Джордж Эффинджер - Поцелуй изгнанья Страница 51

— Все в порядке, Кмузу, — весело сказал я. — Поехали. У меня сегодня много дел.

— Прекрасно, йа Сиди, но как насчет того, чтобы поесть?

Я пожал плечами:

— В Эритрее голод. Отошли еду туда.

Обычно Кмузу такой юмор не понимал, потому я просто проверил ключи и вышел в коридор. Я не стал его ждать — все равно знал, что он сразу же пойдет за мной. Спустился по лестнице и подождал, пока он заведет машину и подгонит ее к двери. До Будайина мы не сказали друг другу ни слова. Он высадил меня у восточных ворот. У меня снова была куча планов, в которые Кмузу не входил, потому я отправил его домой. Я сказал ему, что позвоню, если мне надо будет куда-нибудь поехать. Иногда хорошо иметь раба.

Когда я добрался до морга, меня ждал неприятный сюрприз. Доктор Бешарати еще даже не начинал работать с трупом Халида Максвелла. Когда я вошел, он поднял на меня тусклый взгляд:

— Мистер Одран, простите, что припозднился. Прошлой ночью и с утра у нас было мало работы. Необычно для этого времени года. Обычно в жару убивают больше.

— Ох-ох, — сказал я. Я провел тут не более двух минут, а формальдегид уже начал есть мне глаза и нос. В этом случае модики совершенно не помогали.

Я смотрел, как двое ассистентов медэксперта пошли к одному из двенадцати подвалов, открыли его и вынесли оттуда тело Халида Максвелла. Они с трудом водрузили его на один из столов. На другом уже лежал труп на ранней стадии разложения.

Доктор Бешарати стянул пару резиновых перчаток и надел другие.

— Вы когда-нибудь раньше видели, как проводят аутопсию? — спросил он. Похоже, он был в очень хорошем настроении.

— Нет, сэр, — ответил я.

Меня пробрала дрожь.

— Если вас начнет тошнить, можете выйти. — Он взял длинный черный шланг и повернул кран. — Случай тут будет особый, — сказал он, начиная обрабатывать труп Максвелла. — Он несколько недель пролежал в земле, так что информации мы получим не так много, как если бы покойник был свежий.

Труп вонял страшно, и вода из шланга тут ничем не помогала. Я задыхался. Один из ассистентов посмотрел на меня и рассмеялся.

— Это еще цветочки, — сказал он. — То ли еще будет, когда мы вскроем тело.

Доктор Бешарати пропустил его слова мимо ушей.

— Официальный полицейский рапорт гласит, что смерть произошла в результате выстрела с близкого расстояния из пистолета среднего калибра. Если бы расстояние было больше, то функционирование его нервов и мускулов прервалось бы на краткое время, и он просто оказался бы в состоянии беспомощности. Возможно, он был застрелен в упор. А это почти всегда приводит к немедленной остановке сердца. — За разговором он достал большой скальпель. — Бисмилла, — прошептал он и сделал V-образный разрез от плечевых суставов к грудине и к верхней точке паха.

Когда ассистент приподнял кожу и мышечную ткань и отсек ее от скелета, я поймал себя на том, что смотрю в сторону. Затем я услышал, как затрещала вскрываемая грудная клетка. Когда они, однако, убрали ребра, грудная полость стала похожа а иллюстрацию к элементарной книжке по биологии. Это выглядело не так уж и страшно. И все же они были правы — смрад стал почти невыносимым. И не собирался в ближайшем времени ослабеть.

Доктор Бешарати взял шланг и вымыл тело еще раз. Посмотрел на меня.

— Полицейский рапорт также говорит, что курок пистолета спустили вы.

Я яростно замотал головой:

— Я даже не…

Он поднял руку.

— Я не собираюсь ни давить на вас, ни обвинять, — сказал он. — Ваша вина или невиновность удом доказаны не были. У меня на этот счет нет воего мнения. Но мне кажется, что, будь вы виновным, вы не волновались бы так насчет результатов аутопсии.

Я немного поразмыслил над этим.

— А что, похоже, что мы получим много полезной информации? — спросил я.

— Ну, как я и сказал, если бы труп не пролежал все это время в земле, мы узнали бы больше. С одной стороны, его кровь загнила. Она теперь клейкая и черная и почти бесполезна для судебной медицины. Но, к счастью, он был человеком бедным. Семья не бальзамировала его. Может, мы сможем выяснить пару фактиков.

Он снова вернулся к столу. Один из ассистентов начал вынимать внутренности — один орган за другим — из брюшной полости. Сморщившиеся глаза Халида Максвелла смотрели на меня. У него были прямые соломенного цвета волосы, непослушные и тусклые. Его кожа тоже высохла в гробу. Я думаю, ему было немногим за тридцать, но теперь у него было лицо восьмидесятилетнего старца. На миг мне показалось, что мне все это только снится.

Другой ассистент, зевнув, глянул на меня.

— Может, музыку завести? — спросил он. Потянулся назад и включил дешевую голосистему. Она начала играть какую-то хреновую сикхскую агитку, из тех, под которые танцевала на сцене Кэнди.

— Пожалуйста, не надо, — сказал я.

Ассистент пожал плечами и выключил музыку.

Другой ассистент отсекал внутренние органы, измерял их и ждал, пока доктор Бешарати отрежет от каждого по маленькому кусочку, положит в пузырек и запечатает. Остатки внутренностей просто сваливали в растущую кучу возле трупа.

Медэксперт тем не менее с особым вниманием рассмотрел сердце.

— Я тут стал приверженцем теории, — сказал он, — что выстрел из парализатора оставляет особый след при разложении сердца. Когда-нибудь, если эта теория будет в целом принята, мы сможем идентифицировать пистолет преступника, точно так же, как баллистическая лаборатория может идентифицировать пули, выпущенные из обычного пистолета.

Он разрезал сердце на тонкие кусочки, чтобы потом исследовать их внимательнее.

Я поднял брови.

— И что вам даст эта сердечная ткань?

Доктор Бешарати не поднял взгляда.

— Особый рисунок разорванных и целых клеток. В душе я уверен, что каждый парализатор оставляет свой собственный, уникальный след.

— Но пока это все же не считается свидетельством?

— Пока нет, но вскоре, надеюсь, будет. И это очень сильно облегчит работу мне, а также полиции и юридической консультации. — Доктор Бешарати выпрямился и передернул плечами. — У меня уже спина затекла, — сказал он, нахмурившись. — Ну, что ж, я готов заняться черепом.

Ассистент сделал разрез на затылке от уха до уха, сразу под волосами. Затем другой ассистент как-то нелепо потянул скальп вперед, и тот сполз на лицо трупа. Медэксперт взял маленькую электропилу. Когда он включил ее, помещение заполнил отдававшийся эхом громкий свербящий звук, от которого у меня заныли зубы. Он стал еще противнее, когда доктор стал срезать верхнюю часть черепа.

Доктор Бешарати выключил пилу и снял крышку черепа, внимательно рассмотрел ее в поисках трещин или других признаков грязной игры. Осмотрел мозг — сначала на месте, затем осторожно вынул его и положил на стол. Он разрезал мозг на тонкие кусочки, как и сердце, и поместил один кусочек в пузырек.

Несколько мгновений спустя я осознал, что аутопсия уже окончена. Я посмотрел на часы — девяносто минут я пробыл в каком-то жутком оцепенении. Доктор Бешарати забрал свои образцы и ушел из «комнаты ужасов» в дверь под аркой.

Я смотрел, как ассистенты убирают помещение. Они взяли пластиковый мешок и сгребли в него все извлеченные органы, включая мозг. Завязали мешок веревкой, запихнули его в грудную полость Максвелла, водворили на место грудную клетку и начали сшивать его крупными неряшливыми стежками. Положили на место кусок черепа, натянули на нее скальп и пришили его на затылке.

Неужели хороший человек может кончить свое существование таким механистичным, бесчувственным образом! Да уж — механистичный и бесчувственный: трое сотрудников медицинской экспертизы до обеда проводили по двенадцать или больше аутопсий.

— Вы в порядке? — спросил один из ассистентов, хитро усмехнувшись. — Вырвать не тянет?

— Я в норме. А что будет с ним? — Я показал на тело Максвелла.

— Назад в ящик, потом в землю до полуденной молитвы. Не беспокойтесь о нем. Он ничего не почувствовал.

— Да будет с ним мир и благословение Аллаха, — сказал я. Меня снова передернуло.

— Да, — сказал ассистент. — Именно так, как вы сказали.

— Мистер Одран? — позвал доктор Бешарати.

Я обернулся и увидел его в дверях. — Идите-ка сюда, и я покажу вам то, о чем говорил.

Я пошел вслед за ним в рабочую комнату с наполовину прозрачным потолком. Света тут было побольше, но что до запаха, он был еще хуже. Стены комнаты, от пола до потолка, были заняты полками. На каждой полке в двенадцать дюймов высотой стояло по паре тысяч белых пластиковых пробирок, набитых по четыре штуки в глубину и по четыре в высоту, так что не оставалось ни дюйма свободного места. Доктор Бешарати перехватил мой взгляд.

— Я был бы рад избавиться от них, — грустно сказал он.