Уильям Гибсон - Периферийные устройства Страница 43

– Прямой доступ к тем, с кем я веду дела. Три месяца назад этой компании не существовало. Мне нужен человек с фамилией, который объяснит, кто за ними стоит.

– Недертон, – сказала Флинн.

– Что?

– Это его фамилия. Недертон.

Флинн поймала на себе взгляд Бертона. Его выражение оставалось прежним.

– Томми, – сказал Пиккет, – очень приятно было познакомиться. Почему бы вам не пойти и не снять вопрос с этими двумя жмуриками? Джекман говорит, вы очень профессионально работаете.

– Да, сэр. – Томми встал. – Пока, Бертон, Флинн.

Он кивнул им обоим и вышел в кухню. Было слышно, как он надевает куртку и застегивает молнию. Потом хлопнули створки на двери.

– А у тебя умная сестра, Бертон, – сказал Пиккет.

Бертон не ответил.

Флинн поймала себя на том, что разглядывает пластмассовый подносик на каминной полке. Такие подносы с мультяшной картой Клэнтона выпустили к двухсотлетию города, когда Флинн было восемь. Мама возила их с Бертоном на юбилейные торжества. Флинн помнила поездку, но сейчас казалось, будто это было в чьей-то чужой жизни.

60. До кондиции

– Не злитесь, – сказал Ву.

Недертон не помнил про него ничего, кроме фамилии. Ву был одет для какой-то косплейной зоны, в которую Недертон, к счастью, никогда не заглядывал. Наверное, что-то связанное с «блицем»[4].

– Надеюсь, вас не стошнит, – продолжал Ву.

А не исключено, подумал Недертон. Комнатушка без окон, в которой они сидели, куда-то двигалась, спасибо хоть в одном направлении и плавно.

– Ты актер, – сказал Недертон. Это внезапно всплыло в памяти. Хотя какой актер, поди сообрази. Какой-то.

– Я не Ву, – ответил Ву. – Такая нашлась в прокате, и мне вспомнилось, что в ней была ваша бывшая коллега. Постарайтесь не пить так быстро, мистер Недертон, это плохо влияет на вашу память. Нам надо обсудить ваш разговор с нею, поскольку мне известно лишь то, что было видно по вашим губам.

Недертон выпрямился в кресле. Его роль в ситуации понемногу прорисовывалась, хотя в целом оставалась вполне смутной. Он вспомнил, как его вели узкими, отвратительно чистыми кирпичными коридорами. Спрутосвет и ни пылинки. Мертвенная чистота ассемблеров – лондонских микроскопических уборщиков.

– С кем «с нею»? – спросил он.

– С Даэдрой Уэст.

Недертон вспомнил давящую огромность ее голосовой почты.

– Мы в машине, – сказал он. – Куда едем?

– В Ноттинг-Хилл.

– Нас пригласят, – заявил Недертон. Он вспомнил, что у него была такая надежда.

– У меня создалось впечатление, что вы действительно закинули крючок. При условии, что ее самовлюбленность и впрямь граничит с умственной инвалидностью. Боюсь, что не могу себе позволить так легко обольщаться на сей счет. Возможно, и вам не следует обольщаться, мистер Недертон.

До чего же занудный народ эти актеры.

61. Десинхроноз

– Я пойду спать, – сказала Флинн Бертону в кухне.

Громила с зонтиком для гольфа только что зашел за Корбеллом и увел того к автомобилю. Глаза так и слипались.

– Думаешь, Недертон управится с Корбеллом?

– Лоубир и другие объяснят ему, что говорить.

– Это еще кто?

– Коннер ее видел. Как я понимаю, мы работаем на нее, а платят нам деньгами Льва. Вернее, деньгами Льва здесь, насколько они его. Тьфу. Я на ногах не стою.

– Ладно.

Бертон стиснул ее плечо, надел куртку и вышел. Дождь уже прекратился. Флинн выключила электричество на кухне, заглянула в гостиную – не пробивается ли свет из-под маминой двери – и вышла на лестницу. Ступеньки редко бывали такими крутыми.

Дженис сидела по-турецки на ее кровати, обложившись «Нейшнл географиками».

– Офигеть, какие были национальные парки до приватизации, – сказала она, поднимая голову. – Козел ушел?

– И Бертон тоже.

Флинн тронула запястье и проверила все четыре кармана джинсов, прежде чем вспомнила, что телик остался в трейлере. Она сняла и бросила на кресло футболку, потом вынуждена была рыться под ней, чтобы достать морпеховскую фуфайку. Надела фуфайку, села на кровать, стащила мокрые кроссовки и носки. Расстегнула джинсы и кое-как вылезла из них, не вставая.

– У тебя вид дохлый, – заметила Дженис.

– Сбой внутренних часов, они говорят.

– Как там Элла?

– Я к ней не заходила, – ответила Флинн, – но свет погашен.

– Лягу на диване, – объявила Дженис, собирая журналы.

– Я сегодня видела столько всякой жести. У тетки, которая сказала мне про сбой внутренних часов, по два зрачка в каждом глазу и по жопе бегают анимированные тату.

– Только по жопе?

– По шее, по рукам. Зверье всякое. Видела у нее на животе, но они сбежали за спину, как в мультике, потому что меня не знают. Может, на жопу. Не пойму.

– Чего не поймешь?

– Привыкаю ли я к этому всему. То жесть, то вроде так и надо, то снова жесть.

Дженис села. На ней были самовязаные домашние тапочки из розового акрила.

– Ляг уже, Флинн. Тебе нужно поспать.

– Мы только что купили губернатора, блинский блин. Вот это жесть.

– Он сука почище Пиккета.

– Не то что совсем купили. Договорились с Пиккетом заносить ему на регулярной основе.

– Что это вам даст?

– Защиту. Двое Бертоновых ребят убили двух бывших военных, которые пытались проникнуть в дом. Не просто громил. Там, за трейлером.

– А я-то пыталась понять, чего они такие ошалелые.

– Пиккет поручил Томми разобраться с трупами. – Она непроизвольно скроила детскую гримасу. – Где Мэдисон?

– У Коннера, с Мейконом. Осваивают армейский коптер. По крайней мере, был там, когда я последний раз заходила в Хому. Может, уже дома. – Дженис встала, прижимая к животу старые «Нейшнл географики». – Но я побуду с Эллой.

– Спасибо, – ответила Флинн и уронила голову на подушку. Ее мутило от десинхроноза, а может, от десинхроноза и большей фактурности предметов. Старая джинсовая наволочка под щекой казалась непривычной, грубой, как мешковина.

62. Не ждали

Когда дверца в автомобиле Лоубир отъехала в сторону, Тлен уже стояла наготове. Она ухватила Недертона за руку, прижала мягкий «медичи» к его запястью и потянула. Он выбрался наружу, с трудом нащупывая ногами ноттинг-хиллский асфальт.

– Постельный режим, – посоветовала Лоубир из закрывающейся дверцы. – Легкое снотворное.

– Прощайте, – сказал Недертон. – Прощайте навсегда.

Дверца – единственная незавуалированная часть машины – исчезла за мельтешением пикселей и стала удаляться под затихающий шорох невидимых шин.

– Сюда, – сказала Тлен, прижимая «медичи» к его запястью и продолжая тянуть за руку. – Если тебя вырвет у Льва дома, Оссиану придется за тобой убирать.

– Он меня ненавидит. – Недертон оглядел улицу, лениво гадая, сколько зданий тут объединено с домом Льва.

– Ничего подобного, – ответила Тлен. – Хотя в своем нынешнем состоянии ты и вправду малоприятен.

– «Состоянии»! – с горькой издевкой повторил Недертон.

– Говори тише.

Тлен провела его по ступеням в дом, мимо дождевиков и резиновых сапожек в прихожей. Мысль о Доминике заставила Недертона заткнуться.

В лифте он почувствовал себя если не лучше, то по крайней мере спокойнее. «Медичи» явно действовал.

Они спустились в безмолвный гараж и залезли в тележку для гольфа. Тлен крепко пристегнула Недертона ремнем и повезла к гобивагену.

В яхте она выпустила его руку и убрала «медичи».

– Ляжешь наверху. Ее перифераль в задней каюте, перифераль Антона – в хозяйской.

Тлен коснулась чего-то на стене; из полированной стены почти бесшумно выпала невидимая прежде лестница, ее туго натянутые стальные тросы блестели.

– Иди первым, – сказала Тлен.

Недертон с трудом выбрался в «воронье гнездо»: стеклянные стены и серая кожаная обивка.

– Это гидротерапевтическая ванна, опционально, – сказала Тлен. – Пожалуйста, не включай ее. «Медичи» ввел тебе кое-что для сна и кое-что от похмелья. Вот туалет. – Она указала на узкую, обитую кожей дверь. – Сперва туда. Потом спать. Мы позовем тебя к завтраку.

Тлен повернулась и пошла вниз по лестнице, напомнившей Недертону сырорезку.

Он сел на обитую кожей полку, гадая, служит ли она частью ванной, снял ботинки, потом пиджак, не без усилий поднялся и толкнул дверь-гармошку. За ней оказался комбинированный писсуар-раковина, который, видимо, мог служить и унитазом. Недертон помочился и проковылял обратно к вмонтированной в стену койке. Лег. Освещение сразу погасло. Недертон закрыл глаза, пытаясь сообразить, что такое ввел ему «медичи». Что-то приятное.

Проснулся он – как показалось, почти сразу – от шума внизу.

Оттуда пробивался свет, хотя здесь, в «вороньем гнезде», было темно. Недертон сел, чувствуя невероятную ясность в голове и полное отсутствие похмелья. Внизу кого-то рвало. Недертон подумал, что, может быть, он спит и его тошнит во сне, однако гипотеза не казалась слишком правдоподобной.