Саймон Логан - i-o Страница 5

Я поправил ремешок и замер в нерешительности в нескольких дюймах от стенки убежища. С той ночи я не видел ничего необычного. Никто из работников больше не пропадал, но нас здесь были сотни, и мы знали в лицо далеко не всех. Если мы не увидим мертвого тела, то мы даже и не заподозрим, что кто-то исчез. Откуда я, собственно говоря, знаю: может, среди нас уже не достает многих?

Я прижал лицо к резине и щелкнул рычажком, расположенным на дужке очков. Прибор включился с легким жужжанием. Линзы показывали мне наружный мир, слегка изменяя в нем все цвета и формы, так что у меня с первой же секунды начинало мутиться в голове от необычно гипертрофированного восприятия, причем с прошествием времени дурнота только усиливалась.

Я видел ярко-красные раны шаровых молний, парящие между опорами, словно бродячие светила, вырывая снопы искр из кабельных подвесок. Небо было подсвечено кроваво-лиловым, цвета мертвецкой крови заревом, словно задник китайского театра, на фоне которого плясали гигантские марионетки — переплетение стальных ферм, балок и тросов, лес мертвых металлоконструкций. И тут тень, паукообразная тень тридцати футов в диаметре, высвеченная на какую-то миллисекунду стробоскопическим светом молний, метнулась по высокочастотной шине, легко, словно паря в воздухе, перепрыгнула с одной опоры на другую, задержалась на мгновение, словно оглянувшись, — и тут же исчезла.

Снова дышать я начал только минутой позднее, когда импульс давно уже миновал.

Мы нашли еще два мертвых тела, и с этого все и началось.

Мы, которые, как предполагалось, не ведаем страха, обитая на высоте многих сотен футов над бетоном городов среди миллионов вольт электрической энергии, — мы испугались.

Я обнаружил, что мои коллеги начали собираться в маленькие группки, чтобы работать поближе друг к другу. Стоило кому-нибудь куда-то отлучиться, как все сразу же начинали беспокоиться, хотя раньше они просто решили бы, что исчезнувший перешел работать на новый участок. Начали анализировать и вспоминать прошлое, всех тех, кто пропал (как думали раньше — просто вернулся обратно в Низковольтье) или погиб (как думали раньше — неосторожно оставшись снаружи во время импульса).

«Как давно оно среди нас? — вопрошали они. — Что ему от нас нужно?»

Я по-прежнему никому не рассказывал о том, что видел, о том, что знал. Я держался особняком от коллег под предлогом большой загруженности, особенно когда они собирались, чтобы побеседовать на эти темы, нарочно затягивая свою работу подольше.

В отличие от меня они даже не знали, как оно выглядит.

Они думали, что все дело в увеличившемся напряжении импульса или в каком-то злобном электронном вирусе-божестве, вырвавшемся на свободу, чтобы свести нас с ума. Они не подозревали о существовании огромной многоногой твари, которая сверкала и искрилась, стремительно и грациозно передвигаясь в рассеченном проводами небе, словно гигантский спрут, вынырнувший из темных глубин океана.

Я видел ее теперь повсюду.

Отчасти дело было в воображении, отчасти в поврежденной сетчатке, но существо видится мне в любом сплетении проводов и металла, на которое падает мой взгляд. Оно оборачивается то боковиной телеметрической вышки (три толстых черных кабеля — вме-сто конечностей, стоящая под углом балка — вместо тела), то бухтами кабеля забытой рабочими на площадке опоры. Оно — это та невнятная тень, что всегда таится в уголке твоего глаза.

Существо преследовало меня.

Как-то ночью мне приснилось, что я падаю, и я проснулся в холодном поту, не вполне понимая, что это — следствие испуга или восторга. Я падал, металлические поверхности проносились мимо меня со скоростью триста миль в час, а я летел в струях дождя словно бабочка, постепенно сужая круги, направляясь в Низковольтье — туда, где мчится поток машин, горят огни круглосуточных заправок и мерцающая неоновая эмблема первого исландского Макдоналдса.

Отстегивая страховочную Цепь от распорки, к которой я пристегнулся часом раньше, я замечаю, как осторожно стали передвигаться мои коллеги, как они постоянно оглядываются, а время от времени даже пристально смотрят на меня — как будто догадываются.

Вероятно, они все-таки заметили, что все это время я не принимал участия в бурных обсуждениях странных происшествий. Может, они и впрямь подозревают, что я что-то знаю? Или хуже того — они полагают, что я каким-то образом связан со всеми этими странными смертями и исчезновениями?

Четыре работника уже вернулись в Низковольтье — событие неслыханное, если учесть, что срок их контракта еще не истек. Они попросту спустились вниз, перебираясь с опоры на опору, пока не превратились в такие же черные точки, как и все люди там, внизу.

Две ночи тому назад я заметил, как небольшая группа инженеров медленно приближается к моему рабочему месту. Я неспешно (чтобы они не подумали, будто я избегаю их общества) взобрался на самую верхушку башни, на которой я работал, затем заполз на какой-то пучок кабелей, прогнувшийся под моим весом, и сделал вид, что продолжаю работать. Какое-то время они наблюдали за мной с приличного расстояния, а затем убрались восвояси.

Не знаю уж, что они стали бы делать, если бы подошли ко мне ближе, но я внезапно начал сильно беспокоиться по поводу моей безопасности и безопасности моего рюкзака. Я боялся, что они найдут внутри рюкзака очки и сочтут их доказательствам моей вины; я даже намеревался выбросить их, но не решился.

Меня зачаровало зрелище пылающих небес, я был одержим выслеживавшим нас странным существом. Несмотря на риск, я все-таки не выбросил очки. Но иногда я нуждался во сне. Со времени моего последнего отдыха уже прошло две недели, и я не мог больше ждать. Я забрался так далеко от остальных, как только смог, и решил заснуть на час (этого мне бы хватило еще на неделю бодрствования). Спать дольше было опасно — за это время меня могли выследить.

И тем не менее это случилось — случилось, когда я бодрствовал, в тот момент, когда я заменял магнит, установленный в одном из телеэкранов, которые они каким-то образом умудрились установить по соседству от меня. Они обступили меня кольцом, отчего мне сразу вспомнилась паутина — конструкция, состоящая, как известно, из сужающихся концентрических окружностей. А вспомнив о паутине, я тут же вспомнил и о существе.

Я попытался ускользнуть, но на этот раз они следовали за мной неотступно, постоянно сокращая дистанцию. Воздух той ночью был необычно теплым, он окутывал меня, мои руки в перчатках стали мокрыми и липкими. Тут я заметил, что еще одна группа спускается сверху, — и застыл на месте.

Было ясно, что они все продумали заранее. Я посмотрел вниз, через стальные переплетения, из которых состоял наш мир, на крохотный серо-черный город вдали, напоминавший унылую картину, нарисованную больным маниакально-депрессивным синдромом. Начал накрапывать легкий дождичек — россыпь серебряных капель-пуль, с каждой из которых можно было при желании проделать весь путь вниз, до самого бетона крыш.

Воспоминания о страхе перед падением в Низковольтье переполнили мой мозг, вздрогнувший за опухшими, покрасневшими глазными яблоками. Я моргнул, чтобы стряхнуть с ресниц слезу (глаза все время были у меня влажными — очевидно, в результате воздействия очков).

Тем временем их становилось все больше и больше. Они медленно приближались ко мне.

Сбросят ли они меня вниз, если решат, что я повинен в гибели их товарищей? Разумеется.

Я прислонился спиной к широкой трубе, чтобы не поскользнуться на влажной поверхности металла.

Я должен рассказать им, я должен рассказать им все, что я знаю.

Они резко остановились, когда от ближайшего из них меня отделяло уже не больше тридцати футов. Я почувствовал, что над головой у меня висит уже целый рой этих насекомообразных людей. Некоторые из них почему-то втягивали ноздрями воздух. Внезапно яркий сполох рассек воздух слева от меня, и я понял, почему они это делали.

От волнения я и не заметил, что приближается время очередного импульса.

На какое-то мгновение мои противники застыли в нерешительности, раздираемые между желанием набросится на меня и инстинктом самосохранения, призывающим их укрыться в убежищах. Когда шел дождь, это приобретало особенное значение, потому что электропроводность влажного воздуха была намного выше и импульс достигал нашего участка гораздо раньше.

Затем один за другим они попятились назад.

Но я знал, что в следующий раз мне вряд ли так подфартит.

Даже внутри убежища я чувствовал, что на этот раз импульс будет сильнее обычного. Теплый воздух, дождь — все это повышало проводимость.

Я уже больше не задавался вопросом, надевать мне очки или нет, — они были у меня на лице с того самого момента, как я закрыл за собой резиновый клапан, и мои глаза тут же радостно окунулись в привычное им изображение в инвертированном спектре. Сердце мое все еще часто билось после недавнего столкновения; я опасался, что после окончания электрической бури они повторят свою попытку.