Drew and Ishtar - МЕТРО. Предыстория Страница 39

— Ага, тогда ясно, почему Его никто не видел на прилегающих станциях, — решил Хантер, но тут же остановил себя, — Хотя — почему это «Его»? Мало ли кто это здесь был, не обязательно же «Сатана».

Узкий «каньон» между пустыми домами, который представляла собой некогда оживленная Остоженка, с ржавыми «островами» раскуроченных машин и троллейбусов, с «протоками» убегающих вниз переулков и «пещерами» подъездов — этот пейзаж, дополненный скрипом битого стекла под ногами и какими-то хлопками, завываниями и свистом ветра, заставлял поеживаться даже Хантера. Место было мрачное — и казалось, что оно живет какой-то своей призрачной и холодной жизнью, отторгающей тепло и свет летнего дня, живую кровь и плоть сталкера. Здесь не было обычной для окрестностей зелени, немногочисленные деревья были сухими или упали, перегораживая собой дворы и проулки.

— ПрОклятое место, — почему-то пришло в голову Хантеру, слова эти эхом раздавались в его мозгу, казалось, перекатывались между домами, отражаясь от стен, заставляя потеть руки, сжимающие оружие.

Неожиданно на стене одного из домов Хантер увидел знакомый уже (но неожиданный здесь) символ — перевернутый крест. Бурый крест на фасаде, а на доме напротив — еще один. И дальше, на всех домах, насколько хватало взгляда.

От неожиданности Хантер невольно присел, спрятавшись за выгоревшим остовом «жигуленка» и осмотрелся. Ничего подозрительного — никакого шевеления или ощущения чьего-либо присутствия. Хантер привык доверять своей интуиции, так что «ничего» в данном случае и означало «ничего». Хантер не спеша пошел дальше, взглянув попристальнее на первый из крестов.

— Похоже на засохшую кровь… А это что у нас? — Хантер поддел кончиком ножа висящий на вбитом в расщелину кладки грубом гвозде лоскут. — Епен, это ж сердце… похоже, человеческое… порядочно оно тут провисело, если в таком состоянии… и ведь не сожрал никто…

Хантер бодрился, но ему было все больше не по себе. Ощущения чьего-либо присутствия по-прежнему не было, но идти между домов со следами сатанинских ритуалов, совершаемых безумным маньяком, было жутко даже бывалому солдату.

Следы, петлявшие примерно посередине улицы, внезапно свернули влево, в переулок. Через несколько метров переулок раздвоился — здесь следы опять шли вправо. В конце короткого проулка Хантер увидел старинные двойные ворота с надвратной церковью и по обе стороны от них — невысокую кирпичную стену, видимо какого-то старого монастыря. Стена хранила следы пуль и даже снарядов, отчетливо видимые даже под начавшим затягивать кладку бурым лишайником и плющом. Немного левее в стене зиял пролом, в котором застрял сгоревший БТР.

Довольно-таки просторная площадь перед монастырскими воротами была пуста, если не считать нескольких припаркованных у стены покореженных машин. Хантер на всякий случай не рискнул перебегать площадь напрямик, а взял левее, прячась в тени светло-зеленого облупившегося двухэтажного особнячка с эркером. Потом коротким резким броском он метнулся к стене монастыря и замер, слившись с ней.

Тишина. Осторожно обойдя подбитый БТР, Хантер подкрался к воротам, ища след человека, столь уверенно пересекавшего открытое пространство. Зияющие провалы глубоких арок ворот, заросшие густым колючим кустарником вызывали некоторые опасения, но вокруг было по-прежнему тихо.

След обнаружился на наружной кирпичной лестнице справа от ворот, которая вела на второй этаж — лестница была устроена необычно — нижний пролет выступал перпендикулярно к стене, верхний — под прямым углом к нему, вдоль стены. Железная решетка, загораживавшая проход наверху, была давно уже взломана — и Хантер осторожно прокрался наверх.

На полустершейся побелке сводчатой дверной арки сталкер увидел опять все те же два бурых перевернутых креста, и еще один — на замковом камне над дверью. Хантер толкнул дверь, которая на удивление плавно и бесшумно отворилась.

15.

Хантер бесшумной тенью скользнул внутрь надвратного храма. Внутри опять никого не было, но увиденное там удивило и уязвило сталкера. Не будучи особенно благочестивым христианином, Хантер все же с почтением относился к религиозным святыням. Здесь же он увидел не только оскверненный храм (чего он уже ожидал), но нечто другое… На побеленных стенах углем были нарисованы сцены, содержание которых с трудом укладывалось в голове — убийства, пытки, дикие оргии — и все это вперемешку, участники одних сцен являлись одновременно действующими лицами и других. Не все персонажи были людьми — тут были и животные, и какие-то черти, и вовсе непонятные бестии… Все вместе это образовывало совершенно безумную и кощунственную, особенно в таком месте, пародию на иконостас. Вместе с тем, создавший это был не лишен таланта — настолько натурально выглядели рисунки.

Неожиданно боковым зрением Хантер заметил какое-то движение чуть сзади себя — и машинально резким кувырком ушел вниз-влево, как оказалось — из-под удара топором. Топор просвистел буквально в сантиметре от плеча сталкера, разбив приклад автомата. Хантер оглянулся и увидел на фоне двери силуэт человека в каком-то балахоне, делающего второй замах топором. Сталкер отбросил автомат, сорвал с пояса охотничий тесак и метнул в противника. Тот успел уклониться, но нож, ударившись о стену, срикошетил и попал нападавшему в ногу. Человек вскрикнул, потерял равновесие и упал на бок, тщетно пытаясь встать.

— Есть Бог на свете, — промелькнуло в голове Хантера, когда он понял, что отскочивший нож перерубил сухожилие.

Взяв неизвестного за шкирку, Хантер волоком вытянул его за дверь, швырнул с лестницы и, наконец, вытянул его на площадь. Здесь Хантер с удивлением понял, что на мужчине, который, корчась от боли, лежал перед ним, нет ни противогаза, ни защитного костюма — только прорезиненная накидка с капюшоном.

— Ты убил девочку? — только и спросил Хантер.

В глазах лежащего он увидел ответ, до того, как тот выкрикнул:

— Да, я! Я! Я всех этих сук… Но я тебя не боюсь, ОН обещал мне вечную…

Удар хантеровского ботинка заставил его подавиться замолчать, по разбитым губам потекла струйка крови. Безумие и ненависть горели в глазах этого одержимого с бледным лицом, заросшим жидкой бороденкой. Он снова попытался встать. Хантер ударил еще раз, потом еще и еще. Убийца поперхнулся кровью, а Хантер опять схватил его за шиворот и потащил прочь от оскверненного храма.

Протащив извивающегося и бормочущего проклятья «Сатану» мимо монастырской стены, потом через перекресток, Хантер остановился и задумался.

— И куда я его тащу? На «Парк Культуры», чтобы сдать Твалтвадзе и другим? А зачем? Они его допросят и просто и быстро расстреляют, а он заслуживает совсем не этого…

Хантер посмотрел на свой охотничий тесак, который не забыл поднять и так и нес в руке, не осознавая этого…

…Над мертвым городом, казалось еще таял последний истошный крик, когда Хантер, пройдя мимо разрушенной Крымской эстакады, мимо сгоревших военных складов, перевернутых фур и автобусов на Зубовском бульваре, подошел к разрушенной ротонде входа на «Парк Культуры». Открыв дверь служебного входа, он спустился по грязной лестнице в машинный зал эскалатора, заваленный обломками рухнувших механизмов и кирпичом, потом постучал условным стуком в дверь шлюза. Открывшие охранники узнали его и, не сводя с Хантера глаз, молча расступились. Сталкер медленно, не глядя им в глаза, вошел в душевую, где дезактивировали защитные костюмы, машинально открыл кран и встал под струю воды. Пол окрасился свежей кровью, она ручьями стекала по костюму, по ботинкам, уходила в сливное отверстие…

16.

Хантер никому, кроме Мельникова, не рассказал о происшедшем, а полковник решил это тоже держать при себе — довольно и того, что «Сатаны» больше нет. Текущие проблемы постепенно загородили случившееся в монастыре — а спецгруппа из особо доверенных бойцов «подчистила» наверху следы. Впрочем, даже этим ребятам не сказали деталей — просто попросили смыть кресты с домов и пометить особым знаком опасности монастырский храм, не входя в него.

Вернувшись, «Кобра» рассказал о стычке, происшедшей при возвращении — группа столкнулась с отрядом «диких стервятников» — беспринципных мародеров, предпочитавших перехватывать возвращающихся с добычей из опасных рейдов сталкеров. Ожесточенный короткий бой, в котором группа «Кобры» не понесла потерь, если не считать одного раненого, окончился полным уничтожением нападавших. В стычке отличился «Стикс» — метко брошенным пустым рожком «калаша» он раскроил голову вожаку «стервятников».

— Ну-ка, ну-ка, — поинтересовался Мельников. — Что это за приемчик с рожком?

«Стикс» усмехнулся.

— У нас в учебке ротный был… Иван Иваныч Иванов… Его Пятнадцатилетним Капитаном за глаза звали — прикинь, мужику сорок пять было, из которых он пятнадцать с гаком — в капитанах. А мужик он был непростой, очень непростой… Затрахал роту — дальше некуда. Мы только что не вешались уже, каждый день — с полной выкладкой кросс, потом стрельбы, потом опять кросс… Учебные тревоги по ночам, в обед, когда угодно… Но — все по делу, справедливый, никогда без причины не сорвется, и за своих бойцов — перед командирами горой. Если ЧП какое — разберется по-свойски, в рыло — за дело — получить вообще как нефиг делать, но комбату не сдаст… Так вот он нас всяким штукам и научил, он же еще в Афгане воевал… Ну вот и насчет магазина автоматного — тоже. Его там мужики выучили, он нам передавал. В общем, если чего путного знаю, почти все от него… А потом уволили его — он комполка морду разбил, когда узнал, что тот ворье тыловое покрывает… Жалко мужика, он только служить и мог, почему и не увольнялся, хоть ему давно и сказали «капитан, никогда ты не станешь майором». Все хотел молодняк хоть чему-то научить… Я потом уже на гражданке когда был, проведать его приехал… а мне его могилу показали… Царствие ему небесное.