и затягивается. Это приводит всех в изумление, ведь у профессора хронический трахеит, он сам никогда раньше не курил, и никто не осмеливался курить рядом с ним. И вообще курение в обсерватории строго запрещено, а эта трубка дымит сильнее, чем десяток сигарет.

Однако профессор Дин может делать все, что ему заблагорассудится. Он создал единую теорию поля, о которой некогда мечтал Альберт Эйнштейн. Целый ряд выдвинутых на основе его теории масштабных предсказаний относительно космоса были подтверждены реальными наблюдениями. На протяжении трех лет целых сто суперкомпьютеров безостановочно прогоняли математическую модель единой теории поля и получили не укладывающийся