Андрей Шум - Веллоэнс. Царские игры Страница 4

Легенда обрастала новыми слухами и историями. Отцы рассказывали детям о скрытых в горе сокровищах и охраняющих их демонах, об узниках в катакомбах. Ходила из уст в уста и история о древнем воине, мощь которого была столь велика, что он дерзнул воевать с богами. Те, восхищаясь доблестью человека, подарили ему вечную жизнь, но в наказание заключили воина в древний артефакт и свергли его с небес. Этот-то камень и вспахал долину, образовав гору. А дух паладина с тех пор охраняет земли Саузри.

Маленький Корво, как обычно, играл с ребятами в небольшом ольшанике. Мальчишки перетягивали бечеву, забирались на спор на деревца, боролись. Хоть мальцу только стукнуло шесть, а друзьям по десять, парнишка не уступал ни в силе, ни в ловкости. С рождения повивальные бабки предсказывали, что ребенок будет особенным. И правда, малец крепок, особенно руки. Крохотные ладони с легкостью сминали твердые шишки, когда хватал пса Тошку за хвост, тот жалобно скулил, а в полтора года задушил прокравшегося к яслям барсука.

В этот раз детвора играла в прятки. Играть рядом с деревней неинтересно – знают каждый закуток и забрались далеко в чащу. Вернуться нетрудно – в тишине леса легко услышать, как колют толстые поленья, как выводят знакомые рулады. Уперевшись ручонками в кряжистую березу Имирей громко произносил считалку. Корво убежал далеко, взглянул вверх – с деревьев опала почти вся листва, осеннее солнце легко выдаст его присутствие. Оврагов рядом нет. Взгляд упал на чернеющие камни скалы. Прошмыгнув между валунами, мальчонка заметил лаз в пещеру. Сердце часто заколотилось. Он помнил про рассказы, слухи. Но ни он, ни родители – никто из селения не припоминал ничего страшного. Люди не пропадали, волков не видели, жизнь текла мирно и счастливо. Расхрабрившись, паренек полез в темнеющую щель.

Парнишку искали всей деревней. Прочесывали лес, заглядывали в каждый овражек. Местный дурачок пошёл за радугой, нашёл старый треснутый горшок, доверху наполненный жёлтыми металлическими кусочками. Староста посмотрел, помял, ругнувшись, выбросил – чего остолоп принес, железо то порченое, ржавое, еще и мягкое! Днем отчаянные головы осмотрели даже черную гору – та высилась молчаливо, сурово зря за странными существами, не выдавая своих мрачных секретов.

Корво появился через неделю. Исхудавший, понурый, пожелтевшие глаза окружили здоровенные темные круги, шел медленно, никого не замечая. Матушка завопила, прижала к груди, понесла мальчишку в хату. Муж затопил баню. Пацаненка отогрели, отпарили, накормили щами. Только потом заметили, что волосы порыжели, а в глазах, если присмотреться, огоньки красноватые играют. Старики думали, пыхтели, спорили, да и порешили – пока ничего не случилось, пущай живет. Знать, духи осени погостить к себе забирали, да знаком особенным отметили.

Всё шло своим чередом. Мужчины пахали, рыбачили, рубили лес. Женщины стирали, готовили и воспитывали детей. Корво взрослел, набирался сил. Хоть сух и высок, но по мощи не уступает удальцам. С быками борется, в плуг сам впрягается. Одну зиму медведь-шатун в селение забрался, так юноша с голыми руками на него пошёл. Потягались, потягались и разошлись мирно. Повезло беруну – паренёк в ту ночь добрым был.

Настал день посвящения. На поляне разожгли огромный костёр. Женщины пели, мужчины обивали колотушками поленца. Юноши и девушки парами разбегались, прыгали, держась за руки, через костер. Не разомкнут рук – крепкая семья будет. Расцепятся – не стоит брачеваться – или дети хилыми народятся, или в семье миру не будет. В этот год посвящалось пятеро – Имирей, Ворчун, Корво, Аглык и Симац.

Молодым мужчинам повязали платки на глаза. Мимо проходили девицы, смеясь, били избранникам по рукам. Коли схватит юноша девушку, да она не вырвется – могут прыгать через огонь. Лучше быть настороже – не схватишь, ещё четыре года бобылем ходить. Корво дрожал всем телом, унимал дыхание, но оно всё учащалось, шумело, сбивало внимание. Вот раздался хлопок, смех, прыжок. Поселенцы забили в ладоши, засвистели – Имирей с Вилицей сбрачевались. Вот ещё хлопок, смех, улюлюканье – от волнения ладони у Симаца мокрые, выскользнула невеста. Девушки веселились, хлопали невидящих юношей по щекам, спине, дергали за уши – а те, взбудораженные, с вытянутыми руками, метались из стороны в сторону. Вот прыгнул Аглык. Тоже удержал девицу.

Остались трое. Корво волновался. Он был молчалив, тихо работал, изредка водил хороводы. Девушки побаивались угрюмого рыжего парня. К тому же, один из всей деревни тощ, пусть и силен. А вдруг, не приглянулся никому? Ждать еще четыре года, пока подрастут остальные девчушки? Ежели хоть кому-то люб, то не упустит. Ежели хоть кому-то…

Ладони ощутили легкое прикосновение. В тот же миг, боясь не успеть, сжал руки. В висках пульсировала жаркая кровь, внутри все ликовало. Внезапно что-то ёкнуло в груди. Нет громких криков, восклицаний, глухих ударов колотушек. Веселье покинуло поляну, как сдувает ветром лёгкий туман – лишь продолжали сухо трещать горящие поленья. Корво разжал кулаки и снял повязку. Поселенцы стояли молча, лица вытянуты, в глазах страх и негодование.

Рядом, склонив голову, плакала Латра, внучка старика Дедана. Спрятав кисти в подмышки, девица убежала в хату. Симац и Ворчун почуяв неладное, смахнули тряпицы, помрачнели. Куда ж теперь праздновать, придется так, по-простому сватать, без воли богов, без освященного дня. Люди один за другим уходили, кто-то жалеющее качал головой, кто-то с укоризной бросал тяжелый взгляд.

Очень скоро на поляне остались двое. Невеселый Дедан прихрамывая, подошел к рыжеволосому, юноша стоял понурый, уныло сверлил глазами землю. Старик вздохнул:

– Отговаривал я Латрушеньку мою. Не слушала, все твердила – он хороший, мухи не обидит. А я знаю – исчезновение твое даром не прошло. Дух в тебе злой, огненный. Потому и ты порыжел. Всех убеждал, что пальцы твои до добра не доведут, а надо мной посмеивались. Вот и истина.

Корво молчал. Дедан зло плюнул, отвернулся и поплелся в хату, успокаивать внучку. Юноша закипал. Гнев рвался наружу, вздымалась волна обиды. В не себя от злобы он разбежался и прыгнул в еще жаркий костер. Поленца вмиг обуглились, столп огня взлетел ввысь, силясь продырявить небо, и развеялся в прохладной ночи. Парень стоял в горке пепла, одежда даже не пахла дымом, на коже ни одного красного пятнышка, даже волос не опален. В душе нарастало смятение – гнев клокотал где-то внутри, но не сильно, словно придавленный внезапным удивлением. Корво повернулся спиной к родной, но, в то же время, чужой деревне и отрешенно побрел вглубь леса.

Глава 3. Прецарствие

– Ах ты, негодница!

Лавьен с сожалением взирал на недавно купленные сапоги. Всего неделю назад он забрал их у царского сапожника и портного, Ильдефонса. Мастер пыхтел над заказом два месяца. Тщательно выделанная кожа, начищенные до блеска пряжки, вставки темной ткани, искусная прошивка золотыми нитями и вделанные драгоценные камни – невысокие бродни смотрелись изящно, привлекали внимание красотой и вычурностью. Во время представлений в замке – Лавьен любил выступать с заезжими артистами – восемнадцатилетний царевич поражал публику прыжками и подскоками, пируэтами и кульбитами. Казалось, вместо человека на площади крутится заряженный молнией ангел. Новая обувка блестела, камни искрились на свету, придавая еще большее сходство с обитателем Огнистого Эдема. Новые сапоги восхищали зевак всего семь дней.

В царстве жизнь текла размеренно. Вот уже добрую сотню лет в землях Веллоэнса установлен порядок – мудрое руководство Светлейшего обогатило жителей. Даже простые крестьяне довольствовались жизнью, а рабы ели не хуже господ. Разработанные инженерами-трегонадцами системы водоснабжения и принятые законы о ежегодном оздоровлении и очищении земель способствовали урожайности полей, скота и люда в городе. Дети царя росли здоровыми, сильными, каждый обучался тем грамотам, к каким было склонно сердце. В Веллоэнсе царил мир и покой – лишь редкие стычки на границах, да патрулирование примыкающих к Третьей земле рубежей.

Покои Лавьена находились возле казны. Царевич с детства игрался кругляшами, рано выучился счету и письму, любил роскошь и богатство. Отец поручил казначею Цуллануру обучать мальца науке, а дабы здоровьем не ослаб, приставил Минара – лучшего соглядатая тех земель, оставившего должность воеводы. Хоть и постарел Минар, но остался ловок и проворен. Лавьен не хотел упражняться, противился и брыкался. Договорились мирно – в обмен на занятия позволили кривляться перед публикой, которую каждый вечер развлекали желающие славы и признания паяцы, менестрели, фигляры.

Сейчас от сапог несло крепким уксусом. Кожа размягчилась, швы разошлись, а драгоценные камни – изумруды, рубины, топазы и ониксы – выпали из оправы. Лавьен надел другие бродни – благо их у него хватало, выбежал из покоев в поисках озорной сестрицы. В коридоре ни звука, каменные стены да вековые гобелены как обычно, скучают, наблюдают за суетливыми обитателями замка. Кожей уловил легкое движение воздуха. Ионнель убежала в северное крыло!