Синдикат (СИ) - Николаев Игорь Игоревич Страница 39

— Мы не друзья, — Кадьяк не был настроен на позитивную беседу. — А деловая дружба это leoxymoron.

— Ну и напрасно, — Фирсов наоборот, искренне веселился, подкалывая мрачных и коллег, на фоне которых выглядел как пожилой Винни Пух.

— Дальше куда?

— Дальше мы заходим в клозет…

— Надеюсь, мы там не предадимся противоестественным деяниям? — торопливо озаботился Фирсов.

— Нет, — терпеливо продолжил Кадьяк. — В клозете мы избавляемся от паспортов, берем новые документы и проходим на посадку. Которая уже идет. Двадцать минут на все.

— Це добре, — согласился Фирсов. — О, преславная Америка, родина свободных, страна вольных… давненько я там не был.

— Болтай меньше, — рыкнул Бес. — Сплошной треп и никакой конспирации.

— Я безобидный чинуша, мне положено творить херню, — возразил бюрократ. — Это вы суровые мрачные агенты, так что и ведите себя согласно устава и должностных инструкциев.

— Вот же тебя шатает от депрессии к придурковатости, — сказал Бес. — Может биполярка? Скачки настроения и все такое.

— Трепло, — опять же очень по-русски подытожил Кадьяк. — Идемте.

Алексей надеялся, что будет возможность пройтись по городу. «Серединную» Европу арбитр любил, особенно Швейцарию с ее неброской, но удивительно запоминающейся красотой, околонулевой преступностью и статусом нейтральной державы, закрытой для любых межкорпоративных конфликтов.

После мировой войны, прокатившейся через большинство крупных городов, старушка Европа была в значительной мере отстроена заново и перепланирована. В местной архитектуре теперь почти не было зданий выше пяти-шести этажей, а улицы отличались приятной глазу шириной. Так проявлялся все еще живой страх перед тактическими атомными ударами. Большие комплексы — жилые, корпоративные, транспортные, многофункциональные — тоже имелись, но все строились по принципу пирамиды, для большей устойчивости против ударной волны ядерного взрыва. Из-за этого Старый Свет архитектурно обрел своеобразный и неповторимый вид, с одной стороны очень уютно-провинциальный, «одноэтажный», с другой монументально-египетский, благодаря пирамидам, вокруг которых группировалась деловая жизнь.

Однако на сей раз мечта не сбылась, так что на кусочек «Банана» Постников смог поглядеть лишь через огромные стекла аэропорта, точнее берлинского транспортного узла, объединяющего воедино все мыслимые коммуникации. Живот все еще побаливал, во рту горчило от пилюль, в довершение снова начались проблемы со слухом. Изношенная электроника опять напоминала, что кибернетику требуется хороший ремонт и желательно пересборка.

Воссоединившаяся троица, сменившая документы, отправилась на посадку. Беса нервировала такая радикальная и скорая замена образов, кибернетик все думал о том, что их спалит обычная программа, соотносящая лица с камер и реквизиты билетов. Когда одна и та же физиономия покидает один самолет как Давыд, а на другой садится как Евлампий (у Кадьяка, похоже, было специфическое чувство юмора или он плохо разбирался в русских именах) — это настораживает. Кадьяк согласился — обязательно спалит. Но без последствий, как и все предыдущие годы, потому что администрация узла пренебрегает такими мелочами, если нет официальных запросов. А запросов нет. Опасаться следовало только графов «Правителя», которые могли врезаться в сторожевые программы аэропорта, но это было маловероятно, хотя и возможно. Впрочем, скоро путники будут уже в воздухе, а потом и на другом конце света, где их ждет охрана…

Мимо проследовала дисциплинированная стайка юношей и девушек с одинаковыми нашивками на рукавах — синий крест в белом ромбе, вытянутом по вертикали, эмблема благотворительной организации «Милосердие». Среди молодежи отчетливо выделялась пара угрюмых дядек в возрасте сильно за сорок лет, побитых жизнью, словно какие-нибудь геологи. Постников хмыкнул от нахлынувших воспоминаний.

«Милосердие» было реликтом времен, когда добросердечие и милость к падшим действительно еще что-то значило. Организация начинала, как попытка донести квалифицированную медпомощь до самых отдаленных уголков мира, преимущественно в Африку. В девяностые задумка почти умерла, однако на заре нового тысячелетия неожиданно воспрянула духом на совершенно иных принципах. Теперь вместо идеалистов, готовых спасать жизни, в контору вербовались бедные и отчаянные медики, которые не смогли пробиться в высокооплачиваемую медицину, а также младший персонал вроде фельдшеров и санитаров. И они действительно отправлялись в Африку, получать специфический опыт, богатую практику и соответственно повышать собственную привлекательность для работодателя. Как гласила закрытая методичка «для своих»:

«Ваша задача не колоть вакцины страждущим и вскрывать их гнойные язвы. Ваша задача — научиться подручными способами, с ножом, изолентой и суперклеем чинить бойцов. Вы не лечите людей, вы восстанавливаете боеспособность активов корпорации/министерства. Нашими стараниями вы обретаете уникальную возможность практиковаться на тех, кто никогда не предъявит вам рекламаций, не подаст в суд и не напишет жалобу. Ваша удача объективно приносит в мир немного добра, ваша ошибка не стоит ничего. Пользуйтесь этой возможностью, а также нашими последующими рекомендациями всего лишь за 13 % базовых отчислений»

Две девушки, которым предстояло в скором времени практиковаться на живых людях, о чем-то громко спорили, Постников расслышал отдельные фразы:

— Он виабу и потому прется от самураев, но в душе качает на ронинов. Поэтому испытывает тягу предавать, а затем фрустрирует от этого…

Девушки были страшненькие, не чистой внешностью, а за счет стиля. У одной глаза были с татуировками на глазных яблоках, у другой глаз вообще не имелось, лишь темные линзы — по одной главной и еще по две для периферического обзора, итого шесть. Это делало молодую женщину похожей на двуногого паука.

По ходу регистрации Алекс быстро глянул новости и уже предсказуемо не нашел ничего, достойного внимания. Сенсацией дня оказалось противостояние за виллу некоего актера, развернувшееся на средиземноморском насыпном острове. Вышедший в тираж деятель искусства задолжал столько, что по его душу пришли коллекторы, но дедушка, не будь дураком, нанял контору по противодействию взыскателям с оригинальным лозунгом «У кого нет денег, тот не должник. Ведь имей он деньги, не имел бы долгов!». Такие конфликты случались довольно часто, до стрельбы дело доходило редко, но в данном случае вопрос шел уже о деловой репутации, так что противники оперативно наняли субподрядчиков и в ход пошли даже гранатометы. И коллекторы, и антивзыскатели предпочитали уничтожить предмет спора, нежели передать конкуренту. Следовало отдать актеру должное, мужик держался стоически, возможно рассчитывал на то, что скандал даст пинка угасшей карьере, окупив разрушение недвижимости.

Усевшись в мягкое кресло, пристегнувшись и выпив стакан воды с долькой лимона, Алекс честно попытался заснуть, следуя примеру Фирсова. Бюрократ откинулся в дрему почти мгновенно, храпя и сопя. Не получилось. Тогда Бес начал прокручивать в голове куцые сведения о тех, с кем предстояло иметь дело в обозримом будущем. Авансом, по аналогии с «техническими мудрецами», Постников назвал их для себя «экономическими мудрецами». Сам Фирсов ограничивался более простым и лаконичным — «флибустьеры».

Жили-были пятеро ветеранов-вертолетчиков, молодые люди, которые буквально вылетели на улицу по итогам грандиозной послевоенной демобилизации. У них не было ничего, кроме нескольких единиц бронетехники НАТО на общем счету, посттравматического синдрома разной степени, а также навыков убийц на государственной службе. Таким людям открывалась прямая дорога в наемники, и хотя золотое время агрессивного арбитража еще не настало, вертолеты уже были востребованы на любой войне. Однако молодые люди оказались умеренно прозорливы и умели смотреть в будущее. Они ушли не в коммерческую войну, а выше, занявшись непосредственно коммерцией, что, как известно, войну порождает и питает. На волне «конвергенции» вертолетчики создали кооператив.