Шрам - Николай Покуш Страница 62

– Давно ты уже охотник? – спросила она.

– Полтора года, – ответил я машинально, а затем подумал, что, наверное, она рассчитывала услышать цифру позначительнее.

– По-моему, это здорово. Быть тут, за стеной.

– Здорово? – переспросил я.

– Ну-у-у... – она явно смутилась. – Не считай меня легкомысленной. Я прежде бывала за стеной и в полной мере понимаю, насколько здесь опасно. Но, меня почему-то тянет в этот мир. Не знаю, как объяснить.

Ей и ненужно было объяснять. Я понимал Лилит и не был удивлен ее словами. Ведь, сам чувствовал тягу тоже. С самой первой своей вылазки и по сей день это чувство не покидало меня. Именно оно, неодолимое притяжение мира, не стесненного стенами города, являлось причиной моего присутствия там, а отнюдь не деньги, предложенные Патриком.

– А много раз ты бывала за стеной? – спросил я, желая продолжить этот разговор.

– Всего дважды. С военными. Я же полевой врач, – ее взгляд не отрывался от обзорных экранов.

– И как же ты тогда оказалась здесь?

– Патрик предложил.

– Ты с ним давно знакома? – мне стала интересна эта девушка, хотелось узнать ее лучше, и я очень надеялся, что не переборщу со своим любопытством.

Но, похоже, я зря волновался, и Лилит была совсем не против общения.

– Патрик – мой дядя. После смерти родителей он заботился обо мне так, словно я его собственная дочь. Он и помог мне получить именно такую профессию.

– То есть тебе еще до первой вылазки хотелось побывать снаружи?

– Ну да, – кивнула Лилит беззаботно. – Было страшновато, конечно. Да нет, даже очень страшно, когда вышла впервые. Но это быстро прошло.

– А почему тебя так тянуло сюда?

– Мои родители вместе служили на караване. В одном из рейдов они погибли.

«Ну вот, доигрался», – подумал я про себя. – «Надавил на больное. Молодец, что ещё сказать!»

– Но я помню, как в детстве, – продолжала Лилит, – они привозили мне фотографии снаружи. Много рассказывали о том, как здорово путешествовать по этому миру, и обещали взять с собой, когда подрасту. И пока они путешествовали, месяцами не бывая дома, я сидела на попечении бабушки, няни и Патрика. Но каждый раз перед сном представляла, как мои мама и папа мчатся по бескрайнему, открытому миру навстречу приключениям, стрелою проносясь сквозь времена, годы и города предков, как сражаются с чудовищами и разгадывают тайны прошлого. И эти грезы остались со мной, несмотря на то, что детство закончилось. Их не загубило даже известие о том, что караван разбит, и мои родители уже не вернутся домой. Я все равно, продолжала представлять перед сном, что они все еще едут куда-то далеко, навстречу новым приключениям и невероятным открытиям. Для меня они не умерли, они просто покинули Филин навсегда. Может быть, где-то в глубине души, я надеюсь встретить их здесь. Глупо, да?

– Совсем нет, – покачал я головой, – Этот мир, он удивительный. И порой мне кажется, что здесь возможно все. Здесь нет и не может быть чего-то глупого. Только не здесь.

Я не собирался говорить этого. Слова сами сорвались с губ. Но как бы наивно они не прозвучали, я не пожалел, что сказал их. Ведь, так оно и было.

– И ты тоже всегда хотел здесь побывать?

– Нет. Но выйдя за стену однажды, уже не смог жить, как раньше.

– Может, мы с тобой ненормальные? Ведь, должны же бояться всего этого.

– Может, и должны, – пожал я плечами, и ничего не добавил. И без слов было ясно, что желание оказаться здесь во сто крат сильнее любых страхов.

Мне пришла в голову мысль, что этот мир, окружающий нас, действует на некоторых людей, как болезнь. Подобно вирусу он распространяется от одного к другому. Лилит заразилась им от родителей, я – от Джулии и Джима. Возможно, планета надеется вернуть нас обратно? После многих лет затворничества и отрешенности от нее, мы все же возвращаемся домой. И нас не пугают опасности, мы готовы противостоять им снова и снова, чтобы хоть на миг, на короткое, но прекрасное мгновение вновь оказаться в объятиях природы. Нам чужды эти города, консервные банки, в которых мы прячемся от чудовищ, сами не понимая того, как сильно нас тянет домой. В наш истинный Дом. Земля ждет, когда мы вернемся. Она простила нас за все, что мы с ней сотворили. А может, и не обижалась никогда. Ведь, какими бы ни были наши предки великими, они все равно, так и остались детьми, играющими с отцовским пистолетом и, найдя предохранитель, причинившими вред самим себе. Но от этого мы не стали менее любимы. И возможно, планета верит, что когда-нибудь мы повзрослеем и поймем, как правильно использовать дарованные нам силы. Может, Пастырь был прав, и все это один единый механизм возрождения. Легионеров становится все меньше, а людей, выходящих за стены своих городов, все больше. Все возвращается на круги своя. Мне вдруг так сильно захотелось верить в это. Верить в то, что несмотря ни на что, в итоге мы вернемся сюда и будем строить города без стен, перемещаться между ними без страха, и лишь на страницах истории и в пыльных музеях останутся упоминания о том безумном времени, когда по нашей планете бродили чудовища. Но также останутся и упоминания о людях, бросивших им вызов и, несмотря на смертельные опасности, сражавшихся за то, чтобы вернуть себе этот мир. И если так будет, то все принесенные жертвы, все испытания, выпавшие на долю охотников, не будут напрасны.

– Ты мечтатель, да? – спросила вдруг Лилит.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, сейчас у тебя был очень задумчивый взгляд. Словно, ты мечтал о чем-то.

– Ну... Может, немного совсем, – ухмыльнулся я.

– Это странно для охотника.

– Почему?

– Ну потому, что охотников всегда представляют такими грубыми, жесткими, маниакально бесстрашными. Но ты не такой.

– Ты уже вторая за сегодня, кто говорит, что я не похож на настоящего охотника, – отметил я.

– Прости. Я не хотела обидеть.

– Я не