Сергей Бунеев - Мир доктора Ярцева Страница 42

— Понимаете, матушка… — Такое обращение легко слетело с языка. — Тут могу сказать только одно — я не собираюсь причинить вам зло, никому из вас. Доказать это не могу, да и какие могут быть доказательства. Да, я вампир: не люблю солнечный свет, если долго буду на освященной земле — умру, кровь мне придает силы. Но это не значит, что я безлунными ночами пью кровь у безмятежно спящих людей и сплю потом в гробу. Что касается веры: крестик нательный всю жизнь ношу, не снимая; церковь, правда, посещаю редко, не сказать, что почти не бываю, но редко; в трудные минуты и помолиться сумею, как могу. Я же не заставляю никого, только предлагаю такой вот оригинальный путь к дальнейшей жизни.

Неожиданно монашка улыбнулась:

— Хорошо. У каждого свой разум, прав ты — путь решают сами, а Господь направить на верный путь. Давай, Петрович, тебе дальше управляться. — Еще раз улыбнувшись мне (или своим мыслям обо мне), мать Евдокия быстро заскользила в сторону ворот, по пути одними пальцами коснувшись торчащих ушей кролика, подошедшего послушать разговор. Тот даже не мявкнул, с удовольствием приняв мимолетную ласку.

— Короче, Стас. — Лидер общины сразу решил взять быка за вымя. — Люди уже все знают о том, что вы сделали вчера. Почти всем мы рассказали о твоем предложении, но многие не верят. Нужны доказательства. Короче, — повторился он, — тебе надо выступить перед общиной. Все сейчас на площадке возле храма, там на ступенях тебя всем видно будет.

Вот твою ж налево! Никогда не людьми перед людьми выступать, в редких случаях, когда начальство устраивало образцово-показательные экзекуции, доводилось на трибуне отчитываться, так семь потов сходило. Может, Андрей? Он-то ближе к ним, чай выходец из народа. Нет, после вчерашнего рано ему еще в проповедника играть. Обложили, политики доморощенные.

— Ну, что ж, веди, Сусанин. Только давай недолго, а то неприятно мне там. Андрей, ты как? — На удивление, Никитин тоже решил пойти на собрание.

Толпа перед центральным входом в храм поражала. Отвык я в этом мире от больших скоплений человеков, отчего-то захотелось бежать от них подальше. Так и казалось, что сейчас накинуться и сожгут на кресте, даже под бронежилетом зачесалось то место, куда во всех фильмах вампирам кол осиновых вгоняют. Но пересилил себя, даже улыбнулся пару раз наиболее суровым физиономиям, вслед за Петровичем и профессором пробираясь сквозь этот зачаток митинга.

Начало немного смазалось. Звездами сезона оказались Скрош и черепаха. Если последняя, после моего разрешения, довольно спокойно отнеслась к желающим погладить ее каменистый панцирь, то кролик устроил гонки с препятствиями, игриво завлекая многочисленных детей вслед за собой. Как бы не затрепали питомца.

Пользуясь сумятицей, которую так непреднамеренно устроили мои зверьки, мы с Андреем в сопровождении почетной делегации пробились к ступеням храма.

Постепенно все успокоилось. Дети загнали-таки кролика в угол двух строений, после чего тот милостиво согласился принять многочисленные ласки маленьких ладошек. Тони способствовала ему в этом по мере сил. Взрослые же обратили все свое внимание на меня. Отдельной кучкой стояли монашки, хотя их темно-коричневое одеяние и не выделялось особо на фоне темной и часто грязной одежды гражданских. А как их еще назвать, не мирянами же? У этих такой видимой сплоченности не было: стояли кучками из друзей и родных, несколько кружков по интересам образовалось, один из которых, человек в двадцать, — рядом с толстым Скрябиным.

— Народ! — Петрович вновь решил не тянуть кота за… хвост. Вот этим он мне нравится: быстро и конкретно. — Многие уже знают, что обещанная профессором — он махнул рукой в сторону Ёсича — помощь, это вот эти двое мужчин: Стас и Андрей. Они прошли почти весь город и предлагают реальный выход их нашей ситуации.

Внезапно его перебили. Вот уж не думал, что противостояние со Скрябиным начнется так быстро, хотя и ожидал его. Толстый взмахнул рукой, привлекая к себе внимание:

— Петрович, погодь! — Громкости ему было не занимать. — Ты что, всерьез рассчитывает, что два мужика с одним арбалетом и бесполезными пукалками спасут тебя от гнева людского? Народ-то ропщет! Какая это помощь…?! — Он добавил пару нецензурных. — А? Что они смогут? Или ты, Евдокия, веришь, что они прямо тут двумя хлебами всех накормят до отвала?

Не стал я ожидать дальнейшего развития конфликта, каюсь, терпения во мне маловато.

— Помощь? А вот это как тебе? — И, сорвав с плеча ружье, я выстрелил поверх толпы. Все аж присели, до того неожиданно звук выстрела метнулся между стен монастыря. Да, не так я хотел начать знакомиться…

— Устроит, Скрягин? — Я намеренно исказил фамилию, вызывая его на открытое противостояние со мной. — Только тебе я помогать не буду. Сначала научись старших не перебивать.

Я сделал шаг вперед, максимально выделяя себя из стоящих на ступенях:

— Не так я хотел начать знакомиться, люди. Но это не дело, если не будут разные тут давать слово сказать. Помощи хотите? Еды у нас нет и взять ее негде, да не те мы с напарником люди, чтобы последнюю корку на всех делить. А предложить мы можем только одно — стать такими, как мы. Мы можем не есть почти неделю, умеем стрелять из огнестрельного оружия, лечить умеем других и наши раны заживают за час. И еще: мы не прячемся от монстров, мы их уничтожаем! Профессор прав: нельзя убивать Стражей и домовых, а вот других тварей мочить — это правильно. И надо это делать, если хотите вернуться в свои дома, возродить город, жить, как раньше. Детей спасти если хотите — то принимайте наше предложение. Мало вам? — Вроде никто и слова не сказал, но меня понесло:

— Смотри, Крабин! — Над головами толпы рванулся вверх огненный шар. — Хороша зажигалочка? Каждый так сможет! — Этот эффект я решил использовать скорее даже не для детей, после выстрела протиснувшихся в первые ряда, а для их родителей. — И сможет защитить вот их!

От моего пальца, направленного в сторону подрастающего поколения, шарахнули в стороны, но я даже не обратил на это внимания, продолжая нести свет истины и иную околесицу в массы:

— Я не принуждаю вас! Хотите — уходите из города на подножный корм, хотя скорее это вы станете пищей для монстров. Что за городом твориться, знаете? Вот, никто там не был. А там хаоса побольше будет, я уверен. — Правда, уверен, случившееся в парке “Торпедо” меня в этом убедило полностью.

— Слышали уже наверно, что мы вампиры. — Ага, не все слышали: люди шатнулись, стали переглядываться, пошел говор. — Да, вампиры. Но кровь для нас с напарником не смысл жизни, без нее нормально существуем. А вот способности у нас действительно необычные: мы быстрее любого из вас, наши раны очень быстро регенерируется, мы слышим мысли друг друга. Да, жить нам на освященной земле очень трудно, сейчас я даже чувствую, как из меня силы уходят, но и не нужно нам жить в одном месте. Есть не надо, спать — не надо, со Стражами ровные отношения. Чем не новый человек для этого нового мира?

Ото меня понесло! Без подготовки и не с листочка такую им речь задвинул, сам себя заслушался. Оратор-самоучка, талант, одним словом.

— Короче, народ. Скрябин, тебя тоже касается. — Кинул я в его сторону, увидев, как он что-то зашептал соседу. — Хотите жить, а не выживать — мы ждем вас за воротами. И еще, напоследок…

Быстрым движением я накинул покров тьмы, вслед за мной в сторону шагнул Андрей, скрываясь под заклинанием. Сделав пару шагов, мы аккуратно пристроились около стены.

Наше исчезновение было настолько неожиданно, что только через пару секунд толпа вышла из ступора и загудела. Мы специально не стали никуда уходить: если все получиться, нам с этими людьми существовать дальше в очень тесных отношениях и знать их подноготную — первое дело.

Ничего нового не узнали: серьезных лидеров среди них не было, минут через десять толпа разбилась на несколько групп. Самая большая, человек под сто, состояла из монашек и примкнувших к ним детей из воскресной школы и кадетов; следующей по численности была группа человек в сорок, объединенная вокруг Скрябина; еще несколько мелких групп из неопределившихся заполняли пространство между ними. Петрович видно и впрямь был таким зиц-председателем и с удовольствием скинул с себя управленческие полномочия, примкнув к матушке Евдокии и ее гвардии. С ним же ушел и профессор.

А вот теперь и развернулась борьба за неприкаянных. Первым на порожки храма выскочил активный Скрябин:

— Люди! Мы тут подумали — а за каким лядом нам эти спасители нужны? Без них жили, без них и проживем дальше. Мутанты какие-то…

Тут уже ему не дали договорить, в одной из групп неопределившихся вверх взметнулась рука:

— Серега, слышь, хватит трепаться попусту! Что предлагаешь-то? Конкретно.

Вот горлопан этот Скрябин, реально. Такой простой вопрос выбил его из колеи, он стушевался, попробовал что-то сказать, но лишь издал пару несвязных звуков. Помощь нам пришла, откуда не ждали. На ступени легко взмахнула матушка Евдокия. Ее голос буквально в несколько слов заставил вновь загудевшую толпу затихнуть: