История «Солнечного Ветра» - Александр Владиславович Михайловский Страница 12

— А мои легионеры неужели хуже? — с легкой обидой спросил Велизарий.

— Вы не хуже, — сказал я, — просто у вас другая задача. От вас и от ваших солдат мне сейчас требуется, чтобы вы оплодотворили собой эти землю, проросли в неё корнями и снова вернули ей силу. Ведь в ваших двух армиях не просто мои Верные, но и лучшие из лучших людей былых веков, поэтому я желаю, чтобы здесь, на этой земле, вы завели семьи и оставили после себя многочисленное, здоровое и энергичное потомство. Вот и вы тоже оба в прошлой жизни не оставили после себя детей, чем нанесли будущему человечества определенный урон. Благословляю вас на то, чтобы вы женились столько раз, сколько этого потребует ваша душа, и оставили после себя множество здорового потомства, которое должно унаследовать за вами этот мир. Мне нужно, чтобы земля эта снова покрылась селеньями и городами, чтобы в церквах честные священники снова возносили молитвы Богу, а в люльках повсюду пищали многочисленные младенцы, которым суждена долгая и счастливая жизнь, потому что так хочет всемогущий Господь. Понятно?

— Да, мой господин, — склонил голову Велизарий, — теперь вы мыслите как истинный государь, который смотрит вперёд на многие поколения, а не на одну лишь предстоящую военную кампанию.

— Наш общий друг Боня, — парировал я, — умудрялся планировать даже не на кампанию, а всего на одно сражение, но все равно остался в памяти потомков великим императором. Вот что значит настоящий гений.

— Вы, Сергей Сергеевич, этого самого гения на Бородинском поле возили мордой в грязи как хотели, и ничего он против вас поделать не мог.

— Во-первых, — сказал я, — за меня был эффект внезапности: мои солдаты убивали французов, а они не могли понять, что происходит. Во-вторых, за моими войсками было подавляющее техническое превосходство. Даже реплика винтовки Бердана — это почти шестьдесят лет тому вперёд от времени Бородинской битвы, а пулеметы по плотному строю — это вообще отдохновение души. В-третьих, у меня было выгодное тактическое положение. Основную часть Великой армии я бил в открытый фланг, а польский корпус Понятовского и вообще в тыл. При сочетании этих трех факторов я должен был победить Боню только на одной лишь хорошо сделанной работе и отсутствии грубых ошибок. А теперь я скажу вам ещё одну вещь. Кроме всего прочего, мне необходимо набросить на эту землю железную сеть из взводов, рот, батальонов, полков, бригад, дивизий, десятков, центурий, манипул, когорт и легионов, чтобы люди, приходящие к нам со стороны, с самого первого дня находились под вашим неусыпным присмотром. На кого, кроме вас и ваших солдат, я могу положиться в деле поддержания порядка и законности на этой несчастной земле, чтобы никто и не подумал обижать местных женщин и девочек, чувствительных к малейшему злу, как будто с них живьем содрали кожу? Публика, которую мне присылают на вечное поселение из Европы середины двадцатого века, самая разнообразная по своему происхождению и умонастроениям, встречаются среди них и преступные элементы. С тайными проявлениями противозаконной деятельности будут бороться специалисты своего дела, а вот открытое поддержание законности и порядка возлагается на ваших людей.

И затем я взял обоих господ генералов под руки, и мы переместились в семьдесят шестой год, в черноземную полосу, где тракторы К–700 под вороний грай уступом пахали бескрайние колхозные поля.

— Вот будущее сельского хозяйства, когда один квалифицированный специалист заменяет три сотни пахарей на лошадях, — сказал я. — И стремиться я буду к такому устройству хозяйства, когда один кормит сотню, а не когда сотня обнищавших мужиков с трудом наскребает на прокорм попу и кузнецу, ибо без этих двух специалистов — никуда. И вообще, оседание на землю дает возможность не только развернуть большую строительную программу, но и организовать большую компанию по ликвидации безграмотности, чтобы к весне каждый солдат в ваших армиях умел читать, писать и считать и по-русски и по-латыни.

В общем, озадачил я генералов, приободрил перед тяжелым делом и отпустил восвояси. Они у меня, конечно, гении и самородки, но академию генштаба, желательно в пятьдесят третьем году, им закончить следует, пусть даже экстерном. Лишним сие не будет, ибо по итогам Войны и Победы в Советском Союзе выработалась такая военная школа, что она ещё семьдесят лет пугала разные заокеанских отморозков. Оборзеют они позже, когда до руля в Пентагоне и прочих западных военных структурах дорвутся деятели, начинавшие свою службу в девяностых и никогда не знавшие страха перед русским или советским солдатом-победителем. Возвращать им это естественное чувство самосохранения, судя по всему, придётся уже «Неумолимому», повисшему в небесах над безумными от алчности головами.

И вот в таком настроении я вернулся в Шантильи, а там Елизавета Дмитриев на раз-два выгружает из «Святогора» неоримских лейтенанток, и они её латынь мира Подвалов, а также специфический пилотский сленг, прекрасно понимают. И совсем ведь девчонки, которым только на танцы бегать и назначать свидания, а их — в патрульные корветы и на смертельный бой с пиратами, так что не каждая доживала до первого отпуска. И в то же время их парни-однокурсники без дела прохлаждались на крейсерах и линкорах, запугивая своим присутствием разную периферийную деревенщину, чтобы та и не думала бунтовать. Ну ничего, у меня эти девочки будут служить в самом безопасном месте Вселенной, и это будет правильно. Впрочем, я не стал мешать супруге и смущать девиц своим присутствием, а тихонько пошёл в дом, который трудами «сестренок» все же приобрел облик уютного домашнего гнезда. Хорошо там, где тебя ждут, где тебе рады. В Тридесятом царстве с его невидимыми слугами все же в этом отношении было что-то не то.

25 марта 1953 года, Театр боевых действий Корейской войны

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Десять дней и ночей длился освободительный поход корейской народной армии и корпуса китайских добровольцев. И все это время в корейском небе господствовали толстенькие краснозвездные аппараты, вызывая бурю восторга по одну сторону фронта и лютую злобы и ненависть по другую. Впрочем, со злобствующими ненавистниками поступали сурово и негуманно. В плен брали только тех южных корейцев и англосаксов, кто бросался ничком на землю и лежал не отсвечивая. В течение светлого времени суток пятнадцатого и шестнадцатого