Александр Абердин - Без компромиссов Страница 5

Они не могли с нами ничего поделать только потому, что мы зарылись под землю на глубину минимум в десять метров. Наши враги только и могли увидеть из космоса, что небольшие общины, живущие среди руин городов, группки «старьёвщиков», да отрядики охотников и собирателей – рыскающие по лесам. Иногда они засекали из космоса выбравшиеся на поверхность армейские части, но обычно не успевали послать туда свою авиацию. Ещё реже им удавалось засечь фермерские хозяйства. Вот тогда бомбёжки были массированными, но они не оставались безнаказанными. Два, три, а то и все пять самолётов наши зенитчики успевали сбить, да и летающие муты, если облачность этому благоприятствовала, тоже наносили по ним удары. Еэсэсовцы очень не любят погибать, а пиндосы ещё меньше. Поэтому их самым главным оружием в борьбе против нас вот уже почти семьдесят лет были сначала сверхтяжелые танки с дистанционным управлением, а потом самые настоящие сухопутные крепости.

Для их доставки на нашу территорию были построены огромные воздушные крейсеры-конвертопланы, способные поднимать в небо махины, весящие десять, двенадцать тысяч тонн. За всё время их было сбито всего четыре штуки и вот теперь нашему взводу удалось захватить мало того, что совершенно целёхонькую крепость с практически полным боекомплектом, так ещё и воздушный крейсер. Ну, и что, нас поблагодарили за это? Да ни фига! Наше офицерьё, которое не приблизилось к месту операции и на десть километров, как только она завершилась успехом и трофейный крейсер поволок крепость куда-то на север, сели на тоннельные электроджипы и укатили домой, а нам пришлось рассыпаться по степи и бежать, как угорелым, к лесу. И им плевать на то, что это именно я ещё три года назад предложил майору Перебору устроить такого рода ловушку для сухопутной крепости и когда крейсер намылится перебросить её на другое место, вырубить звуковой атакой его экипаж и захватить сцепку.

Наконец мы это сделали, но вместо того, чтобы дать нам хотя бы отоспаться, ведь мы все две с половиной недели вкалывали, как проклятые, мы вчетвером вместе с семью зенитчиками, прикрывавшими нас, наверху, а все остальные в тоннелях, толкая вагонетки с жидкой, вспенивающейся взрывчаткой, нас выгнали из блиндажей под дождь. Хорошо, что перед этим дали пожрать горячего. Зато наши офицерики, вернувшиеся почти двое суток назад, помылись в бане, вон какие чистенькие, отоспались, отожрались, да и к нам явно вышли из-за стола. От них от всех попахивало водкой, а не самогоном, за распитие которого нас нещадно дрючили. Они стояли метрах в сорока от нас, уже достаточно мокрых и злых, пусть и в потрёпанном, но действительно водоотталкивающем обмундировании, и посмеивались, а мы мало по малу зверели. Очень уж всё это некрасиво выглядело. Муня, который успел немного «прочитать» нового комбата, «слил» мне в голову всю информацию об этом майоре, Станиславе Шереметьеве.

Князь, таким было его прозвище в военном училище, был рыба ещё та, сынок крупной шишки из Новой Москвы. Его папаша был начальником тыла всей подземной армии, так что неудивительно, что его сынок был одет в новенький, с иголочки, полевой хамелеоновый мундир пиндосовского образца, но с нашими нашивками и погонами. Это юное чудо, которому ещё не исполнилось двадцати четырёх лет, а уже на тебе, майор, мучительно соображало, как бы присвоить себе лавры победителя, но этого не смогли бы сделать даже наши офицерики. Все возможные варианты операции подобного рода мы разрабатывали с майором Перебором, после чего тот отправил диск с планом операции прямиком в генштаб. Может быть именно поэтому его и не было теперь с нами, а когда на холмистом берегу Волги пиндосы сгрузили новейшую крепость, нам приказали её захватить.

Офицерам было сразу приказано поручить разработку операции мне, наблюдать и обеспечивать всем необходимым. Разрабатывать особо было нечего, ведь сухопутная крепость встала как раз напротив хозяйства Бондаря, которое специально для этого «засветили». Пока беспилотники разбирались с минными заграждениями, мы по тоннелям, а до места высадки от нас было всего сто сорок километров, добежали до места и наши копатели сразу же стали рыть тоннель на глубине в девяносто метров, чтобы заполнить его взрывчаткой. Нам же пришлось выбраться наружу, чтобы не дать крепости не только тронуться в путь, но и прижать её поближе к Волге. Для этого нам пришлось несколько раз «нарисоваться» и показать операторам, что у нас имеются ракетомёты со сверхмалыми термоядерными боеголовками. Пускать ракеты с дальней дистанции не имеет никакого смысла, их моментально собьют, а вот если подобраться поближе, метров на пятьсот, тогда от крепости останутся одни только гусеницы.

Чтобы пиндосы в это окончательно поверили, мы шмальнули по ним дважды с приличным недолётом, после чего они целый час гвоздили по нам из всех калибров, но мы уже были под землёй. Зато когда они увидели нас снова, то мигом отогнали крепость за холмы и наши минёры подорвали тоннель, заперев её на острове. Протока получилась мало того, что глубокая, так ещё и широкая, но мы в тот момент тоже были на этом островке. А вот всем нашим ребятам перед взрывом пришлось выбраться наверх. Он был таким мощным, что обрушил тоннели на протяжении трёх километров. Зато весь батальон под шумок смылся и без потерь добрался домой. Нам же, как только операция была успешно завершена, пришлось ещё и перебираться через протоку и мы догнали их только возле леса, а потом пиндосы начали бомбить и брошенное хозяйство, и лес рядом с ним, так что нам пришлось ещё и по самолётам пострелять всем батальоном.

И вот, после двух с половиной недель таких мытарств, мы стоим в темноте под уже почти что проливным дождём и смотрим, как над нами посмеиваются чистое, сытое и слегка навеселе офицерьё, которое только и мечтает, что об орденах размером с блюдце, да ещё о чистой квартире как минимум в Новой Казани и должности инструктора в военном училище. А ведь наши мечты были совсем иными и мы пошли на эту войну с одной единственной целью, найти способ, как её прекратить. Хотя мои слова, точнее мысли, могут показаться кому-то странными, но так оно и было на самом деле. Мы ведь самые необычные из всех мутов, хотя «нашего полку» уже здорово прибыло, но в любом случае такие, как мы, в ближайшие три года в армии точно не появятся. Они для этого ещё слишком молоды, но уже успели научиться в наших, мутовских военных училищах очень многому. До тех пор, пока всеми делами в армии заправляют чистюли, пиндосы будут вести на нас охоту. Для того, чтобы это изменить, мы и отправились на эту чёртову войну добровольцами.

Нас готовили к ней начиная с пятнадцати лет. Что ни говори, но мы ведь тоже потомственные военные, правда, простые солдаты, хотя я уже старший сержант, да и мои друзья тоже сержанты. На счёт того, у кого образование лучше, у офицериков или у нас, я бы с удовольствием поспорил. Хотя бы потому, что нашим учителем был настоящий профессор, пусть и биолог, но это даже к лучшему, так как мы хорошо разбираемся в природе мутаций. Об этом, как и ещё об очень многом, мы все восемь лет помалкивали. С чистюль хватит и того, что первый штурмовой взвод состоит из самых огромных парней во всей армии, которые умеют хорошо воевать. Всё остальное им знать не нужно. Майор Перебор догадывался, что я обладаю каким-то особенным зрением, но он и понятия не имел, насколько оно особенное, как и не знал, что моё тело представляет из себя очень мощную ходячую электростанцию. Не знал он и о том, что Муня и Бибитиба, наверное, самые мощные телепаты, а Бика химический реактор, способный создавать в двух своих дополнительных желудках чуть ли не любые химические вещества, в том числе и смертельно ядовитые.

Мы стали такими не просто так, а благодаря Профессору, который сумел создать вакцины, управляющие мутациями. Поэтому первым на свет раньше кого-либо появился я и не смотря на то, что меня едва сумели выходить, пять лет пролежать в специальной камере это не шуточки. Зато благодаря мне и моей крови ему удалось создать препараты, благодаря которым теперь уже все супер-муты появлялись на свет жизнеспособными. Хотя, нет, всё это произошло только благодаря Профессору и его уму, а вот хвалёная наука чистюль так ничего и не смогла произвести на свет. Всё, чего они смогли добиться, так это создать целое семейство препаратов, противостоящих мутагену, который появился в результате уничтожение Кургана. Тогда на высоте двадцати километров образовался внутри термоядерного облака химический реактор, который всосал в себя ещё двадцать два облака и превратил все продукты взрыва в мощный химический мутаген. Вот он-то и покончил со старой Россией и создал новую.

Как и Профессор, я тоже убеждён, что первопричиной были те самые пять термоядерных боеголовок, которые взорвались в Кургане. Все они проникли глубоко под землю и, похоже, что их корпуса были изготовлены из какого-то особого сплава, который вступил в сложную реакцию с другими материалами, хранившимися в городе. В тот день, а это произошло двадцать девятого сентября две тысячи девятнадцатого года, на планете началась новая биологическая эпоха и потому рано или поздно мутирует вся земная биосфера. Мутаген распространился по всей Земле, но только в Атомном треугольнике и поблизости от него произошла тотальная мутация всего живого. Мутировали даже вирусы и микробы. Поэтому я не просто верю, а знаю, что есть способ, как включить процесс мутаций во всей остальной биосфере, причём таких, которые можно будет смело назвать благотворными, то есть ведущими к созданию жизнеспособных форм. Они в том числе могут стать ещё и нашим оружием, но для этого нам нужно узнать, из какого материала или металла были созданы прочные, тугоплавкие корпуса тех пяти боеголовок, а это можно сделать только в том случае, если нам удастся проникнуть в логово пиндосов.