Ведьма, пришедшая с холода - Майкл Суэнвик Страница 60

Она хмуро взглянула на алый цветок. Вновь ощутила порыв швырнуть его как можно дальше.

Однако Таня решила не бросать розу в ледяные воды. Вместо этого она поднесла ее к лицу и вдохнула. Даже в зимнем морозном воздухе аромат был густым и роскошным.

На секунду — хотя Таня знала, что это бессмысленно, ведь завтрашний день обязательно принесет с собой беды, с которыми она может и не совладать, — она улыбнулась.

Эпизод 7

Йен Трегиллис

Свободное радио Трисмегиста

1.

Чехословацкая Социалистическая Республика

17 февраля 1970 года

Это был ветхий домишко из дерева и камня, мох рос в стыках черепицы, и ветроловки из птичьих косточек покачивались на карнизах. Домик притаился всего в пятидесяти метрах от ближайшей дороги, в сосновом бору, в безлюдной долине, в сорока километрах от города. Крыша его сильно провисла, как спина у больной кобылы. Одинокая коза жевала траву в загоне, который, казалось, вряд ли выдержит еще один порыв ветра. Со двора доносился запах сосновой смолы и козьего навоза.

На поиск этого места ушло все утро и полбака бензина, пришлось трижды останавливаться, чтобы уточнить дорогу. У Гэбриела Причарда не было столько времени, и он не мог допустить, чтобы люди запомнили человека с сильным американским акцентом. Но он также не мог больше жить с бестелесным духом, который застрял в его душе, словно диван в дверном проходе.

Так что он здесь. Искренне надеется, что его не обвели вокруг пальца.

Он приехал по совету сотрудницы КГБ, доверять которой, если уж честно, у него нет весомых причин. Боже, они даже неприятны друг другу. Если он сдохнет тут, пройдут дни или даже недели, прежде чем ЦРУ найдет его труп — если вообще найдет. Может, сегодня он погибнет в засаде или его поймают. А может, ему придет конец, когда из-за безбилетника его череп лопнет, как перезрелая дыня.

«Дурная голова ногам покоя не дает», — напомнил он себе. Но все равно постучал в дверь.

Из дома донеслись тихие голоса и звук отодвигаемого стула. Медленные шаги по скрипучим половицам.

Дверь открыла старуха, которая годилась Гейбу в бабушки. Позади нее со стропил свисали связки сухих цветов и трав. Очень крупный мужчина, лысый и мускулистый, ел черный хлеб за кухонным столом. Слишком молод, чтобы быть ее мужем или братом. Сын? Внук?

Таня дала Гейбу адрес, намекнув, что старуха в силах помочь. Он сразу понял, что это за дом и с кем ему придется общаться.

Он не знал чешского слова. Но в Латинской Америке таких, как она, зовут курандера.

Старуха-ведунья. Знахарка-повитуха.

Это глухие задворки СССР, здесь местные суеверия не уничтожены соцреализмом, как бульдозером. И знахарка-повитуха решала проблемы, выходящие за рамки идеологии марксизма-ленинизма. Она жила на окраине, поскольку ее боялись, может, порой даже оскорбляли, но опасались окончательно прогнать. Где бы они покупали талисманы и приворотные зелья, узнавали судьбу или находили выход из самых щекотливых ситуаций?

Старуха же ожидала увидеть на пороге девушку. С местных хуторов, например. Гейб так и представлял ее: веснушчатая доярка с косичками, как у Пеппи Длинныйчулок, почему нет? По наивности она проводила время на сеновале с очаровательным пареньком, а теперь попала в беду. Типичная клиентка знахарки.

Конечно, она не ожидала увидеть на пороге мужчину за тридцать. Да еще и американца.

Повисла неловкая пауза: они уставились друг на друга. К ее чести, она не захлопнула дверь. Оценивающе оглядела его, словно корову или лошадь, выставленную на продажу. Он бы не удивился, загляни она ему в зубы. Затем она прищурилась, и на долю секунды безбилетник задергался.

Черт. А она свое дело знает.

Тогда-то она и попыталась хлопнуть дверью. Но Гейб ее опередил. Он просунул ботинок между дверью и косяком. Она возмущенно вскрикнула. Здоровяк отложил хлеб, сдернул салфетку с воротничка и отер маслянистые крошки со рта. Затем отодвинул стул и встал. Наклонил голову влево, схватил челюсть одной рукой, а затылок — другой, дернул, и шея щелкнула. Наклонил голову вправо и повторил. Зрелище так себе. Похоже, он рассчитывал на то, что посетитель одумается и поймет, что не стоит злоупотреблять гостеприимством. Он сжал ладони в кулаки, предвкушая короткую, но напряженную драку с Гейбом. На его носу и щеках заметно выделялись мелкие сосуды.

«Она не связана ни со Льдом, ни с Пламенем, и у нее проблемы с выпивкой, — подсказала Таня, — так что ей вечно нужны деньги».

У Гейба на плече висел рюкзак, и теперь он поправил лямку. Зазвенели бутылки. Старуха вскинула бровь.

— Сливовица, — объяснил Гейб. Она облизала губы. Он раскрыл рюкзак, показав содержимое.

Она склонила голову и сказала через плечо:

— Все в порядке.

Бэби Хьюи[52] пожал плечами и вернулся к кухонному столу. С той же неторопливостью, с какой он собирался показать Гейбу, что тот зря сюда заявился, он сел, заткнул салфетку за воротник и снова принялся мазать масло на хлеб.

Старуха потянулась к рюкзаку. Гейб отдал его. Ведьма отступила на несколько шагов, открыв дверь пошире. Он вошел. Безбилетник снова запаниковал, его ощущения обострились. В доме пахло свежеиспеченным хлебом, чесноком, ладаном, пóтом, а также тимьяном, лавандой и другими полевыми цветами и травами, которые Гейб не мог определить. Воздух на вкус отдавал золой, щекотал язык металлическим привкусом крови — старуха пару дней назад зарезала курицу. Хозяйка указала на стул возле очага. Гейб сел, а она переставила выпивку в шкаф.

Он представил, как мог бы выглядеть его отчет по расходам: 90 крон — сливовый бренди (шесть бутылок, высший сорт) за подкуп местной знахарки.

Бэби Хьюи закончил есть и вышел. Вскоре послышался стук топора. Старуха развела огонь, вымыла руки в алюминиевом тазу, подтянула единственный свободный стул поближе к Гейбу. Села напротив.

— В тебе сидит призрак, — сказала она. Přízrak. Дух. Фантом. Привидение. Тень.

— Да.

Она взяла его руки, плюнула ему в ладони, сложила их вместе и уставилась немигающим взором.

— Давно?

— Полтора года.

— Так долго? Но ты не помер.

Она развела его ладони и изучила рисунок плевка. Безбилетник снова затрепетал. Она покачала головой и отдернула свои руки, словно от раскаленных углей. Он вытер ладони о брюки.

— Он слишком глубоко в тебе засел. Ничем не могу помочь.

Гейб обмяк на стуле. Проклятье. Приехать сюда — уже жест отчаяния. Благодаря Алистеру и Джордан он теперь понимал магическую природу своего несчастья. Он даже научился обходить