Олег Черепах - Убить Рудольфа Страница 8

Мне это не ново. Мои родители по утрам всегда обсуждали вечернюю ленту новостей, а за обедом мой отец произносил коронную фразу: «Жизнь хороша, и жить хорошо, а иначе пища не даст силу мышцам!». Моя мать с утра и до вечера напоминала: «Никогда не забывай мыть руки с мылом перед едой!». За долгую семейную жизнь они так и не поняли, что государство притворно надевает на двойников в зеркале маскарадные маски Коломбины и Пьеро.

Чувака с грибными спорами зовут Фрэд-химик. Полнолуние, пятница. Вообразите себе, что нефть закончилась, и до тех пор, пока не будет восстановлен агрокомплекс, всем придется в обязательном порядке жрать ГМО тоннами. Ну или представьте, что возле бизнес-центра началась «большая охота» за случайно угодившей в город и заблудившейся свинкой.

— Что ты так печешься об этих несчастных, правда? — спрашивает Фрэд. Я киваю головой.

Вот поэтому ноги несут нас туда, на попутной машине мы добираемся до мусорной свалки. Там, среди гари сжигаемых отходов и прочих «ништяков», посреди выброшенной мебели, гниющего тоннами картофеля и дрожжевого плесневелого хлеба мы найдем доказательств больше, чем может найти дотошный журналист, откомандированный за правдой.

— Отбросы, — говорит Фрэд сквозь медицинскую повязку, — мусор и бомжи — отбросы общественного потребления, самый прибыльный бизнес в карманах чиновников.

Уже готова наша фирменная упаковка, получена лицензия. Остается набрать этой мусорной субстанции, смешать в правильной пропорции все ингредиенты и приправить это запахом чайной розы, а потом продать потребителю, уверовавшему, что он избавился от этого дерьма в понедельник. Но нет! Уже в следующий вторник он получит наше отличное печенье в яркой красивой упаковке с девизом «СДОХНИ НА ЗДОРОВЬЕ!»

23 сентября 2016

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПАНК И ГОТИКА

«Я попытался разрушить мифы, которыми мы все живём… Я уверен, что человек завтрашнего дня — это человек, живущий без мифов. Наша беда, несчастье современных людей — одиночество…»

(итальянский кинорежиссёр Федерико Феллини, журнал «Films and Filming», июнь 1960 г.)

Одно время моя жизнь настолько напоминала шторм в океане, что я искал живой глоток звука в драйве британского рока и действительно его находил. Порой, прослушав до конца очередной альбом группы, снова неистово перематывал запись к началу. Помню, какие чувства бушевали в моем сердце, когда я слышал очередной гитарный риф и оглушительный бой барабанов. Причём мне было немного не по себе, я словно постоянно оглядывался, опасаясь, что кто-то из моих близких прервёт меня.

Именно тогда в голову закралась мысль по поводу интеллекта бактерий, поскольку было очевидным, что рок-музыка — психический вирус искусственного происхождения. Если бы стало возможным заразить им учителей нашей школы, тогда бы они смогли посмотреть на себя в другом свете.

Интеллект бактерий напрямую влияет на головной мозг человека. Во второй половине 20-го века были созданы антибиотики, призванные бороться с опасными болезнями. Именно антибиотики спровоцировали мутацию в интеллекте бактерий, живущих внутри человека. Наиболее заражаемой оказалась молодёжь.

И ещё один вопрос занимал меня. Кто убил художника Ван Гога? Споры не утихают до сих пор. Ван Гог скончался 29 июля 1890 года в местечке Овер-Сюр-Уаз от огнестрельной раны. И только в 21 веке американские детективы выдвинули версию, что художник был застрелен неким Рене, 16-летним жителем Овера. Смерть художника сверлила мой мозг не хуже зубной боли. Дело в том, что по соседству с нами проживал некий художник-пьянчуга. В его комнате висели разные картины, том числе копия с картины Ван Гога «Жнец». Всё свободное от написания полотен время художник нудно пиликал на скрипке так, что его пудель Ганс научился издавать «аццкие» ноты. И всё было бы ничего, если бы этот самый художник, однажды упившись в стельку, не взял и не повесил своего пса на общей кухне на обозрение всех соседей. Причем тут же он пытался с натуры нарисовать казнь своего «любимца». Будь у меня тогда револьвер!..

Когда мне исполнилось 16 лет, я с грустью ощутил, как мне не хватает моей маленькой сестры. Я импровизировал за роялем, наверное, это был авангард, точно не помню. И в этот миг моё воображение выхватило и впечатало навсегда образ моей несуществующей сестры, и как она, маленькая девочка, укутанная в плед, в своих путешествиях «бродит по зазеркалью» в лабиринтах магических снов. И в тот момент, когда выход почти найден, девочка превращается в демоницу с дымящимся кубком в руке. Нет, это уже не моя придуманная маленькая сестра. Это чудовище иного мира.

Я был тогда одинок, погружен в собственные мысли, о которых вы теперь знаете тоже, и совершенно отрезан от моего пути. Мне нужен был весь этот громыхающий рок, этот поток агрессивных частот, только он и мог показать мне свет в конце туннеля. Все эти рок-банды, наделённые убийственным зарядом, были для меня как старшие братья, хотя многие по жизни были бунтари и наркоманы; они словно протягивали мне перчатку с шипами с той неистовой готовностью, о которой и не подозревали мои реальные приятели-мямли. Так, прослушивая группу за группой, я наткнулся на «Sex Pistols» и «Сlash». Шёл 1992 год, именно их музыка в стиле «панк» изменила всю мою жизнь в дальнейшем.

Я нащупал ориентиры, внимательно всматриваясь в моих новых знакомых. Одним из них стал Дима «Сид» Спирин. Мы делили репетиционную базу с группой «Четыре таракана» на Драгомиловской, в бомбоубежище, неподалёку от Киевского вокзала. Помню, как во время репетиции мистическим образом на басовом комбике нарисовалась коричневая крыса, очевидно решившая «кайфануть» от вибрации низких частот усилителя. В своей книге «Тупой панк-рок для интеллектуалов» Спирин допустил ошибку, указав местом моего рождения Украину. Это не так. Я исконный россиянин.

Внезапно грянул октябрьский путч 1993 года…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Судьба музыканта.

Весёленькое времечко.

Я пошёл туда, где толпились люди. Уютный арбатский дворик не вмещал всех. Позади себя я будто оставил всё, ну почти всё: своё советское прошлое, иллюзии, жаркое черноморское солнце и море, даже любимую, ночные сидения у костра и дальние поезда, и по-настоящему хорошее, и ужасно плохое — я позабыл теперь обо всём. Взял только гитару, документы, деньги и амулет. Слышались автоматные очереди и глухо с интервалом — взрывы. Это танки били прямой наводкой по Белому Дому. В какой-то момент я поднял голову, и нависшее гарью небо закружило падающими осенними листьями. Люди вели себя по-разному. То и дело кто-то толкал, но теперь это было естественно. Меня будто что-то держало среди этих незнакомых людей. Чувство тревоги, размноженное меж всеми.

— Гляди, — сказал Вовка, — мне вручили листовку. Он выцепил меня из толпы.

— Видишь? Это про путч.

— Да. Итак, всё понятно.

— А что у тебя с гитарой? — я тупо посмотрел на гриф и только сейчас понял, что потерял чехол от гитары.

— Я тут видел парня, — сказал Вовка, — прямо твой индейский профиль.

— Ну? — я огляделся.

— Его уже здесь нет. А на гитаре ты не хочешь что-нибудь революционное сыграть?

Я стоял и молчал.

— Олег, что с тобой?

— Не знаю, туплю.

— Хочешь сигарету? — Вовка достал из кармана пачку сигарет «Marlboro» и протянул мне.

После того, как мы с Вовкой и ещё одним приятелем попали под летящие пули и чудом уцелели в этом хаосе, мир показался удивительно наполненным событиями и жизнью. Совсем рядом мы услышали разговор.

— Это что у тебя за повязка на рукаве? Ты за какое знамя? — спросил афганец.

— За какое? За «триколор», — с гордостью ответил интеллигентный с виду старик.

И тут к Вовке подошёл «карлик-нос», он работал в цирке на Цветном бульваре, мы его сразу узнали.

— Вы не видели моего пса? — деланная доброжелательность на его лице вдруг куда-то исчезла, стала тревожной и недоброй.

В следующий момент мы выбрались на Арбат, ближе к «стене Цоя». Менты не обращали на нас никакого внимания. По тротуару под уздцы вели раненую пегую кобылу. Лошадь проковыляла совсем рядом, и было видно, как стекающая струйкой кровь оставляет на асфальте неровный след. Лошадь вдруг остановилась, повернула в мою сторону голову и посмотрела на меня глазом, похожим на спелый севастопольский каштан, и там внутри, пусть ещё совсем далеко, мерцали мартовские звезды 2014 года.

Неожиданно я увидел себя в белом тумане, звенящая тишина наполнила всё вокруг: там стоял мой двойник, совсем маленький, мы стали вести немой разговор.

— Тебе не убежать, никуда не деться из 90-х, — сказал он, — потом всё изменится, но не сейчас.

Мой двойник закурил сигарету, и туман рассеялся, а я снова очутился на Старом Арбате среди людей.