Иван Логинов - Призванный. Возможно, баллада. Страница 45

– Чего надо?

И начинает заговорщицки подмигивать.

Но вряд ли из желания предупредить, видимо, это просто тик.

Брайан отводит взгляд и скользит им по окоему.

– Да вот, записаться к вам хочу.

Привратник на пару секунд застывает, затем принимается семафорить глазом с удвоенным пылом.

– Записаться? Грамотный что ли? Писарей нам не треба, жалобы строчить некуда.

– Ну, вступить в ряды, – меняет Брайан формулировку.

Сосредоточившись на скоростной морзянке, правый гард отключается от беседы. Вместо него назидательное слово берет левый, с шевелящимся хрящеватым носом.

– Вступают в коровью лепеху. Ненароком.

– Тогда стать вашим членом, – пробует Брайан.

– Да мы сами с усами, – взгагатывают наверху, – своими силами управимся.

– Слушай, – восклицает включившийся вдруг правый, – а может, он на испытание приперся? Чего-то такое говорилось. Ну-кась покличьте Шмыгу.

Верхние, поворотясь назад, начинают размахивать руками и выкликать искомого по имени, сначала вразнобой, потом, подстроившись друг к другу, хором.

Минут через десять из прохода выныривает упитанный недомерок с выпученными от старания глазами.

– Позови-ка сюда Сухорукого, – говорит ему правый гард. – Скажи, на испытание пришли.

Недомерок разворачивается и бросается обратно.

Спустя четверть часа возвращается и задышливо докладывает:

– Сухорукий не может, пайки делит. Велел действовать по ритуалу.

Правый начинает чесать в затылке. Потом обращает взгляд на левого. Тот сразу же берет быка за рога.

– Сгоняй-ка к костру, – говорит он недомерку, – уточни, кто у нас по ритуалу?

Шмыга исчезает в проходе.

Через пятнадцать минут появляется снова и бодро докладывает:

– Гугня!

– Чего гугня? – не сразу въезжает левый гард.

– По ритуалу у нас Гугня.

– А! – светлеет тот ликом. – Тогда зови Гугню.

На этот раз Шмыга оборачивается за двадцать минут.

– Гугня занят.

– Чем? – удивляется правый гард.

Недомерок бросается назад.

– Стой, – орет левый, – это не надо, обидится еще. Спроси лучше, что делать?

Шмыга скрывается в проходе.

Обратно предстает лишь через двадцать пять минут и уже не совсем бегом.

– Говорит, пусть начинают ритуал.

Возникает пауза.

По истечении оной стражники принимаются переглядываться и перетаптываться.

– Э… – произносит раздумчиво правый гард, усиленно подмигивая.

– Эта… – вторит левый, вовсю шевеля носом.

Но находятся не они, а один из верхних со лбом, который язык не поворачивается назвать высоким, хотя он и занимает на лице ровно половину.

– А с чего начинать?

Нижние недовольно косятся, но ситуация вынуждает, попустительствуя вылезанию поперед, согласиться, что вопрос в самую точку.

Правый дает отмашку недомерку:

– Разузнай.

Левый добавляет уже в спину:

– И поподробнее.

 На исходе получаса Шмыга возвращается чуть ли не шагом, но с обстоятельным посланием от Гугни:

– Начинать с загадок. Которые на прошлой неделе заучивали. Загадывать в таком порядке: Дергун, Носач, Умник. Если кто чего перепутает, Сухорукому будет сказано, чтоб урезал пайку, для просветления памяти.

– Вот гундюк! – с чувством произносит правый гард, но тут же спохватывается: – Этого передавать не надо.

– А чего надо? – спрашивает Шмыга, но не получает ответа.

Левый смотрит на правого.

– Тебе первому. Помнишь?

– Летом и зимой… черт, не складно…

– Еще по одной? – неуверенно подсказывает левый.

Правый морщится:

– Да нет, там про то, что все едино…

– Я! Я знаю! – орет с баррикады долголобый. – Я и Гугне помогал выбирать их.

Привратники слажено косятся вверх. Правый тоскливо вздыхает:

– Ладно, спускайся.

Долголобый скрывается за обрезом, затем появляется уже из прохода. Первым делом осматривает ноги Брайана.

– Ботиночки где брал?

– Далеко, – отрезает Брайан.

– Может, отойдем? – предлагает левый гард правому, кивая в край завала. – А то подслушает.

– Э, наверху, не спать! – рявкает тот.

Оценив уровень моментально возросшей боеготовности, направляется к подножию откоса. Сотоварищи следуют за ним.

Репетиция не затягивается на очень уж долго, учитывая состав труппы.

Со стороны хорошо видно, как увлекшийся долголобый пытается дирижировать процессом. Старшие привратники уклоняются от взмахов рук, не забывая периодически наступать ему своими чунями на босые пальцы.

Через полчаса исполнители возвращаются на основную сцену.

Премьера запускается без трех звонков.

Правый гард набирает в грудь воздуха и начинает:

– Зимой и летом одним цветом, кто это?

– Кто, говоришь? – усмехается Брайан. – Конечно, конь.

Правый подмигивает обоими глазами, потом поворачивается к левому. Левый шевелит носом и переводит взор на долголобого. Тот расправляет плечи:

– Это с какого такого конь?

– А с какого такого не конь? – легко отражает Брайан выпад и, не давая противнику опомниться, устремляется в свою атаку: – Где ж ты видал, чтобы кони цвет меняли?

Долголобый морщит верхнюю часть лица и принимается искать достойный ответ.

Застоявшийся без дела Брайан переходит к добиванию.

– Конь не заяц, шубы у него нет, скидывать по весне нечего. Да и прятаться ему не от кого. Верно я говорю, мужики?

Старшие привратники молчат, но, похоже, не от несогласия, просто не привыкли к резким поворотам. Наконец, левый бросает вопросительный взгляд на правого. Тот пожимает плечами.

– Ну, получается, моя очередь, – произносит левый, решительно поводя носом. – Не лает, не кусает, а в дом не пускает. Кто это?

– Опять конь, – отвечает Брайан без раздумий.

– Подожди, – начинает суетиться левый. – Не лает, не кусает, ладно. Но почему не пускает?

– А ты пробовал войти в дом, когда в дверях конь стоит, да еще задом?

Левый смущенно чешет в затылке:

– Ну, коли задом, пожалуй, и лягнет.

– То-то и оно! – хвалит его Брайан за сообразительность.

– А чего это конь на крыльце делает? – раздается подчеркнуто насмешливый голос долголобого.

– За овсом пришел, по-другому не допросишься, – отвечает Брайан, не поворачивая головы, и быстрыми точными мазками завершает картину: – Внутрь не лезет, следить не хочет. Стоит себе в дверях, поматывает хвостом да ржет потихоньку. Ждет, когда же в хозяине совесть проснется.

Картина производит впечатление.

– Хватит умничать! – рявкает на долголобого правый гард. – Доставай ужо свою.

– Хорошо, – смиряется тот, – но предупреждаю заранее, у меня она совсем другого склада.

– Давай-давай, – подбадривает его левый, – предупреждун складенный…

Долголобый вылезает вперед и, хитро сощурившись, начинает:

– Не сеют, не сажают, а сами вырастают…

– В конюшне? – уточняет Брайан, не дослушав вопроса.

– Почему? – тормозит тот. – В любом месте.

– Это точно, – вздыхает правый гард, – где придется.

– А потом мамку впрягут в телегу, – подхватывает левый, – а он весь день за ней бегает, выискивает момент, чтоб молочка пососать.

Лиц стражников касается своим крылом печаль.

В наступившей тишине слышно, как Шмыга шмыгает носом.

– Да не может быть, – вскрикивает вдруг долголобый, – чтоб, куда ни кинь, всюду конь!

– Уверен? – переспрашивает Брайан. – Тогда я свою загадаю. Никто не против?

Возражающих не обнаруживается. Правый гард машет рукой: чего уж сейчас.

Выдержав паузу, Брайан повышает голос:

– Кто над нами вверх ногами?

Собравшиеся искоса взглядывают в небо, кое-кто как бы невзначай делает шаг в сторону.

Левый гард подводит черту:

– Точно, теперь ночь напролет кошмары будут мучить. А все из-за тебя, складун предупредучий. Пошел наверх!

Долголобый скрывается в проходе, затем появляется на гребне и пристраивается там с самого краешку.

Правый оглядывает ряды и натыкается на Шмыгу, которого тоже можно послать. Он так и поступает:

– Вали доложи Гугне, что загадки кончились. Пусть сам голову ломает, чем дальше заняться.

Шмыга послушно сваливает.

Молча ждем. Смотрим друг на друга. Охранники сообща на одного Брайана, Брайан на всех разом.

Отдохнувший за время конского парада Шмыга оборачивается чуть ли не за десять минут.

– Гугня позже подойдет. Велел к заданиям переходить.

– Как это позже? – не сдерживается правый гард.

– Не знаю, – Шмыга отводит честные глаза, – с шаманом они там о чем-то спорят.

Левый находит вопрос по существу:

– А задания-то какие?

– Самим, сказал, придумать. Чего, говорит, кому надо, пускай то и задает.

Проворней всех реагирует пришедший в себя долголобый.