Валентин Холмогоров - Чужие миражи Страница 4

Согласно другой версии, дип-программу изобрел кто-то из университетских преподавателей Дибенко, якобы в рамках лабораторных экспериментов с двадцать пятым кадром. Дмирию же по этой легенде выпадала лишь одна скромная роль – пустить программу в народ. Честно говоря, эта версия представляется мне весьма сомнительной. Я читал биографии Дибенко. Диму выгнали с третьего курса МГУ за академическую неуспеваемость и слабость к наркотикам.

Третья услышанная мною когда-то от одного из моих старых знакомых история гласит, что дип-программа была побочным эффектом вируса, который пытался написать Дибенко ради собственного развлечения, и попала она на компьютер украинского студента Бондаренко совершенно случайно. Бог его знает, какая из версий на самом деле правдива. Я вполне допускаю мысль, что в реальности все могло быть совершенно по-другому. Важно, на мой взгляд, лишь одно: Глубина существует. Остальное не имеет значения.

Дип-программа действует на всех. На каждого по-своему, это зависит прежде всего от психики человека, его внутренней конституции – так по крайней мере утверждают исследователи и врачи, – но на всех. Попадая в Диптаун, человек полностью утрачивает связь с окружающей действительностью, до тех пор, пока не сработает таймер и он не очнется у себя дома или в офисе перед мирно гудящим компьютером. Но отыскивались и те, кто в силу природного слабоумия или наивного героизма бросался в пропасть, полностью забыв о надежной страховке – нырял в Глубину, отключив таймер и тем самым обрекая себя на медленную смерть от переутомления, голода и почти полного обезвоживания организма. Они падали на самое дно бездны. Они разбивались насмерть. Но природа мудра – или чересчур иронична над человечеством – раз уж она решила загнать и безумие в свои собственные, раз и навсегда созданные чьей-то невидимой волей рамки, заставляя его подчиняться четким, однажды и навеки написанным ее твердой рукой законам. Очень редко попадались люди, чьим сознанием Глубина не могла овладеть полностью. Те, кто умел падать и взлетать, не боясь разбиться об острые камни. Те, кто никогда не утрачивал до конца связь с реальностью. Плоть от плоти Глубины. Дайверы.

До сих пор никто так и не смог объяснить этот феномен. Да, наверное, он и не требует объяснений. Кто-то считает их легендой, вымыслом, странным фольклором этого странного мира. Быть может, в чем-то они и правы. Человеку свойственно верить в чудеса. Как бы то ни было, Глубина дала нам крылья. Она подарила нам возможность летать. Пока еще неловко, неумело. Но дайте время. Мы научимся. Обязательно научимся…

03

Я отставил прочь пустую посуду и внезапно ощутил острое чувство голода. Да, виртуальная еда субъективно насыщает. Но не всех. Далеко не всех. Кто-то когда-то сказал, что профессиональная болезнь журналистов – это чрезмерная болтливость и мозоли на заднице. Скорее всего, он попросту не страдал язвой желудка.

Встаю из-за стола, подхожу к стойке бара. Рядом на невысоком стеллаже аккуратной стопкой сложены газеты. Вчерашний выпуск «Нью-Йорк Таймс». Ничего, сойдет. Беру верхний экземпляр, возвращаюсь за свой столик, и, развернув его где-то на середине, делаю вид, что углублен в чтение. Закрываю глаза. До боли сжимаю веки… Это – реальный мир? Это – фантазия?

Это-фантазия. Реальный мир где-то вокруг меня, за невидимой пеленой. Стоит лишь протянуть руку – и пелена дрогнет, рассеется, словно призрачный утренний туман. Раз. Этот мир – не во мне. Я – не в нем. Дымка дрожит и тает… Еще немного, и от нее не останется и следа. Два. Мой разум обретает плоть. Где-то там, в недостижимой дали осталось мое тело, скованное эластичным доспехом виртуального костюма. Нужно дотянуться, влиться в него, наполнить его, как вода наполняет пустой сосуд… Три.

Открываю глаза. Организм отзывается резкой головной болью и тошнотой. На экранчиках виртуального шлема – смешной кусочек оставленного мною бара: входная дверь, край стола, лежащая на нем развернутая газета. Рисунок грубый, зернистый, условный. Встроенные в шлем небольшие вентиляторы исправно обдувают мое лицо слабым потоком теплого воздуха. С минуту любуюсь на примитивное изображение собственных рук, затем резко выдергиваю кабель, соединяющий костюм с дип-картой компьютера из укрепленного на поясе разъема.

– Недопустимая ошибка инициализации периферийного устройства! – Кажется, Виктор не на шутку встревожен. Колонки, подключенные к моей машине в реальности – не чета их бедным братьям, оставленным мною в виртуальном мире. Морщусь от неприятного ощущения в висках: наверное, следует приобрести привычку отключать звуковую карту компьютера, ныряя в Глубину. – Прервать погружение?

– Нет. Оставайся на линии.

Часы в нижнем углу экрана показывают два пятнадцать. За окнами глубокая ночь. Из чуть приоткрытой форточки доносится слегка приглушенный звук проезжающих мимо машин: даже в этот поздний час движение на Невском не прекращается ни на минуту. Пожалуй, форточку все же стоит закрыть: ноябрь в этом году выдался прохладный и квартира уже успела порядком выстудиться. На потолке переливаются призрачные блики, правда, в отличие от моего виртуального дома, здесь они желтовато-красные – огни расположенного на первом этаже ресторана «Техас».

Холодильник оказался практически пустым. Тонкий намек на то, что утром, превознемогая сонливость и честно заработанную за ночь болезненную усталость, снова придется тащиться на рынок за продуктами. В хлебнице оказались остатки вчерашнего батона. Жить можно. Подозрительно понюхав несколько только что разбитых мною яиц, выливаю их на сковороду, с нетерпением ожидая, пока проснувшийся чайник, недовольный тем, что кто-то столь бестактно потревожил его сон, заворчит на плите струйкой выпущенного к потолку пара. Обычный поздний холостяцкий ужин. Что же, могло бы быть и хуже.

Еда занимает чуть меньше пятнадцати минут. Возвращаюсь к нетерпеливо поджидающему меня компьютеру, втыкаю разъем на место и осторожно пробую пошевелиться. Что-то мешает на уровне солнечного сплетения, ну да – костюм исправно имитирует прикосновение к краю стола, за которым я сижу в виртуальности. Откидываюсь на спинку кресла, пытаюсь расслабиться…

– Погружение. – Тихо шепчу я.

Виктор улавливает мой едва слышный шепот. Простая команда, активизирующая короткую и почти бессмысленную строку: «c:\program files\deeputilites\deep.exe» – пусковой ярлычок крошечной дип-программы – и перед моими глазами вспыхивает яркий калейдоскопический водоворот. Секунда – этот водоворот кажется беспорядочным мельтешением красок; секунда – и краски спиралью вливаются в подобие медленно вращающейся воронки; секунда – я ощущаю пустоту где-то чуть ниже затылка, сознание поддается призрачной иллюзии движения, плывет…

В баре все осталось без изменений, разве что исчезла шумная компания в глубине зала, оставив после себя пустые тарелки и несколько смятых бумажных стаканчиков из-под кока-колы. Оглядываюсь… И натыкаюсь на ухмыляющуюся физиономию Олегатора, сидящего напротив за моим столиком и с аппетитом уминающего порцию картофеля – фри.

– Заснул?

– Что-то вроде того… – Неопределенно пожимаю плечами. – Давно ты здесь?

– Минут пять как. – Отвечает тот, запивая картофель изрядным глотком лимонада. – Пытался тебя разбудить, да без толку. Думал уж, не помер ли ты…

– Не дождешься! – Шутливо подмигиваю я в ответ. – Принес подарочек?

– А как же?

Олегатор, привыкший, к слову, писать собственную кличку через «о» и «е», от имени «Олег», пыхтя лезет под стол и извлекает оттуда увесистый сверток. Сверток с глухим звуком плюхается на стол.

– Вот, блин, и пожрать спокойно не дает… – Ворчит он.

– Олежка, родной, прямо даже не знаю, как тебя и благодарить… – Начинаю я, но Олегатор перебивает, великодушно махнув рукой.

– Знамо, как. Пивом меня благодарить надо. Пи-вом!

Отчего все хакеры так любят пиво? Наверное, какая-то врожденная аномалия организма. Особенности строения внутренних органов. В любом случае, смысла спорить нет и я безропотно соглашаюсь.

– Будет тебе пиво. На днях обязательно занесу.

– Хольстен. «Премиум».

– Пусть будет «Премиум». Кстати, авансом могу налить прямо сейчас…

Олегатор отрицательно качает головой.

– Виртуальное пиво – это как виртуальный секс. Видимость одна, а удовольствия никакого. Пиво в Глубине не пью принципиально – из любви к искусству… Ты уж лучше к нам в контору заезжай, вместе с «Хольстеном». Посидим, пропустим по стаканчику. Давай завтра, а? В конце рабочего дня?

Согласно киваю. Осторожно срываю серую оберточную бумагу, внутри обычной картонной коробки – небольшой ножик с выкидным лезвием, черный, аккуратный, блестящий свежей смазкой пистолет и четыре запасные обоймы. Пытаюсь подтащить сверток ближе к себе, но он неожиданно становится неимоверно тяжелым, мне не удается даже сдвинуть его с места.