Ведьма, пришедшая с холода - Майкл Суэнвик Страница 58

Поразительно, как, едва почуяв дух шпионажа, взрослые мужчины, ветераны войны, вновь превращались в мальчишек, готовых перестрелять всех индейцев в своем дворе.

— Генерал! — окликнул его Магнус. — Посидите со мной.

Быковский осторожно оглядел бар. Затем с каменным лицом проскользнул в полукабинет и сел напротив Магнуса.

— Вы что, меня знаете?

— Помимо того, что вы советский военный высшего командного состава, воевали во Второй мировой и сейчас в Праге как разведчик, я ничегошеньки про вас не знаю. Кстати, меня зовут Магнус Хаакенсен.

Тень усмешки возникла на лице генерала.

— «Вы знаете мой метод, Ватсон». У меня военная выправка, и, смею себе польстить, властный вид, подобающий званию. Гражданство написано у меня на лице, я советский человек. Учитывая возраст, я, конечно же, воевал в Великую Отечественную — какой русский не воевал? Но откуда вы узнали про разведку?

— Я ведь сам разведчик. Узнаю своих. — Магнус не упомянул стальные с золотом «ролексы», выглядывающие из-под рукава генерала, — дорогие, кичливые и слегка вульгарные. Мужчина с такой безделицей считает себя очень важным — а что, кроме разведки, могло привлечь в Прагу такого типа? Как бы то ни было, Таня рассказала ему про генерала все, что требовалось знать. — К тому же вы в шпионском баре.

— Неужели? — Быковский с любопытством оглядел зал.

— Так и есть. Холодная война ведется по-джентльменски. Вы делите водопой с врагами, возможно даже киваете им, когда входите в зал. Когда я служил в Ирландской республиканской армии, мы играли жестче. Были бары для католиков и бары для протестантов. Я знал свои и чужие, за вход в которые можно было поплатиться жизнью. Как-то меня отправили в Дерри…

— В Лондондерри[49], хотите сказать?

— Видите? Были бы мы в Дерри — название города зависит от того, на чьей вы стороне, — вы бы подписали себе смертный приговор. Пара парней тотчас же вскочила бы со стульев, взяла бы вас под руки и вывела вон. Раздался бы выстрел. А позже — телефонный звонок: кто-то заехал бы забрать труп. Парни вернулись бы к выпивке, а когда на другой день заглянули бы британские военные и принялись задавать вопросы, оказалось бы, что никто ничего не видел. Так сражаются в партизанской войне. Как говорил Мао, народы — это океан, в котором плавают революционеры[50]. Но я хотел рассказать вам, как меня отправили в Дерри. Там жил стукач, повинный в арестах трех хороших людей, и никто не знал, кто он. Так вот, я…

Хотя генерал слушал с неприкрытым скептицизмом, Магнус знал, что в глубине души он заворожен. Советские шпики любили помечтать о том, что они делали бы и где были бы во время Октябрьской революции, родись они раньше. Сверкни перед ними чем-то настоящим, расскажи об отчаянных поступках, совершенных при минимальном руководстве, — и их фантазии расцветают, глаза заволакивает пеленой, а сами они лишаются способности связно мыслить.

Когда рассказ был окончен, генерал расхохотался: история и впрямь была забавная, хотя местами и жуткая, — а Магнус поднял руку, чтобы привлечь внимание барменши.

— Джордан! Водку и тарелку хлеба моему другу. — (Два его правила, чтобы жить в ладу с миром: узнай имя бармена и оставляй щедрые чаевые.) Пора сменить тему. — Когда началась Шестидневная война, меня прикрепили наблюдателем к Иерусалимской бригаде, то есть не предполагалось, что я возьмусь за оружие. Но знаете что? Когда берешь винтовку в разгар боя и начинаешь стрелять, никто не жалуется.

История про войну в Израиле была хороша тем, что вызывала у генерала иллюзию, будто он понимает собеседника. Не то чтобы Магнус мог вкладывал в нее особый смысл. Но ему требовалось удержать внимание Быковского, и эта байка подходила идеально.

— Так вы следили. И для кого?

Магнус вынул новую сигарету из пачки «Мальборо», прикурил ее от окурка.

— А это секрет. А! Спасибо, Джордан. — Он взял у нее бутылку и налил стопку гостю.

— За здоровье! — Быковский осушил стопку и отщипнул хлеба закусить.

— Хорошо пошла? — вежливо поинтересовался Магнус по-русски, и Быковский кивнул.

Тут-то и вошла Таня. Замерла. Магнус восхитился ее игрой. Она изобразила шок столь же превосходно, как и те, за кем он наблюдал прежде, — а он знал очень много насквозь лживых людей. Махнув сигаретой, Магнус объявил:

— Похоже, ваша подружка чем-то недовольна.

— Моя?.. — Повернувшись на стуле, генерал Быковский как раз успел увидеть, как Танино лицо сменило выражение — с шока на ярость.

Она развернулась и выскочила на улицу.

Быковский поковылял за ней, держа под локоть Магнуса, ненавязчиво поторапливая его, готовый вытолкнуть Норвежца из бара, если тот замешкается у двери, или перехватить его руку, если он потянется к пистолету. Они вышли из бара вместе. И попали под шквал фотовспышек. Когда Быковский закончил моргать, машина с фотографом улетела в ночь. Тани нигде не было видно.

— Вам лучше вернуться к себе и поспать, генерал, — произнес Магнус. — Чую, завтра вас ждет длинный день.

***

Прага после полуночи представляла собой неосвещенный некрополь пустых улиц. Но из холодной темной квартиры, которую КГБ закрепил за собой ради отличного обзора единственной гостиницы Праги, где принимали иностранцев, требующих слежки, Таня видела, что свет горел только в номере генерала Быковского. Очевидно, сон от него ускользал. Несомненно, загадочная встреча в баре заставила его призадуматься и обеспокоиться.

Пора еще пуще испортить ему день.

В квартире был проведен телефон, но сам аппарат отсутствовал. Не страшно, Таня принесла свой. С помощью плоскогубцев и скотча она быстро подключила его. Затем набрала тот же номер, по которому звонила ранее, когда представилась амбициозной предательницей, готовой сдать Сашу с потрохами. На короткий миг она ощутила ледяной укол страха. Неужто и впрямь она осмеливается угрожать генералу КГБ?

Так и есть.

Самым ледяным, самым злобным голосом, на какой она только была способна, Таня потребовала ответа:

— Какого черта вы там миндальничали с Норвежцем?

— С Норвежцем? О чем вы?..

— Вы же не настолько глупы, чтобы не знать, кто такой Магнус Хаакенсен? Его следовало пристрелить на месте. Вы в стране Варшавского договора, вам бы это сошло с рук.

Быковский зашикал на нее.

— Товарищ, не порите чушь. С чего мне в кого-то стрелять?

— Я вам не товарищ. Слишком поздно. Я буду спасать свою шкуру.

Таня бросила трубку. Затем подошла к окну.

В противоположном окне генерал замер с