Олег Макушкин - Иллюзион Страница 34

Он сунул мне в руку карточку с фотографией, которую я носил в нагрудном кармане куртки.

— Откуда она у тебя? — удивился я.

— От Кесаря, — хмыкнул Шелест. — Он же щипач. Ловкость рук, и никакого обмана.

Мы сели в машину и не спеша поехали. Бандиты провожали нас взглядами. Шелест набрал скорость и завернул за угол, но не успели мы отъехать на полкилометра, как в зеркалах заднего вида засверкали огни фар. Через некоторое время Шелест остановил машину.

— Они едут за нами, а мы не можем привести в банк такой эскорт.

Две «бэшки» остановились, одна впереди нас, другая сзади. Я вышел из машины вслед за Шелестом, чувствуя, как накатывает дурное предчувствие.

— Короче, такое дело, пацаны, — сказал Мурло. — Нужны деньги. Мы для вас горбатились, значит, вам башлять.

— Вам Кесарь заплатит.

— Кесарю — евонное бабло, кесарево. Но мы-то для вас работали, значит, с вас еще бакшиш. Вы в банке отгребете гору бабок. Сто тыщ — наши.

— Хорошо, через час будут деньги, — сказал я и понял, что поторопился.

— Сейчас, — отрезал Мурло. — Сто тыщ сейчас, или мы сами пойдем в банк.

— У нас нет денег, — сказал Шелест. — Мы заплатим вам, как только переведем платеж.

— Не, пацаны, так не пойдет. Тогда гоните карточку и код. Мы сами бабки получим.

— Ты думаешь, это так просто? — спросил Шелест.

— А чего там? — удивился Мурло. — Карточку вставил куда надо, код набрал — и все. Как хрен в молоке обмочить! Это ж банкомат!

— Болван, — пробормотал Шелест.

— Эй, пацаны, они не хотят делиться! — заявил Мурло, и его товарищи окружили нас кольцом развязных ухмылок и жующих жвачку тяжелых каннибальских челюстей.

— Стих, в машину! — скомандовал Шелест.

Я не сразу его понял; когда сообразил, что приказ адресован мне, то поспешно отступил к борту «десятки». Еще не зная, что будет делать Шелест, я чувствовал, что произойдет что-то необычное. Шелест остался один в круге, образованном шестью крутыми парнями.

— Никаких денег вы не получите, — сказал Шелест с оттенком глухой ненависти. — Убирайтесь отсюда!

— Ты че сказал, урод? — полез вперед наглый Мурло и первый получил ответ.

Шелест скользнул на передней ноге навстречу бандиту и коротко ударил ладонью в солнечное сплетение. Такими ударами можно свечи гасить на расстоянии; Мурло согнулся и попятился назад, хрипя и прижав локти к бокам. Шелест повернулся вполоборота и шагнул навстречу второму бандиту, красномордому здоровяку — тот успел замахнуться на шаге, но удар Шелеста ребром ладони, пройдя между руками противника, врезался в основание шеи, дробя ключицу. Вслед за этим Шелест коротким рывком заставил соперника потерять равновесие и бросил через бедро — верзила рухнул на асфальт с грохотом мешка, наполненного елочными игрушками, ломая все оставшиеся кости.

Шелест пошел по кругу, деловито собирая бандитов в центр, словно наматывая нитку на катушку. Его движения были быстры, порой едва заметны и лаконичны; бандиты размахивали руками, бестолково дергались, топали и натужно выкрикивали, но ничто из этого не помогало одолеть неуязвимого бойца. Один из парней, худосочный щетинистый субъект, отчаянно бросился на Шелеста, предваряя атаку другого, вооруженного дубинкой. Шелест чуть посторонился, схватив первого за отвороты куртки, и рванул парня, придавая ускорение, с которым тот не смог справиться, — пробежав несколько гигантских шагов, бандит споткнулся об одного из лежащих товарищей и растянулся в полный рост.

Тем временем Шелест расправился со вторым. Тот ударил так быстро, как только мог, но Шелест был быстрее. Он нырнул под бьющую руку и врезал кулак под ребра с короткого замаха, но с огромной силой; бандит буквально позеленел от боли и начал оседать на землю бесформенной грудой модных тряпок. Шелест подхватил обладателя замшевой куртки и пестрого шарфа за воротник и отправил в общую свалку, где уже лежали четверо.

Последний, молодой брюнет с модельной стрижкой и серьгой в носу, одетый в желтый кожаный плащ, все время пятился от Шелеста и пытался вытащить пистолет; я заметил это, еще когда Шелест находился в середине цепочки, но мой компаньон действовал с такой скоростью и эффективностью, что я не успел предупредить его, а брюнет — вытащить оружие. Когда бандит справился с этим, между ним и Шелестом было около двух метров — расстояние, которое Шелест покрыл одним прыжком.

Рука с пистолетом так и не успела повернуться в сторону Тихона. Сначала он увел ее в сторону одной рукой, сблизившись с противником, одновременно ударив бандита в ухо, затем повернулся на каблуках, оказавшись спиной к спине с желтым плащом, и уже двумя руками рванул запястье противника вниз, к своему поясу. Одновременно с хрустом сломанного о плечо Шелеста локтя и истошным криком брюнета пистолет выпал из его руки и стукнулся об асфальт. Шелест чуть присел и бросил бандита через спину; тот рухнул на землю плашмя, лицом вниз, и остался лежать неподвижно.

Из шести бандитов ни одного не осталось стоявшего; те, кому досталось не сильно, только начинали подниматься, когда Шелест навел на них пистолет.

— Одно движение — и я стреляю, — предупредил он холодным голосом.

Все замерли, кроме тех, кто со стонами пытался оправиться от сокрушительных ударов.

— Я даю вам второй шанс, — сказал Шелест. — Если бы я хотел, вы все уже были бы мертвы. Сейчас мы уедем. Не вздумайте преследовать нас, если хотите остаться в живых.

— Да ты знаешь, гад, с кем связался? — загнусавил Мурло, стоя на коленях. — Да мы ж тебя, падла, на куски порежем! Ты же блеять будешь, как курва, перед смертью, когда мы тебя через яйцекрутку пропустим...

Выстрел ударил по ушам плотной волной звука и глухо зазвенел уходящим эхом, отразившимся от стен ближайших домов. Мурло заткнулся на полуслове, завороженно наблюдая отметку на асфальте, появившуюся у него между ногами. Через мгновение у бандита намокли штаны.

— В машину! — бросил мне Шелест, садясь за руль.

Мы хлопнули дверцами; мотор взвыл, но с места «десятка» ушла спокойно и с достоинством, не портя резину. Тем не менее Шелест быстро набрал скорость; я глянул назад и увидел, как стартуют «бэшки».

— Надо было стрелять по колесам, — удрученно сказал я.

— Зачем? — беззаботно спросил Шелест, выбрасывая пистолет в окно.

— У них же «БМВ»! — простонал я. — Они нас сделают в два счета!

— Ну, допустим, не в два, — возразил Шелест. — Ты думаешь, у меня под капотом простой движок? Форсированный двухлитровый «Пэжэ», в багажнике баллон с закисью азота. Так что мы еще потягаемся.

Он тронул рычаг передачи, и двигатель взревел на перегазовке.

— И все-таки нельзя было так их отпускать, — вздохнул я. — Это же звери, они не понимают, что такое благодарность, снисхождение...

— А что, по-твоему, я должен был перестрелять их? — спросил Шелест. — Тогда чем мы будем отличаться от этих, как ты сказал, зверей?

— Но почему надо давать им фору? — я уперся руками в стенки салона во время крутого поворота.

— Потому что я сильнее, — сказал Шелест. — Скажешь, нет?

— Да, ты крут, — согласился я. — Как это у тебя получается?

— Восемь лет ежедневных тренировок, — пожал плечами Шелест. — Любой сможет.

Я промолчал. Любой человек сможет стать супербойцом с мускулами из кевлара и электрическими рефлексами — если он обладает железной волей.

— Сейчас ты видел меня в деле — а представь, что я могу показать под действием специальных препаратов, изменяющих структуру мышц и обменные процессы. Время реакции улучшается в два раза, скоростно-силовые характеристики втрое, общая выносливость в шесть раз, — спокойно перечислил Шелест.

— Страшно представить, — сказал я. — Идеальный убийца.

— Что? — обернулся Шелест. — Почему именно убийца? А супермены — защитники детишек и зверюшек — уже не в моде?

Пронзительно зазвучал гудок машины бандитов, поджимавших сзади. Черная «бэха» на большой скорости пыталась обойти нас сбоку и прижать к обочине, тогда как вторая машина мигала фарами, норовя ослепить через зеркало заднего вида. Шелест повернул какой-то рычаг, и мотор захлебнулся диким ревом, пожирая топливо на форсаже. Изрыгая снопы пламени и искр, отчетливо видные в зеркала, машина рванулась вперед, обставляя «бэшек». И началась гонка.

Никогда я не участвовал в стрит-рейсинге, но, думаю, так все это и происходит: бешеный рев моторов на прямых и визг шин на поворотах, вжимающее в спинку сиденья ускорение, раллийный занос четырех колес в «шпильке», ослепляющий свет фар в зеркалах и размазанные пятна фонарей по обочинам. Немногочисленные встречные машины испуганно шарахаются в стороны или провожают обиженным бибиканьем. Многоглазые громады домов таращатся сквозь тьму, исчезая из виду раньше, чем успевают приглядеться к нарушителям ночного спокойствия.

Шелест вел машину, как профессиональный гонщик; руки в перчатках вращали руль точными и выверенными движениями. Мы мчались на скоростях, при которых одна ошибка могла стоить жизни: стены порой мелькали в каком-то метре от салона, и я намертво вцеплялся в обивку сиденья при каждом торможении, которое грозило размазать нас по бетону или кирпичной кладке. Неописуемая смесь восхищения и ужаса — наверно, это и есть наркотик скорости, вкусив которого, люди начинают сходить с ума по ревущим железным монстрам. Я чувствовал, что мы балансируем на грани жизни и смерти, и в то же время испытывал необъяснимый восторг, почти эйфорию. Радость пополам со страхом — вот что такое опьянение скоростью, чувство, приносящее дикий кайф, но при этом опустошающее организм, как термоядерный пожар.