Яна Ясинская - Голодные игры: Из пепла (СИ) Страница 12

- Госпожа Президент вообще хотела, чтобы Питер остался при ней в президентском аппарате, но он… - Эффи жестом пытается завершить свою мысль.

-… выбрал меня, - «услужливо» подсказываю я.

- Да. Выбрал тебя, - вполне серьёзно соглашается она, и тут же добавляет. – Хэймитч сказал, что ты уезжаешь с Гейлом?

Язык бы отрезать этому Хэймитчу!

- Не никуда не с кем я пока не уезжаю!!! – рычу про себя я. – И что за дурацкая привычка приписывать мне то, чего я не говорила.

***

Злая и обиженная иду в пекарню. Обнаруживаю на столе большую тарелку свежевыпеченных сырных булочек. Спасибо, что этот беглец-предатель хоть позаботился о моём завтраке. Жую булку и жалею себя.

Долго злиться на Пита не получается. Я уже отчаянно скучаю по нему. Прекрасно понимаю, почему он это сделал. Хочет дать мне время принять решение без какого-либо давления со стороны. Точнее - он просто не хочет присутствовать при этом.

Ему больно.

Потому что даже мой верный терпеливый Пит не каменный.

Срываюсь.

Нет! Ну не дурак ли?! А?! Неужели он не понимает, что решение уже давно было принято. Не сегодня, не вчера, и даже не неделю назад… Она было принято в то день, когда мы с Питом вернулись в родной Дистрикт с первых "Голодных игр". Я до сих пор помню этот щемящий душу момент. Гаснут телекамеры. Толпа расходится. И мальчик с хлебом выпускает из своих рук мою ладонь…

***

Мы встречаемся с Гейлом после обеда.

- Ты уже приняла решение?

- Зачем я тебе, Гейл?

Такой постановки вопроса он явно не ожидал.

- Я хочу прожить с тобой всю свою жизнь.

Честный ответ.

- Я не хочу иметь детей и семью, - не менее честно признаюсь я.

Как и прежде я не желаю рисковать в этом вопросе. Гейл осторожно приобнимает меня. Он не воспринимает мои слова всерьёз.

- Страх потерь пройдёт, Кискисс. Обещаю. Время лечит.

Возможно. Но не нас, тех, кто прошёл арену "Голодных игр". Не веришь мне - спроси у Хэймитча, который до сих пор заливает это "время" бутылкой и боится спать в темноте.

- Нет. Не лечит, - отстраняюсь я. – Со мной не просто, Гейл. Ты даже не представляешь насколько. Ты замечательный. Я не хочу ломать тебе жизнь.

Гейл невесело усмехается.

- Пит, значит, не такой замечательный. Ему жизнь ломать можно?

- Пит – это Пит, - уклончиво отвечаю я, прекрасно осознавая, что только Пит может вынести и принять меня такую, какая я есть. Израненную, с обожженной душой и, что уж греха таить, с жутко расшатанной нервной системой.

- Может, ты просто не хочешь оставлять его? – в голосе Гейла звучат ревнивые нотки. Он словно бросает мне вызов.

- И это тоже.

- Но это не любовь! – взрывается Гейл. – Это жалость! Сострадание! Привычка! И это…  Китнисс, это унижает… В первую очередь его - Пита.

Как же плохо он меня знает. Я смотрю на своего старого друга и внезапно осознаю, что при всей его любви ко мне, Гейл, не понимает меня так, как Пит. С полуслова. Он не видит той огромной зияющей раны в моей душе. Раны, похожей на Луговину. Но не на ту Луговину - зелёную поляну, поросшую луговой травой. А на нынешнюю - мрачную и неприятную. Перекопанную машинами Гейла, погрязшую в болотистой грязи. Хранящую в себе сотни сломанных человеческих судеб. И я совсем не уверена, что у Гейла хватит сил и терпения быть рядом со мной всё то время, пока эта рана не затянется. Да и затянется ли она вообще когда-нибудь? Откровенно говоря, я в этом сильно сомневаюсь.

- Так ты поедешь со мной? Дашь шанс нам обоим начать жизнь с чистого листа? - настойчиво переспрашивает Гейл. - Я люблю тебя, Кискисс. И всегда любил. Поезд отправляется в 11.30. В понедельник. Я буду ждать тебя на перроне. Вне зависимости от твоего решения. Обещаешь, что придёшь?

- Да, - шепчу я.

***

Жаркое полуденное майское солнце. Не хочу в такой день сидеть дома. Одна. Без Пита. Раньше я хоть могла пооколачиваться возле него в пекарне, а сейчас… Гейл весь в работе. Уже начали рыть первый котлован под фабрику. Им надо успеть завершить работу до вечера воскресенья. Хэймитч в запое. Эффи в делах. Так что я снова одна. Хотя нет.. не совсем.

- Мяу!

Лютик! Опять этот прожорливый облезлый скотина просит жрать! Заглядываю в холодильник. Пусто. Ну конечно, Пита дома нет два дня, так кто бы купил продукты! Я растяпа!

Решаю поохотиться. Лютик с наглой рожей сидит на кухонном столе и всем своим откормленным видом даёт мне понять, что полностью поддерживает моё начинание. Этот кабан явно не против полакомиться требухой.

Беру лук. Слегка поколебавшись, всё же обуваю мягкие удобные охотничьи ботинки, сшитые Цинной. Я их берегу. Не хочу лишний раз пачкать грязью изуродованной Луговины, но и перспектива идти в другой – куда менее удобной  обуви - тоже не радует. Что ж, попробую пробраться к лесу по краю поляны, где поменьше грязевой топи.

По дороге прохожу мимо руин своего старого дома. Надо признать – печальное зрелище. Наверное, этот дом, как и моя жизнь, как и Луговина – наглядное доказательство того, что смерть, как ни крути, всё же в конечном итоге одерживает верх над жизнью.

Похоже, есть раны, которые не затягиваются.

Я прибавляю шаг, поворачиваю за угол и… Застываю на месте, отказываясь верить собственным глазам. Откуда-то изнутри меня вырывается не то всхлип, не то вскрик. Ноги подкашиваются сами. Я, ошарашенная и шокированная, без сил оседаю на дорогу.

Вместо изуродованной, перекопанной машинами Гейла поляны-могильника, я вижу перед собой сверкающую в лучах солнца безумно красивую золотисто-зелёную Луговину, от края до края усыпанную пронзительно жёлтыми одуванчиками.

========== 14. Д'ома ==========

На привокзальных часах уже 11.20. Я с трудом пробираюсь сквозь толпу пассажиров. Гейл стоит на перроне. Ждёт меня. Выцепляет взглядом. Поворачивается.

Останавливаюсь. Мы стоим в трех метрах друг от друга. Мимо нас то и дело снуют грузчики, военные, пассажиры. Губ Гейла касается понимающая улыбка. Не выдерживаю. Подхожу и порывисто обнимаю его.

- Я запомню тебя такой навсегда, - хрипло шепчет Гейл. – Всё правильно, Кискисс. Всё правильно.  Я знал, что ты поступишь именно так.

***

За окном  поезда, словно в убыстренном кино, мелькают весенние пейзажи. Лес уже покрыт зелёной дымкой. Весна полностью вступила в свои права.

Меня не было в Дистрикте-12 почти неделю. Время в Капитолии промчалось довольно быстро: едва успел переделать все дела, которые поручил мне мэр. Но в душе это же самое время тянулось с мучительной бесконечностью. Все мои мысли до сих пор занимает один лишь вопрос: что меня ждёт по возвращению домой?  Точнее – кто. Да и ждёт ли?

До деревни Победителей с вокзала полчаса ходьбы. Но я преодолеваю дорогу значительно быстрее. Против моей воли ноги сами несут меня. Сердце бешено стучит. Пусть уж лучше горькая правда, чем сводящая с ума неизвестность, все эти дни съедающая меня изнутри.

Входная дверь заперта. Нерадостный знак. Открываю её своим ключом, вхожу в прихожую. Тихо и пусто. Дорожная сумка незаметно с грохотом вываливается из рук. А я то, дурак, в призрачной надежде на чудо, не удержался и привёз из Капитолия подарки Китнисс. Без сил сажусь в кресло. Закрываю глаза. Гнетущая тишина дома просто убивает меня.

- Всё правильно, Пит Мелларк. Всё правильно. "Голодные игры" закончились. Жизнь вернулась на свои места. И в жизни Китнисс тебе, как не было раньше, так и нет места сейчас. Знай своё место, сын пекаря.

А ты придешь к тому дереву у реки?

Где мертвец кричал своей возлюбленной "Беги!"

Странные вещи случаются порой

И будет не так странно

Если в полночь у виселицы мы встретимся с тобой.

В памяти непрошенной гостью воскресают слова из любимой странной песни Китнисс. Её тихий мелодичный голос, словно издалека касается моего сознания. Чувствую себя тем самым мертвецом. И даже немного завидую ему. По крайней мере, он точно знает, что любим.

А ты придешь к тому дереву у реки

Где я просил тебя бежать, чтоб были свободны мы?

Странные вещи случаются порой