Дмитрий Старицкий - Вверх по течению (СИ) Страница 45

— Убитого вами бандита сельский околоточный надзиратель опознал. Дальше дело уже рутина. Только вот вашего револьвера у них не нашли, — завершил он свой рассказ.

— И что дальше? — спросил я.

— Дальше будет суд и веревка. По законам военного времени. Их же, считайте с поличным взяли с двумя армейскими винтовками на руках. Хоть они и запираются, кричат, что не виновны, но по номерам эти стволы принадлежали двум еще осенью пропавшим без вести солдатам из патруля с окружной железной дороги, которых числили в дезертирах. Хоть позор с солдатиков смоем. И то хлеб.

— Я думаю, вы не все у них нашли… — задумался я.

— Почему вы так думаете? Хутор лесной — все в одном месте. Они дегтем промышляли, как в сказке Налогового департамента записано.

— Осмелюсь вам заметить, господин следователь, как сельский житель… деготь никто и никогда не гонит дома — вонючее это занятие. Ищите их смолокурню в лесу или заимку охотничью. Там они могут нужные вам улики хранить, если совсем дурные, но если умные, то есть у них потайной схрон в лесу. Только тот тяжело будет найти не зная примет. А кто их повязал?

— Лейтенант Щолич. Он поставил караульный взвод на лыжи, выдал патроны и выступил через десять минут по вашему прибытию на полигон. Прямо по бандитским следам на хутор и вышел. Заарестовал там всех, повязал и околоточного вызвал. У них, у лесовиков этих, в банде баба была за атамана. Мать ихняя. Куда катится мир?.. Вот здесь, господин фельдфебель, распишитесь под протоколом и я вас больше не побеспокою. Выздоравливайте. Честь имею.

Двое санитаров вошли в мою палату и, не проронив ни слова, в три приема вынесли из нее лишние койки.

— А почему эта палата совсем пустая? — спросил я санитарку, которая в очередной раз меня обмывала.

— Распоряжение такое вышло: отдельно вас держать. Доктор этим страшно недоволен, так как мест не хватает. Ранетые с фортов потоком прут. Давит там нас царь, но наши форты ему не отдают.

— Странно все это, — задумался я. — И кто так распорядился?

— А я знаю? — пожала она полными плечами.

Уже почти неделя прошла, как лежу я в этой палате как в одиночке. За это время мне еще раз чистили рану, которая по ощущениям у меня на полспины. Ну, да… я же почти лежал на лошадиной спине, когда по мне пуля попала. Пробила лядунку с револьверными патронами, вспорола полушубок, чиркнула по спине, ударила в лопатку и ушла в сторону, застряв под кожей. Был бы калибр винтовки покрупнее я бы так легко не отделался. После чистки мне еще примотали плотно левую руку к туловищу. В принципе я и вставать уже мог, только дышать было больно почему‑то еще. А вот температуры и лихорадки больше нет.

И вообще ощущение нехорошее, будто забыли про меня все.

— А с полигона ко мне кто‑нибудь приходил? — поинтересовался я у санитарки, несколько обижаясь в душе на сослуживцев.

— А то? Только их никого до вас не допускают. Вон в колидоре даже солдата поставили с ружьем. Значит, никого не пущать сюда.

— Вот оно как… А записку вы передать сможете?

— Зазнобе, небось? — улыбнулась женщина по — доброму.

— И ей я тоже напишу, только настоящее письмо, потому как она у меня на другом конце империи живет, — вру напропалую. — А сейчас надо моему другу записку передать, чтобы привез мне мыльно — рыльное и другое что мне потребное. А то… — провел я правой рукой по подбородку, — зарос я как пугало.

В обед хожалочка принесла мне на подносе под салфеткой вместе с судками несколько листов бумаги и карандаш. А после обеда унесла мои записки Пуляку и Плотто.

А я с нечего делать стал вспоминать каким образом приспосабливали в первую мировую полевые орудия в зенитные. Рана — не рана, но когда‑нибудь я из госпиталя выйду. И докажу на натуре капитан — лейтенанту что сбить его дирижабль не так уж и сложно если постараться. Иначе прощай небо…

И от такой перспективы мне стало грустно.

Небо мне всегда нравилось. С детства. С того самого момента когда я впервые поднялся в воздух на старом кукурузнике летчик которого прилетал опрыскивать наши поля и на высоте тогда я буквально задохнулся от восторга переполнявших меня чувств. Лет тогда мне было десять или одиннадцать. Потом летал в современном реактивном лайнере на Всероссийскую школьную олимпиаду по химии в Новосибирск. И был разочарован. Совсем не те ощущения. Не было чувства полета и слитности с небом в закрытом комфортабельном салоне. Не говоря уже о восторге. А в окошке земля слишком далеко, чтобы ее видом наслаждаться. И после этого первого полета на современном самолете во мне угасла моя потаенная мечта о поступлении в летное училище. Ведь оставаясь фермером, я могу иметь собственный кукурузник. А научиться летать на таком можно было и не отрываясь от учебы в академии. В Мячково, под Москвой, к примеру. По выходным. Чем я и собирался заняться с будущей весны. Вот… с прошлой уже весны.

Но когда я увидел на перевале дирижабль, то мечта в душе поднялась вновь. Но кто я был тогда? Неграмотный горец из стройбата. А сейчас… один аттестат уже есть в кармане и другой будет. Не так уж это и сложно тут сдавать экзамены экстерном.

Обидно было другое… Я ведь почти уломал Плотто на мой перевод в воздухоплавательный отряд… Можно сказать 'на слабо' взял… И тут эти дурацкие грабители… и не менее дурацкая рана.

А ведь уже все было так близко, лишь руку протяни…

Сижу, приспособив под чертежную доску фанерку температурного листа, рисую круглый заглубленный орудийный дворик с коническими стенами и плоским дном. С кольцевой канавой на дне, фиксирующей станину лафета. Само орудие — трехдюймовая длинноствольная дивизионка — у нее дальность выстрела больше, стоит на усеченной пирамиде из железнодорожных шпал. Параллельно прикидываю, как это все скрепить металлическими полосами и скобами, чтобы вся эта деревянная конструкция не разлетелась от первого же выстрела. Но это все можно в нашей полигонной кузне сковать, не сложное дело.

Осталось только придумать, как на таком станке все это вертеть на 360 градусов. Двое за сошник, к примеру, тащат станину за хобот по кругу. Им еще двое помогают крутить пару бревен на вершине пирамиды, к которым прибиты колеса пушки. А вот сам механизм кручения… Штырь да деготь?.. Ладно… может, еще что полезного местные инженера подскажут? Вряд ли тут забыли деревянные конструкции.

Пока чертил классический вариант, вспомнил про образец русской смекалки времен первой мировой — в интернете фотку видел: две длинные лаги под лафет и укрепленный бревнами круг вокруг конического дворика. Солдатики приподнимают лаги с пушкой и ворочают 'на пятке' лафет на нужный горизонтальный градус. Только в этом случае очень большая 'мертвая воронка' над орудием образуется из‑за меньшего градуса подъема ствола. Но соорудить такое подручными средствами быстрее и проще.

Но все равно все это нормальную зенитку не заменит. Максимум… показать что можно и так. Для нормальной зенитки нужен и ствол длиннее и скорострельность выше. Соответственно накатники гидравлические а не пружинные… И лафет совсем другой. Ну, ради прикола нарисуем еще тележку — прицеп четырехколесную с тумбовым лафетом. Вроде, похожие на такой на кораблях флот пользует?

Интересно… вот гатлинги местные можно приспособить для зенитной стрельбы? Или для этого надо изобретать новый подпружиненный магазин. Сейчас же патроны с него подаются просто силой тяжести сверху.

Вот так всегда тут… куда ни кинь, то клин… То этого нет, то того… А может и есть, только я о том не знаю. Впрочем, возможно именно это незнание и помогает мне убедительно изображать дикого горца со странными идеями.

25

Рисунки мои, спрятав под температурным листом, няня Йозе, или как она просила себя называть — Иза, вынесла из палаты вместе с фанеркой, якобы на проверку к доктору. Часовой у дверей в медицине не разбирался и пропустил ее без досмотра. И где‑то уже вне стен госпиталя она передала их Плотто. Как раньше передавала она краткие записки от меня к нему и от него ко мне.

Судя по довольному выражению некрасивого лица хожалочки, она не осталась без награды со стороны капитан — лейтенанта. Мне же ей заплатить было нечем. Как очнулся я тут в одном исподнем, так и нахожусь.

Бритву и остальное мыльно — рыльное, а также хорошую бумагу и карандаши нянечка принесла мне от Плотто. И брила меня сама, весьма умело. А вот про судьбу моих вещей, которые были на мне на момент ранения, она не знала.

Доктор также хранил молчание, буркнув только.

— Вот когда поправитесь, фельдфебель, вам все обратно выдадут. А сейчас не положено.

Странные, однако, порядки в этом офицерском госпитале. Ну, деньги забрать на хранение — это я еще понимаю, это чтоб господа офицеры со скуки не пьянствовали в лечебном учреждении и режим лечебного питания не нарушали. Но часы‑то отбирать зачем? И документы с планшеткой?