Ричард Морган - Сломленные ангелы Страница 6

Основное освещение в офисе исходило от мониторов системы видеонаблюдения на дальней стене. Рядом стоял стол из гнутого пластика, добрую половину которого занимал дешевый голопроектор и клавиатура. Остальная поверхность была усеяна бумагами, норовящими свернуться в трубку, маркерами и прочим канцелярским хламом. Тут и там посреди завалов, словно градирни в индустриальных зонах, высились забытые кофейные кру́жки. Тонкая змейка кабеля протянулась к руке скособоченной фигуры, сидевшей за столом.

– Комендант?

На паре мониторов сменилась картинка, и в отраженном свете блеснула сталью рука сидящего.

– В чем дело, сержант?

Говорил он невнятно, в голосе слышались скука и безучастность. Я шагнул в прохладный полумрак, и человек за столом слегка приподнял голову. Я различил синий фоторецепторный глаз и лоскуты протезного сплава, покрывавшие одну сторону лица и шеи, а массивное левое плечо выглядело как боевой скафандр, но все же им не было. Почти вся левая сторона тела отсутствовала, ее место от бедра до подмышки занимали сочлененные сервоблоки. Рука представляла собой несколько стальных гидравлических систем, на конце которых находилась черная клешня. Запястье и предплечье были оборудованы полудюжиной блестящих серебряных разъемов, в один из которых и был воткнут лежавший на столе кабель. Рядом с этим разъемом лениво пульсировал маленький красный огонек. Индикатор тока.

Я подошел к столу и отдал честь.

– Лейтенант Такеси Ковач, «Клин Карреры», – сказал я негромко.

– Ну что ж, – комендант с трудом выпрямился в кресле. – Наверное, вам хочется, чтобы здесь было посветлее, лейтенант? Я-то люблю темноту, но, – он хмыкнул, не разжимая губ, – у меня к ней приспособлены глаза. А у вас, скорее всего, нет.

Он пошарил по клавиатуре и с третьей попытки включил основные светильники, расположенные в углах комнаты. Фоторецептор потускнел, и на меня уставился мутный человеческий глаз рядом с ним. То немногое, что осталось от лица, имело тонкие черты, которые могли бы выглядеть привлекательно, если бы долгое злоупотребление электричеством не лишило мелкую мускулатуру способности верно реагировать на нервные импульсы и не придало коменданту вялый и туповатый вид.

– Так лучше? – комендант скорее осклабился, чем улыбнулся. – Думаю, да, вы ж все-таки уроженец Внешнего Мира.

В заглавных буквах «внешнего мира» сквозила ирония.

Комендант жестом указал на мониторы в противоположном конце комнаты:

– Мира, которого не видят их маленькие глазенки и который превосходит все, о чем только могут мечтать их злобные умишки. Скажите-ка, лейтенант, мы все еще воюем за нашу на все лады перетраханную, то есть я хотел сказать «перепаханную», полную археологических сокровищ, вдоль и поперек перепаханную землю нашей дорогой планетушки?

Мой взгляд скользнул к разъему с воткнутым кабелем и к мерцающему рядом рубиновому огоньку, затем вернулся к лицу коменданта.

– Мне понадобится все ваше внимание, комендант.

Какое-то время он смотрел на меня, затем голова его склонилась – так, словно была механической полностью, а не частично, – к разъему с кабелем.

– А, – прошептал он. – Вы об этом.

Он резко развернулся и уставился на сержанта, который маячил у самого порога вместе с двумя ополченцами.

– Покинуть помещение.

Сержант повиновался с живостью, которая давала понять, что он в принципе не больно-то хотел здесь оставаться. Статисты в формах последовали за ним, аккуратно закрыв за собой дверь. После того как щелкнул замок, комендант вновь обмяк в кресле, положив правую руку на разъем. С его губ слетел то ли вздох, то ли кашель, то ли смешок. Я ждал. Комендант поднял голову.

– Теперь там еле капает, могу вас уверить, – сказал он, указывая на по-прежнему мигающий индикатор. – Если его совсем отключить, на настоящем этапе меня это, думаю, прикончит. Если лягу, вряд ли уже встану. Вот и остаюсь в этом… кресле… Дискомфорт меня будит… время от времени… – с видимым усилием он попытался сосредоточиться. – Ну так что же от меня нужно «Клину Карреры», позвольте спросить? Ценного у нас ничего нет. Медикаменты закончились уже несколько месяцев назад, даже продовольствия, что нам привозят, и то еле хватает на рационы. Для моих людей, разумеется, – я говорю о доблестных бойцах, вверенных моему командованию. Обитателям лагеря достается и того меньше, – еще один жест рукой, на этот раз в сторону мониторов. – А вот машины, конечно, есть не просят. Они самодостаточны, непритязательны и не обременены неудобным свойством сопереживать тем, над кем поставлены надзирать. Отличные солдаты, все как на подбор. Как видите, я пытался стать одним из них, но пока не очень преуспел…

– Я не претендую на ваши материальные резервы, комендант.

– Так что тогда, карательная миссия? Я что, не вписался в какой-то новый поворот в планах Картеля? Или, может быть, подрываю боевой дух армии? – идея, по-видимому, его позабавила. – Ты ассасин, что ли? Клиновский киллер?

Я отрицательно качнул головой:

– Я прибыл за одной из ваших интернированных – Таней Вардани.

– А, ну да, археолог.

В моей груди шевельнулось нехорошее предчувствие. Я молча положил на стол перед комендантом бумагу с приказом и стал ждать. Комендант неловко взял документ и принялся изучать его, театрально склонив голову и подняв бумагу высоко, словно какую-то голоигрушку, разглядывать которую подобало снизу. Кажется, он что-то бормотал себе под нос.

– Что-то не так, комендант? – осведомился я негромко.

Он опустил руку и, опершись на локоть, потряс бумагой. За мелькающим листком я увидел, что во взгляде человеческого глаза внезапно появилась осмысленность.

– А зачем она вам понадобилась? – спросил он так же негромко. – Танюшка-поскребушка. На что она сдалась «Клину»?

Я холодно взвесил возможность его убийства. Это не составит труда – через пару месяцев с ним и так расправится электричество, но за дверью стоял сержант с парочкой солдат. Без оружия шансы у меня были так себе, да и параметров автотурелей я пока не знал и холодно ответил:

– А вот это, комендант, касается вас еще меньше, чем меня. У меня есть свой приказ, а у вас теперь есть ваш. Находится в вашем лагере Вардани или нет?

Однако этот, в отличие от сержанта, глаз отводить не стал. Возможно, его подстегивало нечто, вынырнувшее из пучины аддикции, какой-то тугой комок горечи в разлагающейся оболочке, облекающей его «я». А возможно, это был уцелевший осколок того гранита, из которого комендант некогда состоял целиком. Он не собирался уступать.

Моя правая ладонь за спиной сжалась и снова разжалась, готовясь нанести удар.

Поднятая рука коменданта вдруг рухнула на стол, словно взорванная башня, и документ вылетел из пальцев. Моя рука метнулась вперед, пригвоздив бумагу к столу прежде, чем она успела упасть на пол. Из горла коменданта вырвался короткий сухой звук.

Какое-то мгновение мы оба молча смотрели на мою ладонь, прижимавшую к столу листок. Затем комендант опять обмяк в кресле.

– Сержант, – позвал он хрипло.

Дверь открылась.

– Сержант, отправляйтесь в баббл номер восемнадцать и доставьте Вардани к шаттлу лейтенанта.

Сержант отдал честь и отбыл. Оттого что решение пришлось принимать не ему, на его лице читалось такое же облегчение, как у раненого после приема болеутоляющего.

– Благодарю вас, комендант.

В свою очередь отсалютовав, я взял со стола документ и повернулся к двери. Я уже почти перешагнул порог, когда комендант заговорил снова:

– Востребованная женщина.

Я обернулся:

– Что?

– Вардани, – в его глазах блеснула искра. – Вы не первый.

– Не первый что?

– Меньше трех месяцев назад, – он увеличил ток в левой руке, и его лицо дернулось судорогой. – Случился у нас тут небольшой рейд. Кемписты. Прорвали периметр и проникли на территорию. И оборудование у них было отличное, хотя в наших краях дела у кемпистов плохи.

Его голова безвольно откинулась на спинку кресла, из груди вырвался протяжный вздох:

– Отличное оборудование. Хотя в наших. Пришли. За ней.

Я ждал продолжения, но он лишь уронил голову набок. Я заколебался у порога. Стоявшие внизу двое солдат посмотрели на меня с любопытством. Пройдя обратно к столу, я обхватил лицо коменданта ладонями. Зрачок в человеческом глазу закатился, обнажив белок, и болтался у границы верхнего века, как воздушный шарик, что тычется в потолок комнаты, где давным-давно окончилась вечеринка.

– Лейтенант?

Оклик с лестницы снаружи. Еще несколько секунд я всматривался в отрешенное лицо коменданта. Его дыхание было слабым, рот полуоткрыт, а в углах губ притаилась тень улыбки. На периферии моего зрения вспыхивал и гас рубиновый огонек.

– Лейтенант?

– Иду.

Я отпустил голову коменданта и вышел обратно навстречу жаре, аккуратно прикрыв за собой дверь.