Дэвид Гоулмон - Потрошитель

Дэвид Гоулмон

Потрошитель

David Lynn Golemon: Ripper

Copyright © 2012 by David L.Golemon. Published by arrangement with St.Martin's Press LLC. All rights reserved.

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство «Э», 2017

Моей внучке Кире – самому прекрасному цветку.

…на безлюдных улицах Лондона

В глухой ночи пробуждается призрак прошлого,

Стремясь терзать…

…И помните, друзья,

На реальность можно закрыть глаза,

Но не на память…

Пролог

8 ноября 1888 года

Лондон, Уайтчепел.

Мэри Джейн Келли стояла молча, неподвижно, а мужчина, сидевший на шатком стуле в темном углу ее убогой квартиры с двумя кроватями, не сводил с нее глаз. Масляная лампа тускло горела как раз на ее стороне маленькой комнаты, поэтому Мэри могла ясно разглядеть лишь лакированный белый верх дорогой обуви сидевшего. Богато украшенная трость невидимого гостя стояла между ступнями и шевелилась только когда этот человек с акцентом говорил по-английски.

Мэри всеми силами старалась контролировать дыхание, чувствуя, как мужчина, сидя в адской темноте, оглядывает ее. Но ее лишал присутствия духа голос элегантно одетого человека – казалось, она слышит Серого Волка из слышанного в далеком детстве стишка. Она чувствовала, как ярость бурлит под внешней любезностью этого человека, как темнота буквально пышет его ненавистью.

– Ты так прекрасна, дорогая моя. Может, споешь какую-нибудь приятную песенку из своего детства? Это поможет мне остудить кровь.

Он впервые моргнул, и Мэри увидела блеск его глаз. Поначалу она решила, что это всего лишь игра воображения, но потом глаза вспыхнули снова, и на сей раз Мэри убедилась, что видела желтое и красное кольца вокруг черной бездны его зрачков, самых больших из всех, какие ей доводилось видеть.

Мэри зажмурилась. В страхе начала подергивать белый льняной фартук – она всегда надевала его поверх одной и той же траченной молью юбки и блузки, которую носила не меньше четырех дней в неделю. Открыла рот, чтобы исполнить просьбу гостя, но от страха всякая память о веселых детских песенках вылетела из головы. Снова попыталась запеть, прозвучали первые слова:

– Падает… Лондонский… мост…

Ее надтреснутый неуверенный голос оборвался, Мэри всхлипнула и тут же зажала правой рукой рот, чтобы удержать вопль, рвущийся из стиснутого горла.

В тускло освещенном дальнем углу блеснул металл, потом словно по волшебству появилась золотая монета. Она мерцала в слабом свете лампы. Мэри вспомнила, что не раз видела такие в питейных заведениях на улицах Уайтчепела. Это был американской чеканки «двойной орел» – двадцать долларов.

– Полагаю, она убедит тебя помочь мне усыпить зверя, просыпающегося у меня в душе. Пой хорошо и получишь еще две таких же в конце нашего… занятия.

При слове «занятие» по нежной коже шеи и спины Мэри побежали мурашки. Она поняла, кто у нее в квартире. Весь Лондон был в ужасе от того, что творил этот человек в прошедшие месяцы. Перевела взгляд с блестящей монеты на дверь. Шпингалет был задвинут, и Мэри поняла, что не успеет открыть дверь до того, как этот человек на нее набросится. Открыла рот, чтобы снова запеть, но оттуда раздался лишь всхлип громче предыдущего.

Монета исчезла, и этот человек издал такой звук, от которого Мэри Келли съежилась. Такой зверский, что она едва не лишилась сознания. Низкий рык из самой глубины горла безликого человека. Она стояла, закрыв глаза.

– Ладно же, – эти слова прозвучали гораздо резче предыдующих. – Видимо, пора завершать наше дело! – Трость шевельнулась между ступнями мужчины, потом ее наконечник трижды стукнул о пол. – Можешь раздеваться, моя дорогая.

В конце этого требования слово «дорогая» прозвучало сквозь рычание, словно к ней обращался волк из темноты давным-давно мертвого леса.

Мэри первым делом сняла фартук и позволила ему упасть на пол. Услышала, как этот человек вынул что-то из нагрудного кармана, и поняла, что он держит в руке листок бумаги.

– Нет-нет. Складывай одежду. Аккуратность это добродетель, дорогая моя, – добродетель!

Выкрикнутое последнее слово заглушило невольный вскрик Мэри, когда она нагнулась и торопливо подняла фартук.

– У тебя есть врач, который оберегает тебя и твоих… коллег от венерических заболеваний и проблем, которые могут возникнуть из-за нежелательного зачатия?

– Да, доктор Фриментл, – прошептала Мэри и еще больше ослабела от этих слов.

– Ты в положении?

– О, – простонала она сквозь слезы.

– Ты в положении? – спросил он снова с низким, усиливающимся рычанием.

– Да, – ответила Мэри и крепко зажмурилась.

Мужчина внезапно встал в темноте и снова попал под тусклый свет. На сей раз блеснула не золотая монета, а хромированное лезвие большого ножа, при виде которого у Мэри Келли замерло сердце.

Последующие двадцать минут были ожесточеннее всех нападений, совершенных в Уайтчепеле летом и осенью.

Джек-потрошитель был не из тех убийц, которых газеты называют педантичными. Это нападение символизировало ожесточенность наступающих времен и вело к появлению легенды, которая будет не давать человечеству покоя еще целое столетие.

Кровь хлестала из плоти Мэри Келли, привлекательной брюнетки, не имевшей никаких врагов, кроме домовладельца; ее кромсали, рубили, пока молодая женщина не потеряла человеческий облик.

За стенами убогой квартиры в Уайтчепеле с реки поднимался густой туман…

Человек наблюдал, как полицейские вошли в маленькую комнату, ставшую местом самого ужасного преступления, какое только знал Лондон, и вышли из нее. Видел знакомую фигуру старшего инспектора муниципальной полиции, вышедшего из маленькой квартиры. Высокий человек и его постоянный спутник протиснулись сквозь толпу любопытных зевак, собравшихся после того, как в одиннадцать часов утра было обнаружено тело Мэри Келли. Подойдя к старшему инспектору, эти двое увидели, что после осмотра трупа он чувствует себя явно неважно. Инспектор собрался с мыслями и наконец заметил вблизи человека в твидовом костюме и его спутника.

– Опять вы двое, – сказал полисмен, гневно взглянув на них. – Должен спросить, джентльмены, что вы делаете на месте преступления, где я работаю?

– Инспектор Эбберлайн, – приветствовал его высокий, сняв шляпу-котелок. – Что мы имеем здесь? – спросил он, осмотрев сначала собравшихся местных жителей, а затем и дом.

Фредерик Джордж Эбберлайн сердитым взглядом окинул этого человека с ног до головы и пришел в еще большой гнев. Взял его за руку и отвел от зевак, не обращавших внимания на этих троих, потому что из убогой квартиры уже выносили тело. Эбберлайн взглянул на прикрытые останки и поежился, когда из-под простыни неожиданно свесилась обнаженная рука жертвы.

– Мое сотрудничество с вооруженными силами ее величества не будет продолжаться, пока я не получу объяснений вашего интереса к этому и другим убийствам, вам понятно, полковник?

Полковник Альберт Стэнли остановился и высвободил руку из сильных пальцев инспектора. Бросил на уступавшего ему в росте детектива взгляд, недвусмысленно говорящий, что тот ведет себя грубо. Огляделся, потом полез во внутренний карман пиджака, вынул запечатанный конверт и протянул его инспектору.

– Надеюсь, это будет достаточным объяснением.

Старший инспектор, занимавшийся делом Потрошителя с самого начала, перевернул конверт и взглянул на охраняющую документ печать. При виде двух одинаковых, глядящих друг на друга львов Эбберлайн на секунду прикрыл глаза. Потом открыл их и быстро сломал сургуч. Вынул из конверта единственный лист бумаги и прочел сообщение. Оно было кратким и деловым.

Старший инспектор Фредерик Эбберлайн!

По прочтении сего приказа вам надлежит оказывать полное содействие полковнику моей верной Черной стражи[1] Альберту Стэнли в вопросах, касающихся происшествий в Уайтчепеле. Для полной ясности добавлю, что вам надлежит снабжать полковника всеми сведениями относительно тех двух дел, которыми вы занимаетесь. Его распоряжения можно считать моими и правительства ее величества.

Ее королевское величество

Виктория.

Прочтя текст на превосходной бумаге, полицейский сложил листок и вложил его в конверт. Хотел было положить письмо во внутренний карман пиджака, однако невысокий человек, стоявший рядом с полковником, протянул руку и взял приказ из пальцев инспектора. Затем положил его себе во внутренний карман.

– Прошу прощения, инспектор, но это письмо предназначалось только для ваших глаз. Не сообщайте ничего коллегам – официально ее величество не требовала от вас сотрудничать с вооруженными силами. Вы не читали этого письма и даже не видели его. Это понятно?