Магистраль вечности - Саймак Клиффорд Дональд Страница 12

— Добровольно или нет, но вы отправитесь с нами. Оба.

— Не думаю, — сказал Коркоран, — что мне хотелось бы остаться здесь, на пространстве нескольких актов в пределах замкнутого сегмента времени.

— Удивительно, как все обернулось, — произнес Дэвид задумчиво, будто беседуя сам с собой. — Я имею в виду состав нашей семеечки. Хорас, твердолобый, практичный хам, организатор и интриган. Эмма, наша плакальщица, наша совесть. Тимоти, книжный червь. Инид, мыслитель. И я, бездельник, паршивая овца, в сравнении с которой все прочие могут считать себя образцом добродетели…

— Постойте, постойте, — сказал Бун. — Инид — мыслитель?! Мне даже почудилось, что вы как бы подчеркнули это слово, придавая ему особое значение.

— В эпоху, откуда мы родом, — ответил Дэвид, — у людей наконец-то появился досуг, чтобы думать. Исчезла нужда надрываться ради хлеба насущного или продвижения по службе. Человечество добилось такого прогресса, что перестало его ценить. И многие, располагая временем в избытке, обратились к размышлению.

— К философии?

— Нет, к размышлению ради размышления. Ради того, чтоб убить время. Притом такое занятие стало пользоваться высоким уважением. Бывало, что размышление приводило к рождению новых больших идей, и тогда их обсуждали подробнейшим, предельно вежливым образом, но применять идеи на практике — нет, ни под каким видом. Мы устали от отсутствия реализации собственных идей. А размышлять можно бесконечно. Можно провести в размышлениях всю жизнь так нередко и случалось. Не исключаю, что именно тут и кроется причина, отчего многие склонились к принятию концепции бесконечников и с готовностью согласились на превращение в ячейки бестелесного разума, в мыслящие единицы, не стесненные путами биологических тел.

— Сейчас это у вас прозвучало почти одобрительно, словно вам по душе программа, предложенная бесконечниками.

— Отнюдь нет, — заявил Дэвид. — Я просто пытаюсь обрисовать ситуацию, как она сложилась для большинства.

— Ну а Инид?..

— С ней, пожалуй, дело обстоит иначе. Скажу так. Тимоти — политик, изучающий прошлое человечества в поисках изначальных, основополагающих ошибок нашей культуры и в надежде, что будущие остатки биологической расы сумеют с помощью этого анализа создать новую культуру, которая даст им лучшие шансы на выживание. А Инид намерена путем дедукции наметить для этой культуры независимый сценарий развития, дать ей своего рода путеводную нить. Конечно, все это имеет смысл лишь в том случае, если хоть какая-то часть человечества сохранит прежнюю биологическую природу. Оба они, и Тимоти и Инид, выступают в роли первопроходцев, открывающих нам новые пути. Со временем им, быть может, действительно удастся создать новую модель человека и человечества.

«А вот и Инид, легка но помине», — сообщил Генри.

Трое мужчин слезли с оградки и уже стоя поджидали ее.

— Церемония скоро начнется, — сказала она, подходя.

— Генри тоже здесь, с нами, — сообщил Дэвид.

— Прекрасно, — откликнулась она. — Значит, присутствуют все без исключения. Даже Колючка и тот только что прикатился…

Они зашагали к дому — Коркоран с Дэвидом впереди, Бун рядом с Инид. Взяв его под руку, она заговорила тихо и доверительно:

— У нас не было времени сколотить гроб. Просто завернули тело в тонкую белую ткань, а Тимоти нашел кусок парусины, и мы с Эммой смастерили из нее саван. Больше мы ничего не придумали. Хорас по-прежнему в смятении. Он считает, что надо убираться отсюда, и чем скорее, тем лучше.

— А как по-вашему?

— Он, наверное, прав. Вероятно, действительно надо. Но как же не хочется покидать этот дом! Он служил нам пристанищем так долго… Да, а похоронить Гэхена решили за домом, у подножия старого дуба.

— Вы, видно, любите деревья?

— Да, люблю. И что тут необычного? Многие разделяют эту мою любовь. Вас удивит, если я скажу вам, что деревья придут нам на смену? Они переживут нас и займут наше место.

Бун рассмеялся:

— Утонченная гипотеза! Самая изысканная из всех, какие мне доводилось слышать…

Инид не ответила, и путь продолжался в молчании. Только у самого дома она показала рукой направо:

— Вот и времялеты. Уже на старте и ждут седоков…

И впрямь на лужайке перед домом выстроились все три аппарата — два малых на ближних позициях, а чуть подальше большой ковчег, служивший жильем пропавшему Мартину.

— Вы, как и ваш друг, отправитесь вместе с нами, продолжала она. — Интересно, кто-нибудь догадался уведомить вас об этом? Надеюсь, вы не против. Жаль, конечно, что вас угораздило впутаться в наши передряги…

Бун ответил угрюмой шуткой:

— Не отказался бы от таких приключений ни за что на свете…

— Вы это серьезно?

— Сам не знаю. Вернее, знаю одно. Если вы улетаете, то лучше уж я полечу с вами, куда бы вы ни отправились, чем останусь здесь, под куполом, на веки вечные…

Коркоран с Дэвидом повернули налево в обход дома.

— Сразу после похорон, — сказала Инид, — мы соберемся все вместе и окончательно определим курс действий…

Откуда-то из-за дома донесся пронзительный скрежещущий визг. На мгновение визг прервался и сразу же возобновился — терзающий слух, леденящий душу вопль, с каждой секундой поднимающийся выше и выше, почти за пределы слышимости.

Бун бросился на вопль и сам неожиданно всхлипнул на бегу: этот звук стискивал горло, подавляя все чувства, кроме ужаса. И все-таки он бежал и почти завернул за угол, когда что-то тяжелое и стремительное налетело на него и опрокинуло. Он покатился кубарем по траве и остановился, лишь уткнувшись в заросли шиповника.

Выбираясь из колючих кустов на ровное место, он опять упал, теперь уже носом в грязь. Грязь была липкая — одной рукой он счищал ее с лица, другой пытался освободиться от кустов, что оказалось тоже не так-то легко: острые твердые шипы впились в одежду и отцепляться никак не желали.

Как только удалось снять грязь хотя бы частично, он увидел Эмму, которая мчалась во весь дух к времялету Мартина. Вслед за ней бежали другие — сколько, было не сосчитать, может и все, — и бежали стремглав, будто сам дьявол гнался за ними по пятам. «Не иначе как Эмма, — мелькнула мысль, — сбила меня с ног…» Он рванулся, выдираясь из кустов, но не тут-то было: упрямый цепкий отросток держал за штанину мертвой хваткой, и осталось лишь сесть на землю лицом к дому.

Из-за дома выдвигалось нечто непредставимое. Расскажи ему кто-то другой, он не поверил бы, что такое возможно: будто ожила паутина поперечником футов в двенадцать, если не больше. Паутина беспрерывно пульсировала, и по каждой из составляющих ее тончайших нитей проносились, мерцая и искрясь, вспышки энергии — Буну подумалось, что это энергия, хотя поручиться было нельзя. За переплетением нитей виднелось зеркало или какой-то диск, а может быть, глаз. Удалось различить, хоть и смутно из-за ярких вспышек энергии, механические придатки, уже устремившиеся наружу и вниз, прямо к сидящему на земле человеку. По паутине были разбросаны и какие-то другие детали, но об их форме и назначении нечего было и гадать.

— Бун! — раздался крик. — Бун, дуралей, бегите, спасайтесь! Я подожду вас…

Он вскочил как ужаленный, отодрав наконец штанину от куста. Повернулся к времялетам — на лужайке осталась лишь одна из малых машин. Люк был открыт, рядом с люком стояла Инид.

— Бегите, бегите, — повторяла она. — Бегите!..

И он побежал, как не бегал никогда в жизни. Инид уже забралась во времялет и подавала ему изнутри отчаянные знаки. Достигнув люка, он прыгнул туда с разбегу, но зацепился ногой за край и упал неловко, навалившись на Инид.

— Пустите, олух! — прошипела она.

Он кое-как скатился набок. Люк с лязгом закрылся, В последнюю секунду Бун сквозь щель еще раз увидел паутину, почти накрывшую времялет. Инид старалась дотянуться до мерцающей в носовой части аппарата панели управления. Бун тоже пополз вперед — но внезапный толчок пришпилил его к полу, а вслед за толчком навалилась тьма. Такая же полная тьма, лишающая сил, какую он уже пережил в тот миг, когда ковчег Мартина покидал Нью-Йорк.