Vita Nostra. Работа над ошибками - Дяченко Марина и Сергей Страница 10

Они не касались друг друга. Даже пальцем или рукавом. Даже на крутых улочках. Между ними всегда был воздух, расстояние в несколько ладоней, только тени переплетались на блестящем булыжнике. Только шлейфы запахов сливались в осеннем воздухе.

– Над этими крышами хорошо летать, – сказала Сашка, любуясь закатом с высокой террасы над городом.

– Да, на глиссаде, – отозвался он со знанием дела. – Когда низкое солнце и малая облачность. Очень красиво.

И Сашка опять засмеялась.

Уже стемнело, когда они приземлились за столик на открытой террасе кафе в самом центре. Под полосатым навесом горели свечи и цвели розы, как если бы дело происходило не в захолустной Торпе, а в Париже в его лучшие годы. У Сашки гудели ноги и шумело в ушах, будто после восхождения на высоченную гору.

Официантка появилась из-за стойки, расплылась в улыбке при виде Ярослава и тут же уставилась на Сашку, будто не понимая, как молодой красивый пилот может ужинать в компании бледной девушки в потертой куртке. Поджав губы, выложила на стол меню в черной сатиновой обложке.

Ярослав, легко склонившись к Сашке, развернул меню, одно на двоих, и они замерли, почти касаясь головами, как дети над книгой волшебных сказок. Сашка не могла разобрать ни строчки – она читала запах его одеколона, кожи и волос, а заодно читала ближайшее будущее: если она сейчас привалится к нему плечом, он обнимет ее, будто они сто лет знакомы. Если она его поцелует прямо здесь, за столиком, у всех на виду…

Сашка задрожала. Ничего подобного она раньше не испытывала: с Костей было по-другому. С Егором было совершенно иначе.

Задержав дыхание, она накрыла ладонью его руку с длинными пальцами. Потянулась к нему, и он потянулся навстречу…

«Кого вы будете убивать, если я стану плохо учиться?» – спросила она недавно у Фарита Коженникова, и тот ответил: «А ты осмелела…»

– Что случилось? – выражение его глаз моментально изменилось.

Сашка убрала руку. Отодвинулась, глядя теперь уже с ужасом.

– Саша?! – он ничего не понимал. И она не могла объяснить ему.

– Ярослав, – Сашка встала, преодолевая спазм в горле. – Прости меня, пожалуйста. Я не могу с тобой больше видеться. И мы не должны быть вместе. Прости.

Официантка наблюдала с насмешливым удовлетворением.

Наступала совсем осенняя ночь, прохладная и сырая. Липы на улице Сакко и Ванцетти за прошедшие годы стали больше, но и дряхлее, их листья рано начинали желтеть.

– Нет, Фарит, – на бегу Сашка глотала слезы. – Хорошая попытка… но нет. Мне плевать на его судьбу. Это чужой человек, еще утром я понятия о нем не имела…

Окна общежития освещались одно за другим – «корабль-призрак» оживал. Сашка вошла в холл, ощетинившись, заранее готовая дать отпор ненужным вопросам и даже косым взглядам, но в холле по-прежнему было пусто. В отдалении играла музыка – еле слышно.

Спотыкаясь на ступеньках, Сашка поднялась на третий этаж. Не сразу попала карточкой в прорезь электронного замка. Щелкнула выключателем. В электрическом свете комната показалась даже уютной, сюда можно пригласить другого человека, мужчину, и будет тепло и хорошо, как дома, спокойно, естественно…

– Нет! – она была готова биться головой о стену, лишь бы вышибить эти мысли. – Я буду учиться и так! У меня отличная мотивация, не надо ничего добавлять, Фарит! Никого!

Она задернула шторы и вытащила планшет из своего рюкзака; Сашка помнила еще времена, когда в Торпе не было мобильного покрытия, а сенсорный экран казался диковинкой и чудом. Стерх наспех обучил ее пользоваться девайсом, впрочем, ничего сложного в этом не было.

«Пн-Вс, 6–00 – интенсивная физическая нагрузка, зал. 8–00 – работа над ошибками, самоподготовка. Вт 14–00, Пт 18–00 – аналитическая специальность, инд. Ауд. 1. Пн-чт 18–00, ПТ 14–00, Сб 16–00 работа над ошибками, инд. Ауд 14».

Это, по крайней мере, понятно, подумала Сашка. Это похоже на мою жизнь… на то, что я привыкла считать жизнью. Ну что же, для душевного спокойствия мне нужно, чтобы не оставалось свободного времени. Ни секунды. Не думать о Ярославе. Не думать о белом медведе…

Она вспомнила тот вечер на набережной, когда ее мама впервые встретилась с Валентином. Только сейчас Сашка по-настоящему поняла, что тогда случилось с мамой: она увидела алые паруса на сером горизонте. Из морока повседневной, привычной суеты явился мужчина, к которому тянет будто магнитом, освещенный изнутри, родной и понимающий, и вообще непонятно, как люди могут быть настолько созданы друг для друга; Сашка скрипнула зубами, вспоминая, что было потом: сердечный приступ у Валентина, появление его жены, отрешенное лицо мамы с погасшими, безнадежными глазами.

И как он потом приехал. И как добивался. И просил прощения, и развелся с женой, и…

Стукнули в дверь снаружи. Сашка подпрыгнула на месте и задрожала: он не послушал, решил объясниться, отыскал Сашку, неужели сейчас она его увидит?!

Она прокралась к двери и осторожно, будто боясь обжечься, посмотрела в глазок; напротив стоял Денис Мясковский. Однокурсник. Сашка вытерла пот со лба: отхлынул страх. Навалилось разочарование.

– Что надо? – спросила она через дверь.

– Открой, – отозвался Денис. – Чего боишься?

Сашка щелкнула замком и распахнула дверь, но осталась стоять на пороге, загораживая вход.

– Деня, мне надо учиться. Говори, зачем пришел, и уходи.

– Как это ты, – сказал Денис немного растерянно, – с места в карьер… Я уже и забыл, какая ты бываешь злая… Где тебя носило целый семестр?

– Четырнадцать лет, – сказала Сашка сквозь зубы. – Четырнадцать с половиной лет меня где-то носило, но спасибо, что спрашиваешь.

Денис переступил с ноги на ногу, будто Сашка вогнала его в ступор. Помолчал, деликатно кашлянул:

– Наши собрали тебе немного денег. Типа, подъемные.

– Что?!

Он вытащил из кармана бумажный конверт:

– Давай только не через порог, примета плохая.

Сашка попятилась. Денис ступил в комнату, протянул конверт, Сашка смотрела непонимающе.

– Мы же не враги, – тихо сказал Денис.

На первом этаже нового общежития размещался, оказывается, тренажерный зал – с беговыми дорожками, мячами и штангами, с железными монстрами для всех групп мышц и зеркалами вдоль стен. Рядом, за низкой перегородкой, оборудовано было что-то вроде буфета: столы со стульями, барная стойка, кофемашина. Сашка остановилась на пороге, в последний момент не решившись сделать шаг, – ей снова показалось, что их взгляды растаскивают ее на части, размывают, будто столб дыма.

– Заходи, – Аня Бочкова помахала ей рукой как ни в чем не бывало.

Лиза Павленко, ни на что не отвлекаясь, продолжала равномерный бег по черной тренажерной дорожке. Остальные студенты группы «А» четвертого курса, полтора десятка человек, сидели у стойки, как в баре, и за столиками, как в кафе, но ни еды, ни выпивки перед ними не было – зато перед каждым лежал планшет либо смартфон с большим экраном.

Ни на кого отдельно не глядя, Сашка подошла к свободному столу, положила на столешницу конверт с деньгами:

– Ребята, спасибо, но мне не надо.

– Это в долг, – сказал Андрей Коротков. – Вернешь потом. Нам-то степуху платят каждый месяц, а тратить в общем-то не на что. А ты приехала в одних штанах…

– Купи себе трусов и лифонов, – сказала Лиза с беговой дорожки. Голос ее прозвучал ровно – дыхание совсем не сбилось. Сашка посмотрела на нее внимательнее – это была Лиза, несомненно, привычно, в своем репертуаре.

Она прошлась взглядом по лицам – нет, они изменились, конечно. Чуть больше, чем меняется человек в двадцать лет после семестра тяжелой учебы. Но они не казались… функциями. И на строгих судей, призывающих к ответу, они тоже не были похожи.

– Надо же, – сказала она, не успев прикусить язык. – Я думала, после экзамена вы станете…

И замолчала.

– Как роботы? – ухмыльнулась Юля Гольдман. – Как манекены?