Роман Корнеев - Время смерти Страница 4

Краем сознания я понимал, что происходит что-то не то, но сил сопротивляться у меня не было.

Было слышно, как загалдел интерком, смутно знакомые голоса что-то тараторили на пунтухуа, мелькало и моё имя, которое они привычно коверкали на свой манер. Меня это даже не задевало.

Женщина отошла к лежащим поодаль саркофагам, начала колдовать над одним из них. Я отрешённо продолжал за ней наблюдать.

Надо же. Анна. Сам почти забыл. А они нет.

Между тем шум голосов в интеркоме всё нарастал, там что-то происходило, но я никак не мог сосредоточиться, чтобы понять, что именно.

Из скрытых в стенах динамиков послышалось слабое шипение, а до этого до нас донёсся далёкий металлический лязг смыкающихся гермопереборок.

У меня в памяти замелькали колонки иероглифов. Согласно инструкции 125.6.1 в случае срабатывания датчиков систем пожаротушения всему персоналу предписывается в течение тридцати секунд надеть дыхательные маски высокого давления, гнёзда для них автоматически деблокируются на десятой секунде после срабатывания датчиков. На двадцатой секунде гермосекция, в которой произошло срабатывание, отделяется от остальных. Спустя тридцать пять секунд из всей гермосекции стравливается воздух и нагнетается аргон давлением 50 килопаскалей. Спустя минуту давление в гермосекции автоматически восстанавливается за счёт вытеснения аргона азотом. В случае, если датчики не срабатывают повторно, в гермосекцию подаётся кислород. Маска высокого давления рассчитана на автономное поддержание жизнеобеспечения в течение получаса или более длительного времени при подключении к внешней системе регенерации воздуха. После отключения глобального транспаранта «пожар!» персонал должен приступить к устранению нанесённого базе ущерба согласно инструкции125.6.80.

Крики стихли. Кажется, дыхательные маски всё-таки не деблокировались, как было положено по инструкции.

Тем временем женщина закончила колдовать над саркофагом, его крышка стала неспешно подниматься, изнутри лился мягкий приглушённый свет.

Сначала появилась рука. Истончённая, покрытая сеткой вен и следами от всё тех же старых радиационных ожогов. Узкая ладонь вцепилась в край саркофага, пальцы побелели от напряжения, показалось плечо, обтянутое эластичной тканью, потом поднялась и голова. Такая же болезненно лысая, и только глаза… у этого человека они не были, как у остальных, выцветшими. Они горели в тот момент, будто свежий шлак из горячей зоны допотопного плутониевого реактора. Горели огнём лютой ненависти.

– Здравствуй, Ильмари. Зови меня Улисс.

Это последнее, что я услышал, когда на меня навалилась темнота.

2

Крысы

Проводя всю жизнь в недрах гигантских агломераций вроде Гуанчжоу ты в первую очередь ценишь вовсе не личное пространство. Слишком сложно его обрести – в условиях тотальной скученности жилых областей даже генералитет корпораций мог себе позволить вид на горизонт только там, на частных виллах в Гималаях, Апалачах, плато Мату-Гросу и прочих малодоступных местах, куда не выберешься на личном винтолёте10 после затяжных переговоров. Потому максимум, на что тут можно было рассчитывать – пентхаус жилой или офисной башни, да и то, располагались они зачастую прямо над общими ярусами, и дыхание тысяч людей себе в затылок здесь ощущали все. Потому ценили тут вещь более простую и тоже лишь кажущуюся легко выполнимой – тишину.

Находясь внутри металлопластовой коробки высотой почти в километр, постоянно слышишь сотни далёких ударов, шуршаний, твой слух непрерывно ощущает скрежет, шарканья, постукивания, эхо голосов, звуковых сигналов. Работают лифты, шумит вентиляция, хлопают двери, свистят сервоприводы, на крышу садятся один за другим винтолёты, за армированными окнами завывает ветер. К этому привыкаешь. Или начинаешь тихо сходить с ума.

Потому конструкторами башен огромные усилия тратились на то, чтобы погасить лишний звуковой фон, заключая особо выделенные помещения в кокон звуконепроницаемых коробов. Без этой роскоши сама башня могла стоить заказчику процентов на двадцать дешевле, но для больших боссов это была цена, которую они могли себе позволить. Именно это, а не соображения секретности, было основной причиной собирать совещания с участием директората в особо выделенных помещениях.

Вот и сейчас в тридцатиметровом по большой оси овальном зале, где собралось полтора десятка человек, царила идеальная, способная на кого угодно нагнать страху тишина. И многие из присутствующих уже были готовы поддаться панике, впрочем, причиной тому было вовсе не это повисшее в воздухе молчание, а человек во главе стола.

Небольшой, лысоватый, широколицый, со слишком большим для ханьца носом, в целом он ничем особым не выделился бы из толпы уроженцев провинции Хэнань, однако в его посадке головы, в этих набрякших веках, и даже в этом животе, нахально топорщившемся под красным шэнъи, было заключено что-то настолько веское, что в те моменты, когда этот человек хмурился, все вокруг трепетали. Когда же он начинал говорить, безмолвие, кажется, наступало само собой без изощрённых технических ухищрений.

Впрочем, пока что говорил другой – повыше и на вид постарше, он почтительно приподнялся с кресла, но, обращаясь к собранию, говорил ровным скучающим тоном уверенного в себе человека. Пусть среди присутствующих были люди выше его рангом, он явно знал себе цену.

– Когда на вторые сутки после нормализации магнитосферы Юпитера добывающая станция «Шугуан» так и не вышла на связь с Ганимедом, на орбиту вокруг Европы был запущен активный разведывательный зонд.

Его пунтухуа был практически идеален, но напевные нотки миньского11 диалекта его выдавали, подспудно вызывая раздражение у большинства местоблюстителей верхушки «Янгуан Цзитуань». Особенно эти тягучие звуки становились заметны, когда он был на чём-то слишком сосредоточен. Как сейчас.

– Данные с зонда сразу же были отправлены в метрополию, после обработки изображения развёрнутый к тому моменту штаб по расследованию инцидента дал команду двум оставшимся нашим станциям на Европе произвести дополнительное ударное зондирование ледяной коры, после чего пассивные гляциологические датчики позволили установить окончательную картину произошедшего.

В центе зала сгустилась и, обретя чёткость, начала плавно прецессировать голограмма. Некоторые из присутствующих не выдержали и принялись шушукаться. Однако вновь заговоривший докладчик восстановил тишину.

– Наши инженеры в настоящий момент строят модели, но уже сейчас ясно одно, вряд ли потерю базы можно списать на техногенные либо естественные причины внешней природы. В настоящий момент наиболее вероятным объяснением случившегося считается диверсия.

Тут пошевелился председательствующий.

– И кто же это мог быть?

Высокий с достоинством пожал плечами, мол, пока рано высказывать предположения, работаем.

– Директор Ван Ланьцзюй, я вижу, вы успешно проводите расследование, и я не собираюсь вас торопить сверх меры, но, директор, какие будут рекомендации по… – сидящий во главе стола пожевал губами, подбирая слова, – недопущению повторения этого инцидента?

Высокий сделал жест пальцами, меняя голограмму на какую-то разветвлённую схему со стрелочками и подпунктами.

– Как видно из подготовленной моими аналитиками презентации, директор Цуй, наиболее простой вариант – свернуть все каботажные рейсы внутри системы Юпитера до прибытия транспорта с отрядом тяжёлой пехоты, специально подготовленной для действий в условиях открытого космоса – невозможен прежде всего по причинам чисто экономического свойства. Поставки лития для нас сейчас критичны как никогда, ради этого мы были вынуждены в своё время свернуть программу орбитальной выработки трипротона в самой метрополии. Даже двухмесячная задержка сейчас, когда мы, слишком оперативно воспользовавшись скачком цен на общем рынке, неудачно сбыли большую часть реакторного лития из наших стратегических запасов, может привести к коллапсу наших основных производств, прежде всего – по линии внутреннего спроса. Со всеми вытекающими последствиями для бизнес-процессов.

Высокий нервно дёрнул щекой, поясняя свою озабоченность.

– Поэтому основная рекомендация сейчас – свести внутрисистемный трафик к минимуму, прекратить своё участие в программе вылова бесхозных рудовозов, сосредоточиться на погрузке и заправке ожидающих перегона транспортов, а также сменить все коды доступа к системам безопасности оставшихся баз и станций. Плюс удвоить бдительность при контактах с чужими челноками, а лучше просто объявить мораторий на стыковку с посторонними кораблями, включая принадлежащие нам дейтериевые заправочные станции, объяснив подобное решение, скажем, карантином. Топливо нам пока и самим пригодится, пару месяцев можно поработать и над повышением запасов в хранилищах. Даже если наша… проблема станет известна конкурентами, повод для эмбарго у нас вполне законный.