Ольга Славнейшева - Нет прощения! Страница 5

И я предпочитал думать, что она специально так долго поднимала ручку, чтобы я успел насладиться ее совершенством. Вечером я написал для нее стихи:

Однажды утромЯ пойму, что не люблю тебя,И лишь тогда буду счастлив…

Но так и не решился передать. Интересно, она догадывалась о моих чувствах? Скорее всего, да.

От Высших не могло укрыться и тени мысли, а у меня обычно все написано на лице. После лекции я прямо спросил у Лаки:

— Она тебе что, не понравилась?

— Лекция? — не понял тот.

— Мэйджи!

— Ричи, — вздохнул он. — Если бы ты меньше пялился на преподавателя, у тебя появился бы шанс реально оценить всю ту дичь, которую тебе вливают в уши.

— Ты считаешь это ерундой?

— Это все равно, как если бы тебя учили оказывать первую помощь крупному рогатому скоту.

Зачем? Знаешь, здесь, в Двойке, вас не учат самому главному: думать и принимать самостоятельные решения. В принципе, это объяснимо. В Тройке, говорят, нет Ментальных программ вообще. Только я не понимаю, зачем обществу второразрядные эмпи? Вас готовят федералы для таких же точно федералов, но зачем они внедряют расистские взгляды, мне непонятно. Пока.

— А вас? — спросил я. — Вас к чему готовили?

— А нас, — подчеркнул Лаки, — готовили убивать. Или подчинять. Ну-ка подожди…

Мы как раз выходили в вестибюль, когда Лаки заметил одного из нукеров Кула. Тот пребывал в растерянности. Его командира увезли в больницу, и теперь Шкет, здоровенный тупорылый имбецил, с глупым видом озирался по сторонам, видимо, высматривая великана, сумевшего забить криминального папу. Лаки тут же подошел к нему, схватил за грудки и пару раз шваркнул об стену.

— Запомни, мразь, — услышал я его свистящий шепот. — Токада больше наркотики не продает. Усек? А залупнешься на Токаду — уедешь на скорой к своему Кульчику. Понял, детка? Не слышу!

Лаки владел искусством запугивания в совершенстве. Куловский нукер даже не рыпнулся.

Может, Кул и вправит ему на место мозги, когда вернется, но сейчас он во всем был согласен со Страйком.

Мы спустились с лестницы, постояли вместе с толпой учащихся возле кровавого пятна на месте падения Кула, забрали со стоянки велосипеды и поехали домой.

Настроение у меня было прекрасным. Девчонки наконец-то скинули свои безликие пальто и шубы, и я вертел головой, глядя то на одни, то на другие соблазнительные ножки. Лаки курил на ходу «Стразз», демонстрируя прохожим умение управляться с велосипедом без помощи рук. Потом мы приехали ко мне, я отправился на кухню налаживать пищеблок, а Лаки, развалившись на диване в гостиной, смотрел «Новости Второй черты».

Я не умею и никогда не научусь готовить. Я читал много старых книг, где были описаны муки несчастных страдальцев, которым приходилось готовить пищу вручную. Мне этого даже не представить. Я и с кухонным автоматом управляюсь с трудом. Два пересушенных бифштекса с не до конца размороженной фасолью — вот и все, что мне удалось приготовить в этот раз. Лаки иронично заглянул в свою тарелку и сказал, что не голоден.

— Я могу это съесть? — осведомился я.

— Валяй! — махнул рукой Лаки. И, подождав, пока я доем, сказал:

— Здорово я его, правда?

Я понял, что он имеет в виду Кула, и согласно кивнул.

— Ричи, мне нужна твоя помощь, — сообщил Лаки. — Ри-чи! Ты слышишь меня?

— Услуга за услугу? — нахмурился я.

— И да и нет. Кул вчера ударил меня, я вернул ему должок, вот и все. Я прошу тебя не просто помочь мне. А сделать вместе со мной доброе дело.

— Какого рода? — насторожился я. Лаки засмеялся.

— Тебе понравится. Просто безобидная шутка. Помнишь, я говорил тебе про птичника?

Я напрягся и вспомнил.

— Ну?

— Так вот, — у Лаки загорелись глаза. — Я придумал, как ему отомстить. Мы с тобой выследим, где он живет, а ночью влезем к нему в дом и выпустим на волю всех птиц.

— Это преступление, — возразил я.

— Преступление? — хохотнул Лаки. — Нет! Эти птицы находятся у него незаконно. Он вряд ли кинется в полицию заявлять на нас. И потом, как он нас узнает, если мы будем в масках? Давай, помоги мне! Заодно развлечешься. Идет?

— Ты говорил, он здоровенный…

— И что? Нас ведь будет двое! К тому же, он такой смелый только днем. А ночью, голый, безоружный, кому он страшен? Кому?

— Ну… — сказал я.

— Я обещаю, все будет хорошо, — тут же сказал Лаки. — Помоги мне. Мы ведь друзья!

И он настолько обезоруживающе улыбнулся, что мне пришлось согласиться.

Вечером Лаки отправился следить за птичником, я остался один. Я много думал. Мне казалось, что в последнее время я упустил нечто важное, но все мои размышления в этом направлении упирались в какую-то стену. Когда совсем стемнело, вернулся Лаки.

— Ну что, ты готов вернуть свободу зябликам и щеглам? — спросил он. — Кстати, ты в курсе, что лесные птицы живут в неволе не больше месяца?

— Какой ужас! — буркнул я.

— Просто тебя никогда не держали в клетке, — странно сказал он. — Ты знаешь, что птица рождена для полета?

— И где он их держит? На двенадцатом этаже, в доме, где полно охраны? — мне его идея нравилась все меньше. К тому же, под вечер ударили заморозки, и на улице снова царила зима.

— Ошибаешься, — оскалился Лаки. — Ричи, тебя заботят такие мелочи, что я начинаю думать, уж не трусишь ли ты?

— Нет, конечно!

— К вопросу о месте содержания птиц. Эта сволочь живет в Частном секторе. Предлагаю выдвинуться ровно через два часа. Мы возьмем на стоянке мотоциклы, так быстрее получится смотаться туда-сюда, а еще мы возьмем подручные средства на тот случай, если кто-нибудь на нас нападет. И еще я думаю запугать его, сказав, что мы из Природоохранной Организации, чтобы он обосрался от страха и больше никогда не занимался браконьерством. Двух хулиганов в масках он не так испугается, как угрозы постоянного террора. Что скажешь?

— Неплохо придумано, — мне отчего-то понравилась его идея сказать, что мы — из тусовки стебанутых пацифистов.

— Скажем, что мы — из «Экотерры», — предложил Лаки. — Как тебе название?

— Сам придумал?

— Только что!

— Как хочешь. Главное, чтобы нас не запалили.

— Предоставь это мне, — снисходительно улыбнулся Лаки Страйк.

Ровно в полночь мы вышли из дома. Лаки сунул мне в руки монтировку, себе же взял струну, обычное оружие уличных бойцов. Мы зашли на стоянку за мотоциклами и погнали.

На мотоцикле я ездил еще хуже, чем на велосипеде, и всю дорогу пытался не врезаться во что- нибудь или в кого-нибудь. Мы затормозили возле двухэтажного дома с выходом на темную улочку.

Тусклый свет фонаря скорее скрывал наши лица, к тому же мы сразу раскатали шапочки и оказались в масках. И тут я понял, что у меня трясутся колени. Я с сожалением последовал за Лаки.

Тем временем тот нажал на кнопку звонка. Отступать было поздно. Я тяжело вздохнул и поудобнее перехватил монтировку. За дверью послышалось свирепое «Кто?!»

— Проверка паспортного режима! — рявкнул Лаки басом. — Открывай! Честно говоря, больше всего на свете я мечтал о том, чтобы нас послали подальше. Но птичник оказался законопослушным гражданином своей черты. Он открыл. И Лаки, влетев в комнату, обрушился на него.

Лаки дрался, как бог. Как Еси Каранава в фильме «Кровь бездны». Я даже забыл, зачем сюда пришел. Я обожаю восточные единоборства, они доставляют мне эстетическое наслаждение, наряду с красивыми женщинами и изысканной пищей. Я не сразу понял, что Лаки играет с птичником, как кот с мышью. Но потом Лаки стало не до того: из соседней комнаты послышались женские крики

«Помогите! Убивают!», и Лаки кинулся туда. Птичник мешком сполз по стене, не подавая признаков жизни. Я задержался посмотреть, жив ли он, и пропустил момент, когда вдруг стало не по-хорошему тихо. Я пошел по коридору, споткнулся в темноте о бездыханное тело и начал падать, но чья-то рука вздернула меня вверх. От неожиданности я выронил монтировку.

— Быстрее! — крикнул на меня Лаки. — Подбери оружие, идиот!

Мы ворвались в комнату, где все стены занимали вольеры с орущими зябликами и щеглами. Лаки вырвал у меня железяку и принялся громить клетки. Вся комната тут же заполнилась перепуганными птицами.

А потом, к моему величайшему изумлению, Лаки достал из кармана своей клубной куртки портативную видеокамеру и начал все это снимать. Я почувствовал, как на меня накатывает ступор.

— Что ты делаешь? — выдавил я.

Вместо ответа он сунул мне в руки видеокамеру и, достав из другого кармана спреер, написал на стене красным: «Экотерра не прощает!», а я все это снимал, это и еще то, как он пинает ногами тело женщины, и тело птичника, и рвет на женщине одежду, а потом ломает ей руки, подкладывая под кости монтировку и прыгая двумя ногами сверху. Я даже не пытался остановить его, это был какой-то дикий бред. Я не понимал, что я делаю здесь, а главное — зачем я все это делаю.