Ксеноцид - Кард Орсон Скотт Страница 12

Ага! Выходит, они остались ею довольны. Теперь мазь на коже казалась всего лишь капелькой масла. Ей уже не нужно было мыться… не в этот момент. Она открыла иной способ очиститься, показать богам свою преданность. После этого девочка легла на полу, улыбаясь и тихо плача от радости. Ли Цинь-цзяо, моя прародительница-сердце, благодарю тебя за то, что ты подсказала мне этот способ. Теперь я уже соединилась с богами; разлука подошла к завершению. Мама, я снова с тобою, чистая и достойная. Белый Тигр Запада, я сделалась достаточно чистой, чтобы положить руку на твоей шерсти и не загрязнить ее.

Ее коснулись чьи-то руки… Руки отца, поднимающие ее вверх. Капли воды упали на лицо, на обнаженную кожу – отцовские слезы.

– Ты жива, – прошептал он. – Моя богослышащая, моя самая дорогая, моя доченька, жизнь моя, моя Блистающая Светом, сияй же вечно. Потом Цинь-цзяо довелось узнать, что на время испытания отца пришлось связать и заткнуть рот, когда же она забралась на статую и пыталась прижать шею к мечу, он рванулся с такой силой, что стул, к которому его привязали, упал, и отец тоже ударился головой о пол. Это посчитали величайшей милостью богов, поскольку он не видел падения дочери с фигуры. Когда она лежала без сознания, он все время рыдал. Потом же, когда она опустилась на колени и начала прослеживать древесные слои в полу, он первый понял, что это означает.

– Глядите, – прошептал он. – Боги поручили ей задание. Боги обратились к ней. Другие позднее установили, что никогда еще не видели прослеживавшего древесные слои. Такого еще не было в Каталоге Божественных Голосов: Ожидание – у – Двери, Счет – по -Пятеркам, Подсчет – Предметов, Рассмотрение – Случайных – Смертей, Срывание – Ногтей, Попытки – Грызть – Камень, Раздирание – Кожи, Вырывание-Волос, Выкалывание-Глаз – все эти действия были известны как покаяния, назначенные богами, ритуалы послушания, очищающие душу богослышащей особы, чтобы боги могли наполнить его разум мудростью. Только вот никто еще не видал Слежения – Древесных – Слоев. Тем не менее, отец понял, что делает Цинь-цзяо, дал ритуалу имя и прибавил его в Каталог Голосов. И теперь он навечно будет носить ее имя, Хань Цинь-цзяо, первой, кому боги приказали его исполнить. Она сделалась исключительной.

Равно как исключительной была ее предприимчивость в поисках способа очищения рук, а потом и способа покончить с собой. Многие пытались оттереть руки о стены, большинство сразу же пыталось воспользоваться собственной одеждой. Но вот трение ладонями о доски, чтобы разогреть кожу, было воспринято как дело чрезвычайно редкое и остроумное. И хотя удары головой о стену встречались часто, то вот падение со скульптуры вниз головой – такое происходило редко. И никто из тех, кто пытался сделать это перед девочкой, не имел достаточно силы воли, чтобы так долго держать руки за спиной. Весь храм шумел слухами, и очень скоро известия дошли до всех святынь на Дао.

Для Хань Фей-цы было огромной честью, что дочь его так сильно предана богам. История же о том, как он сам чуть не обезумел, когда Цинь-цзяо пыталась покончить с собой тоже распространилась во все стороны и тронула многие сердца.

– Возможно, что он и вправду самый великий из богослышащих, – говорили люди. – Но дочь свою он любит больше жизни.

И начали дарить его любовью столь огромной, как перед тем – уважением.

И как раз после того люди начали шептаться о возможной божественности Хань Фей-цы.

– Он великолепный и сильный. Боги захотят слушать его, – повторяли люди, которые его ценили. – и при всем этом, он настолько чувствителен, что всегда будет любить обитателей Дао и стараться приносить им добро. Разве не таким должен быть бог планеты?

Понятное дело, что решение об этом должно было быть принято позднее. Пока человек не умрет, он не может сделаться богом даже деревушки, не говоря уже о всей планете. Можно ли оценить, каким он будет богом, пока не ознакомишься со всей его жизнью, от начала до конца?

Подобные слухи много раз достигали ушей Цинь-цзяо. В то время, как она становилась старше, сознание того, что ее отца могут выбрать богом планеты Дао, сделалось одним из указателей всей ее жизни. Но именно тогда навечно запомнила она, что это его руки несли ее скрюченное, болящее тело к ложу выздоровления, что это из его глаз горячие слезы капали на ее похолодевшую кожу, это его голос шептал чудесные, наполненные любовью слова на древнем языке:

– Дорогая моя, моя Блистающая Светом, не забирай же своего сияния из моей жизни. Что бы не произошло, не делай себе беды, ибо я тогда наверняка умру.

Глава 4

ДЖЕЙН

Очень многие твои братья становятся христианами. Они верят в бога, которого принесли с собою люди.

А ты не веришь в Бога?

Такая проблема никогда не появлялась. Мы всегда помнили собственные начала.

Вы эволюционировали. Мы же были созданы.

Вирусом.

Вирусом, который был создан Богом, чтобы сотворить нас.

Выходит, ты тоже верующий.

Я понимаю веру.

Нет. Ты веры желаешь.

Я желаю ее в достаточной степени, чтобы вести себя так, будто верую. Может статься, что именно этим вера и является. Или же сознательным сумасшествием.

Как выяснилось, на корабль Миро перебрались не только Валентина с Яктом. Сюда же прибыла и Пликт, чтобы поселиться в несчастной, малюсенькой каморке, где у нее не было места достаточно, чтобы хорошенько выпрямиться. Она была аномалией этого путешествия: ни член семейства, ни экипажа, ни приятельница. Пликт слушала лекции Эндера, когда тот пребывал на Трондхейме в качестве Голоса Тех, Кого Нет. И она открыла, совершенно самостоятельно, что Эндрю Виггин был самым первым Голосом, и что он же был Эндером Виггином.

Валентина никак не могла понять, почему к этой интеллигентной молодой женщине пришла одержимость Эндером Виггином. Иногда она думала? Может, именно так и зарождаются религии. Основатель не ищет учеников, они приходят сами и требуют их учить.

Во всяком случае, Пликт осталась с Валентиной и ее семьей все те годы, с тех пор как Эндер покинул Трондхейм. Она учила детей и помогала в исследованиях, все время ожидая прихода дня, когда вся семья отправиться, чтобы соединиться с Эндрю. День, в приход которого веровала только Пликт.

Потому-то в ходе второй половины рейса к Лузитании, на корабле Миро летело четверо людей: Валентина, сам Миро, Якт и Пликт. По крайней мере, Валентина так считала. На третий день с момента встречи она узнала и о пятом компаньоне, который сопровождал их с самого начала.

В тот день, как обычно, вся четверка собралась на мостике. Впрочем, им и не было пойти куда-нибудь еще. Ведь это был транспортный корабль – кроме мостика и спальных помещений на нем имелся лишь небольшой коридор и туалет. Все остальное было предназначено для груза, а не для людей – во всяком случае, таких, что требуют хотя бы элементарных удобств.

Валентине недостаток обособленности совершенно не мешал. Она несколько притормозила производство антиправительственных текстов. Более важным ей казалось знакомство с Миро, а через него – с Лузитанией: с ее обитателями, свинксами, а в особенности – с семьей Миро, поскольку Эндер женился на Новинье, матери парня. Валентина охотно выслушивала подобную информацию. Она бы не была столь долгое время историком и биографом, если бы не научилась экстраполировать мельчайших фактов.

Истинным сокровищем в данном плане оказался сам Миро – не идущий на контакт, не верящий в людей, наполненный отвращением к своему беспомощному телу. Но ведь это так понятно. Буквально несколько месяцев назад он понес потерю и все время пытался найти себя заново. Валентина не боялась за его будущее; она прекрасно видела, что юноша обладает сильной волей, что он нее тот человек, который легко сдается. Ничего, он еще приспособится к новой ситуации.

Более всего ее интересовали его мысли. Ей казалось, что тюрьма тела освободила его разум. После случившегося с ним, тело его было чуть ли не полностью парализовано. Он мог лишь неподвижно лежать и размышлять. Понятно, что большую часть времени он посвящал рассмотрению собственного несчастья, собственных ошибок, навечно утраченного для него будущего. Но многие часы он рассматривал и проблемы, над которыми погруженные в свою работу люди никогда не задумываются. И на третий день их совместного путешествия Валентина пыталась извлечь из юноши как раз эти мысли.