Роман Корнеев - Время смерти Страница 7

– Впрочем, ладно. Я займусь оповещением и разработкой тактических инструкций ключевым исполнителям. Ты собирай информацию по своим каналам. У нас есть минимум полгода, даже если они будут непрерывно жечь тритий и не вылезать из защитных капсул.

– Не удивлюсь, если именно так они и поступят. И времени у нас в обрез.

Тень прощально колыхнулась, но слепой одним неуловимым движением вцепился ей в плечо, останавливая.

Словно нехотя, чёрная на чёрном фигура начала проявляться. Сплетения миоусилителей под шершавой экранирующей шкурой ничем не походили на обычную человеческую руку, у человека не бывает столько мышц, выворачивающих неантропоморфный сустав самым прихотливым образом. А сколько всего пряталось внутри.

Мекк.

Так презрительно звали подобных людей. В среде наёмников они ценились, но среди агентов Корпорации таких были единицы. Слишком приметно, слишком требовательно к обслуживанию. Агент, которому постоянно требовалось пребывать в тени, уже наполовину мёртв, уже наполовину бесполезен. Мы оставаться быть невидимы при ярком свете дня, в тиши высоких кабинетов, на шумных званых вечерах. Мы должны быть корпорациям своими.

Но и такие, как эта тень, были неоценимы. К тому же, равных ему просто не было. Ни у корпораций, ни у наёмников.

Слепой по собственной глупости лишился глаз. Тень лишилась практически всего, кроме глаз. Да и те давно заменили более точные приборы. Она поступила так специально.

Мекк.

Это чудовище было единственным другом слепого на всей огромной перенаселённой Земле.

Объятия получились неловкими, словно два разлучённых ещё в детстве брата наконец встретились, и теперь даже не узнают собственное живое отражение.

Слепой вздохнул и отстранился. Когда теперь они ещё встретятся. Если, конечно, вообще когда-нибудь встретятся.

– Ты знаешь, на прошлой неделе мои люди уничтожили четвёртого арт-инта15. На стадии обучения отследили и вальнули. Хард-ресет железа, а бэкапы в этой фазе бесполезны.

Теперь голос тени так же по-детски гордился собой.

– Ты всё так же верен заветам Ромула, да?

– На том стоим, дружище, на том стоим!

И исчез, будто растворился в пространстве, как призрак.

Слепой же снова повернулся лицом в густое колышущееся пространство.

Кажется, Соратники ещё не вернулись, а в воздухе уже снова повисло то забытое ощущение обречённости и тоски, которое наполняло далёкие уже годы первых его шагов в Корпорации. «Сайриус» улетел, оставив их одних, и ощущение это с годами растворилось, вымылось, выветрилось и почти совсем пропало.

Но теперь, при произнесении вслух единственного слова – Соратники – оно тут же вернулось, словно никуда и не уходило.

Так, ладно.

Остались какие-то минуты, прежде чем кончится завод у фэйк-сигнальной «куклы». Пора была возвращаться. Пять минут свободы истекли.

И слепой ушёл.

Наверх, где уже начинали, сонно потягиваясь, но уже чуя опасность, копошиться жирные откормленные корпоративные крысы. Пока они лишь следка озадачены, они ещё не решили, бежать или атаковать, и с какой стороны ждать угрозу. Но они сообразительные, эти зверьки, и особенно сообразительна их стая.

Первые сигналы опасности уже кругами расходились сквозь металлопластовые перекрытия километровых башен, они распространялись по транспортным галереям и энерговодам, они вибрировали в лифтовых шахтах и шуршали в клаудах16 бюрократической машины.

И крысы их чуяли, огрызаясь в пространство и делая боевую стойку.

Но пока не чуяли чужака. Пока. И если повезёт, они примут за чужака кого-нибудь из своих. И тут же сожрут, на время успокоясь.

Если повезёт.

3

Предупреждение

Набы17 в серых табардах, попав в интервеб, обычно надолго зависают неподалёку от одного из стартовых порталов, благо те немудряще стандартны, разве что местный супервайз не поленится в процессе разбора бесконечных набских петиций, где, мол, знаменитые ништяки интервеба, раскрасить «врата Мидгаарда» в какую-нибудь оригинальную шкурку. А поскольку нытьё набов бесконечно, как течение Хуанхэ, а поток их самих так же неиссякаем – обычно порталы остаются на радость олдфагам такими же, как встарь, серыми, пластиковыми и убогими. Под цвет набских табардов.

Да и то сказать, кого тут радовать – любой уважающий себя госу рвёт с места в один из трёх тысяч грамотно припрятанных от набского засилья переходов. Госу – человек занятой, он тут как на работе, даже хуже – на работу можно не явиться, сказавшись больным или ещё при помощи десятка-другого известных крилю отмазок, а в интервебе справкой не отделаешься, тут же начнут вслух подозревать, что в бар с падшей женщиной от жены бегал и ничуть не болел. Да и то сказать – дел навалом. Поделиться свежими сплетнями с арен (какая тима куда просела в рейтинге, баланс не торт, и как это скажется на спонсорской поддержке лиги в целом), похвастаться свежей голо-аватарой (включая интересные анатомическое подробности), запостить для «внутреннего круга» таких же госу прописи страниц на двадцать (это потом, после закономерного слива инфы, те же казуалы будут эти прописи растаскивать по углам, чавкая и повизгивая), в конце концов – потрепаться о корпоративных делах.

Вот последнее и было самым вожделенным, зачем сюда многие ходили. Особенно учитывая те препятствия, которые приходилось преодолевать многим, чтобы вообще иметь возможность сюда попасть.

Нет, если ты наб, а по жизни – даншисейто, которому папа разрешил ходить ко взрослым дядям, то выпроси разъём в свою «айри» и гуляй во все поля. Только дальше портала тебя тут особо и не ждут. Смотри на развешанные повсюду топы, но в общем любая корпоративная сеть тебе будет куда приятнее. Там набов любят, они – рынок, а тут об тебя разве что ноги сперва вытирать не будут.

Другое дело, те самые взрослые дяди по жизни – в основном тот самый серый неприметный криль, три раза в неделю ночующий в подземке где-нибудь между Хоккайдо и Сянганом, подстелив газетку, потому что регулярно опаздывает на ночное закрытие перехода. Для них интервеб – запретный плод. Если в родимой корпорации узнают, что сотрудник шляется почём зря в интервеб, понизят в полпна с волчьим билетом.

В ответ одмины из числа конченых технарей давным-давно превратили интервеб в сложную сеть виртуальных машин внутри корпоративных ку-ядерных клаудов. Идёт постоянная борьба за фильтрацию и маскировку трафика, протоколов, процессов, данных. Простейшая карточка входа на самом деле – уникальный по дизайну ку-дешифратор, на уровне железа непрерывно мутирующий, меняющий на лету сигнатуры и алгоритмы шифрования, а при аварийном отстреле из гнезда «айри» внезапно оказывающийся обычной канистрой с тоннами слэша, но никаких следов интервеба внутри уже не будет. Зато слэш – забористый, студии «Дер Шницель», любой «желтожетонник» обзавидуется свежим поступлениям. Впрочем, кому и софткор «Игрек-арта» – уже повод для нагоняя по службе.

Если бы корпоративные секьюрити как следует взялись за дело, они бы может и выяснили, что разработка и производство копеечных разъёмов разбросано по всей планете, и, по-хорошему, ведётся самими же корпорациями. Только двум набам проще договориться, кто из них наб, а кто – госу, чем двум корпорациям задружиться на уровне секьюрити. Тем более что многие аналитики тех же корпораций шляются в интервеб, как к себе домой, причём вполне официально – с представительскими и разведцелями. Какой им смысл руинить то, что тебя кормит.

Если убрать с глаз долой толпы серотабардного сброда у порталов, добиться доступов куда надо, сделать себе имя (в идеально анонимном виртпространстве, не знающем главного бича корпоративных сетей – привязки к именным «айри» на уровне железа – это ой как непросто), то тут становилось очень интересно даже с чисто практической стороны.

Со сбродом, кстати, всё просто. Любитель приватности? Оп-па!

Стэнли щёлкнул пальцами, и набы растворились в небытие вместе со своими прописями – жалкими потугами на креатив. Раз в году можно и топы почитать, но это занятие для олдфагов, искренне полагающих, что в стаде из миллиона леммингов обязательно сам собой возникнет случайный шерстистый носорог. Но на то они и олдфаги.

Ладно, займёмся делом. Для таких, как Стэнли, интервеб был идеальной площадкой для сбора и распространения информации, его «айри» была существенным образом доработана именно с целью заменить то, чего никогда не было в интервебе – гигантские «полоскалки» поисковиков.

В виртуальном мире, где ни один ку-байт не задерживается в кеше боле двух суток, если к нему не было свежих обращений, Стэнли был чем-то средним между звездочётом, архивариусом и гадалкой. Он был писарем.