Игорь Смирнов - Маньяки выходят из подполья, или супериор. Фантастический роман Страница 8

Был ведь за плечами у Максима и курс ориентирования на местности в городских условиях, в своё время. Между прочим, сдал его на «отлично». Сейчас применил навыки на практике. Карта Милоровска, по крайней мере, нужный квадрат, пути-дорожки, ведущие к пресловутому «Человеку-жуку», – всё это уже было в голове, вызубрено, запечатлено на корочке. Так же, как и кое-какие сведения про само заведение, – в сети нашёл. К удивлению Коюрова, оказалось, кафешки и целые рестораны с таким именем имелись не в одном только в Милоровске, поисковик выдал такой столбец ссылок, что даже не уместился на одну страницу планшетного экрана. Популярный, значит, образ! «Вот, американцы-то не знают! – позлорадствовал Коюров. – А ты бы такой калым заломили…» Чтобы полный список не перебирать, состоявший из всех «Жуков» в Нижневартовске, Вышнем Волочке и прочих российских городах и весях, Максим сузил географию запроса. Сразу отыскалась статья в Википедии – именно про «Жука» в Милоровске. Надо же! Статейка однако была до обидного куцей, не доведённой до ума, – состояла только лишь из двух предложений. «Специализируется на кухне в стиле „сингупанк“»… – такой интересной фразой заканчивался текст. «Сингупанк ещё какой-то… – Максим поворочал слово в уме, прикидывая, какие оно вызывает ассоциации. Ассоциаций, если честно, возникало не густо. – Порубаю, а там снова позвоню Силычу. Пусть пробьёт и про сингупанк заодно…»

Вышел к кафешке кратчайшим образом – дворами, раза два проскочил довольно тесными проходами меж соседствующими домами. А «Жук» -то оказался и не кафешкой, а кафешищей! Это была отдельная одноэтажная, но широкая коробка в ряду пятиэтажек постройки конца нулевых – начала десятых годов. Сама же, по первым прикидкам, представляла собой куда более свежее сооружение. Выпуклая (как панцирь жука!) крыша топорщилась усами, пиками, тарелками антенн. Фронтальная стена состояла исключительно из панелей зеркального бронестекла в прочных широких рамах тёмного, почти чёрного металла; изнутри это конструктивистское богатство, наверняка, выглядело как ряд тонированных окон высотою от пола до потолка. Фасад делила на две половины коричневая, должно быть, бронзовая рельефная вывеска с названием, нависавшая над двустворчатыми дверями такого же бронировано-зеркального стекла в увесистом обрамлении из опять-таки тёмной бронзы. К стеклянной панели каждой створки были прикручены бронзовые же, тоже слегка выпуклые барельефы, изображавшие человека-жука – персонажа, знакомого всем, кто видел блокбастер. Это был жутко мускулистый человечек с шестью конечностями – двумя парами рук и одной парой ног, антеннами на лбу и крылышками за спиной, кончики их торчали из-под жестких надкрыльев, и даже переданы были прожилки на их непрозрачной, конечно же, в силу использованного материала, поверхности. Человек-жук, the Beetleman. Тускловатые блики расточительного сентябрьского солнца играли на металле, отсветы поярче – на стекле. Стена, стекло и металл, будто источали невидимое тепло. Здесь тебя всегда ждут, всегда тебе рады, ты будто вернулся домой…

Такие мысли сверкнули в голове у Максима, когда он толкнул створку двери. Распахнулись сразу обе, удивительно легко, как если бы кто-то могучий почувствовал прикосновение нового посетителя – и подсобил ему в перемещении массивной плиты из стекла и металла. «Усилитель какой-то, как на руле машины», – прикинул Коюров.

Предбанник, тамбур, оказался коротеньким, шага на три для Максима, и голым, совсем без деталей, – такая мрачная коробка, почти куб по размерам, с облицовкой однотонной и тёмной, но почему-то казалось, будто стены и потолок светятся изнутри (а почему бы и нет? опять тёмное стекло применили, застеклили им здесь всё, что можно!). Так вот, если тамбур, при всей его простоте, уже казался непростым, что же можно было сказать про его продолжение – зал? Он был виден из тамбура – и ошарашивал с первого взгляда. Остановившись на пороге (порога, собственно, не было, так, мысленная черта), Максим аж вытянулся от удивления, остановился с задранной головой. Зал раскинулся вширь, вглубь, ввысь, как громадный крытый стадион. Сводчатый потолок забирался куполом в какую-то туманную вышину. В такую же дымку уходили и стены, отступая в стороны, устремляясь в расплывчатую даль, за маревом которой смутно угадывалась… линия горизонта! Сместившегося чёрт знает куда! Светильники, зажженные на столиках, – таких было всего пять-шесть и все сгрудились в центре – только в центре и рассеивали царивший в зале полумрак. Воздух был свеж, приятно прохладен, чуть тронут едва уловимым ароматом не то леса, не то луга, наполнен неясными негромкими звуками.

Это что ещё за оптические эффекты? – удивился Максим. Как же здесь народ ходит и шишек не набивает? Или завсегдатаи уже наставили себе синяков – и знают заведение наощупь, могут по нему носиться с закрытыми глазами? А новичкам если тяжело, пусть не суются или учатся… Осторожно он двинулся вперёд, стараясь одновременно смотреть и прямо перед собой и под ноги – то и дело чередуя направление взгляда, как если бы пробирался узкой и скользкой тропой да ещё и вдоль обрыва. А навстречу ему тут же устремился кто-то – явно какой-то не случайный человек. В первую секунду показалось, человек этот летит к нему из той немыслимой дали, что сливается с подёрнутым сизой дымкой горизонтом… мчится, мчится и при этом ни на вершок, ни на пядь не приближается. И вдруг разделявшее их чудовищное расстояние разом схлопнулось. Максим оказался снова в привычном пространстве, пространстве не километров, даже не сотен метров, а просто метров. В двух-трёх шагах от ближайшего столика с фонариком на нём – чуть не налетел! Ведь секунду назад казалось, что сюда ещё топать да топать! Застыв на месте, Максим заново вбирал слегка ошарашенным взглядом обстановку. Стены и потолок остались всё такими же недосягаемыми, запредельными, но та часть зала, где расставлены были столики, и дальше – сцена с пюпитрами, стойками микорофонов и прочей музыкальной аппаратурой, были теперь реальными… Собственно, то на самом деле и был зал; а вот его циклопические размеры были всего лишь хитрой иллюзией, уловкой, украшения ради. Опять-таки тот человек, что только что летел-летел-летел навстречу Коюрову и не прибывал ни в росте, ни в ширине, был самым настоящим. Сейчас он находился почти что на расстоянии вытянутой руки от Максима. Стоял и широко улыбался. Халдей. Возможно – мэтр.

Удивительно – хотя, пожалуй, совсем неудивительно – обличьем своим он смахивал на человека-жука барельефов на дверных створках. Желтая рубашка, коричневый переливчатый не то фрак, не то лапсердак, с развевающимися фалдами, одновременно смахивающими и на крылья и на надкрылья. На лацкане белая бирка с крупными буквами, должно быть, для слабовидящих: «Андрей». Волосы надо лбом смешно встопорщены – похоже немного на антенны жука, а на затылке собраны в хвост. Аккуратная эспаньолка. Обаятельный оскал превосходных на вид зубов. Халдей Андрей.

– Здравствуйте! – прокаркал он праздничным тенорком. В самые золотые свои годы Коюров не так чтоб уж часто, но бывал в детских кафе, и там ему приходилось видеть затейников, выдававших себя за каких-нибудь гномов, эльфов или фей, в нехитром гриме и одеяних, подобранных по принципу «дёшево и сердито». Иные из «сказочных персонажей» подбегали и к юному Максимке, пытались забавлять. Андрей сейчас напомнил ему такого увеселителя. Только «прикинут» с куда большим тщанием – даже чересчур. И к роли своей, несмотря на эту дурашливую ухмылку, подходит слишком серьёзно. «Лицедей, мастер перевоплощения…» – неодобрительно отметил Максим.

– Мне только обед, – ответил на приветствие сухо, почти грубо.

– Позвольте вас проводить! – замахал руками «человек-жук» Андрей. – Следуйте за мной!

Словно в танце крутнулся на каблуках и, даже не оглядываясь на клиента, порхающей походочкой засеменил в дальний угол зала, по правую руку от эстрады с угрюмо стоявшими на ней инструментами – ударными, синтезатором, гитарами, двумя горбатыми разной высоты стойками микрофонов и двумя пюпитрами с небрежно, криво положенными на них стопками нотных листов.

– Живая музыка? – не слишком находчиво поинтересовался Коюров, когда они проходили совсем вплотную к сцене; у Максима даже проскочила сумасбродная мысль заглянуть в лист партитуры на ближайшем из пюпитров – но для этого пришлось хотя бы одной ногой ступить на возвышение.

– Да! Группа «Боттомлесс орифис», – через плечо радостно залопотал Андрей. – Лауреат конкурсов «Золотые клавиши» и «Жестяной барабан». Общегородская гордость! Играть начнут… э… – уже светящаяся дисплеем мобила словно по собственному хотенью выскользнула из рукава лапсердака (или фрака) ему в ладонь; он метнул на дисплей кинжально быстрый взгляд, – примерно через три с половиной часа! – и с таким же волшебным проворством телефон скакнул назад в рукав.