Иван Логинов - Призванный. Возможно, баллада. Страница 53

Выковыриваем затычку и вытряхиваем содержимое.

Разворачиваемая полоса березовой коры являет взгляду текст, озаглавленный, как и было объявлено:

НАПУТСТВИЕ

Камень, брошенный в озеро, вызывает разбегающиеся по воде круги. Отраженные береговой кромкой, волны сталкиваются вперехлест и постепенно гасят друг друга, но характерные линии остаются на прибрежном песке. Даже после того, как разгладится рябь на поверхности.

Всякое явление в мир несет в себе источник постоянного на него воздействия.

Бросивший камень ушел, но он был, а значит, его былое присутствие обнаружимо.

Наступает черед помыслов.

Не каждое намерение оказывается запечатленным в пейзаже, но все они, как одно, проницаемы. Даже не нашедшие пока случая выразиться, даже потаенные, даже тщательно маскируемые под иным обличием.

Важна лишь способность по следам в окружении выявить другого и поставить себя на его место.

Дальнейшее зависит от глубины проникновения и степени перевоплощения.

P.S. На распутье обычно возлежит валун. Равно как и наоборот. Там, где есть придорожный валун, обязательно имеется развилка или, по крайней мере, ответвление.  Пусть взгляду и не видимые.

Напутственное слово Хранителя совсем не похоже на завещание флибустьерского казначея. Отмерь пятнадцать шагов на восток…

Ветхий манускрипт ползет под пальцами и осыпается трухой.

То ли нарушение технологии приготовления, то ли так и задумано.

Но осталось то, что было в него завернуто.

Знакомая заколка белого металла, стилизованная под стилет с черненой рукоятью. Но в отличие от двух предыдущих, в перекрестье вставлен какой-то крупный желтый камень.

Очевидно, недреманное око, начинающее светиться вблизи абсолютного Зла.

Втыкаем заколку в пустой газырь на правой стороне груди, камнем наружу. Пусть бдит. А то еще вылезет из кустов лукавый, хвост и рога быстренько прикроет, прикинется добрым попутчиком. Не распознаем, а он и рад стараться, заведет-заблудит. В их ведомстве-то, поди, уже известно, что мы идем на смену.

Навигатор мелодично сообщает об очередном повышении.

ЛИЧНОСТЬ

                     ЗДОРОВЬЕ:

                     108 хитов

 СУДЬБА

            ГЕРМЕНЕВТИЧНОСТЬ:

            эмпатия +++

Оглядываемся по сторонам.

Что-нибудь изменилось в мире, верее, в нашем его восприятии?

Мнится ль нам, или действительно впереди справа сквозь толщу скал проглядывает малиновое пятно?

Правое запястье окольцовывают слегка щекочущие мурашки. Опускаем взгляд на куммулятивно-кинетический браслет. На экране прорисована начальная половина плато с двумя зелеными треугольничками возле валуна. Далее пустое поле, но в правом верхнем углу и впрямь что-то ярко высвечивается. В самом деле малиновое пятно. Очертания ни о чем не говорят.

В любом случае, надо проверять.

Все равно необратимость стези, наверное, уже вступила в силу.

Взяв серебряный кинжал с недреманным оком в перекрестье, мы тем самым, надо полагать, миновали точку невозврата.

Отдаем охотничий дротик, чтоб не мешался, собрату и направляемся к разлому в крутом восточном склоне, ведущему к месту последней битвы Хранителя.

Дурачина следует за спиной, держа дротики, будто мечи, как паладин, привыкший прорубаться сквозь сарациновы тьмы обеими руками.

Глава XIII

Отвесные склоны плавно загибающегося к северо-востоку ущелья ограничивают видимость до пятидесяти метров.

Становится прохладнее, хотя встречного движения воздуха не ощущается.

Ощущается всевозрастающая угроза, словно с каждым шагом мы приближаемся к подстерегающей опасности, которой хорошо известно о нашем приближении.

Правая рука не может выбрать, куда ей тянуться – к голени или лопатке.

Перекладываем именное оружие во вшитые ножны другого башмака, передоверяя его заботам левой руки.

Надо вырабатывать новый рефлекс. Сначала швырнуть метательный нож, и только потом ввязываться в рукопашную. Время перекинуть ятаган в правую останется. Когда порядок действий укоренится, можно будет вернуть его на привычное место.

Прижимаемся к правому склону, выигрывая пару метров видимости.

Под ногой едет случайный камень.

Замедляем ход, не отрывая взгляда от линии, открывающей обзор.

Длинный поворот все никак не заканчивается.

Хватит ли у нас реакции в случае неожиданного броска?

Атакующей скорости противника мы не знаем.

При ста километрах в час пятьдесят метров покрывается за две секунды.

Даже чуть менее.

Успеем?

Должны.

А при двухстах?

Закидываем руку к лопатке, сжимая в ладони рукоять метательного клинка.

Теперь можно и посоревноваться.

Тем более что скорость нужно еще набрать. Малиновый контур, просвечивающий сквозь скалы, до сих пор неподвижен.

Времени сверяться с браслетом нет.

Боевой собрат с силой сопит за спиной.

Похоже, тоже чувствует нарастающую угрозу.

Давай, насыщай кровь кислородом. Если нас снесет, между тобой и посмертной славой ничего не останется.

Ха, мы, кажется, на шутки способны.

Уж не блефует ли затаившийся?

Да нет.

Никакой намеренности в угрозе не чувствуется.

Тщание напрочь отсутствует.

Запугивание в его умыслы не входит.

Подавление воли есть лишь сопутствующий эффект.

Смятение является естественной реакцией организма на неконтролируемую мощь.

Но злоба этой мощи в самом деле запредельна.

И четко нацелена.

Если молния во время грозы бьет что называется по площадям, то тут точно не приходится сомневаться, куда будет направлен первый удар.

Но с другой стороны, источник молнии заведомо недосягаем, даже для хорошего метательного ножа.

В этом смысле настоящий расклад справедливее.

Все-таки кто кого.

А значит, бабушка положит, может, и не поровну, однако, по-любому, надвое.

Ну давай, вылезай уж!

Чего выжидаешь?

Все равно не разминемся.

Разумная мысль отклика не находит.

Продолжаем медленно продвигаться.

В конце заканчивающегося изгиба в поле зрения постепенно вплывает завал, образованный вывороченными из склонов обломками скальной породы.

А поверху, припав к камням и подавшись вперед…

…чудовищная харя, впившаяся в пришедших широко раскрытыми глазами с острым разрезом вертикального зрачка неугасимо желтого цвета.

Девятым валом накатывает сметающая волна первобытного ужаса, от которого только опрометью.

– Аааааааааааааааааа!!!

По ущелью шарашится эхо, но сам вопль быстро удаляется за спиной.

Собрат, вперекор возрасту, не сильно отдалившийся от детства, не выдерживает давления.

Однако упрекнуть его, язык не поворачивается.

Нас самих спасает только оторопь, словно от удара в грудную клетку.

Когда удается, наконец, выдохнуть, бежать, открывая спину, наверное, уже поздно.

К тому же, взбудораженные рефлексы позвоночника тормозит возникающая на заднем плане сознания мысль.

Что-то тут не так.

Прошло не менее двух, трех, четырех секунд, а противник по-прежнему лишь ест нас глазами.

Не мигая.

И не шелохнувшись.

Ну что, поиграем в гляделки?

Слегка пригнувшись, устремляем глаза в глаза, в самую глубину зрачка.

Но тут же мотаем головой, отрывая взгляд.

Погорячились мы с тобой, Брайан.

Еще чуть, и выжгло бы мозг.

Смотреть ему в глаза нельзя.

Даже на прямой находиться не стоит.

Смещаемся в сторону.

Взгляд не отпускает, следуя за нами.

Но это всего лишь известная оптическая иллюзия, когда зрачок расположен ровно в середине глаза.

Нас такими фокусами не проймешь.

Тем более что в краткий момент погружения мы успели почувствовать главную боль Зверя.

Он не может двинуться.

Видимо, полностью парализован.

Еще с тех времен.

Вопреки покаянию на камне, Хранитель свое дело знал.

А вон, кстати, и рукоять ножа над переносьем торчит.

Специально предназначенного, передающегося из поколение в поколение.

Следовательно, теперь уже нашего.

Так что придется вернуть.

Покрасовался и будет.

Есть и другие желающие его поносить.

Так же во лбу, словно третий глаз.

Смещаемся еще вправо, почти вплотную к склону, чтобы окинуть экземпляр одним взглядом.

Размерами стойбищенские ваятели, похоже, ему польстили. До трех брайановских ростов он явно не дотягивает. От силы полтора.