Марина Дяченко - Лихорадка Страница 13

Он замолчал. Комната казалась очень шумной — это Руслан дышал.

— Я спросил себя, — скрипуче продолжал мертвец, — что, если Эдгар в погоне за вечной мечтой человечества… если он закрыл дорогу уходящим душам? Бессмертие здесь и сейчас — это ведь отказ от… другой участи. Что, если души несостоявшихся бессмертных пошли по дороге к Богу, а там шлагбаум? Или снежный занос, или обвал на дороге?

Он сумасшедший, подумал Руслан с новым страхом. Только кажется, что этот мертвец — в своем уме. На самом деле он только чуточку менее безумный, чем остальные.

— Я не прав. — Питер немедленно повернул к нему голову, Руслан увидел свое крохотное отражение в темных очках. — Я не должен был заводить этот разговор. Мне хотелось… поговорить, это естественно, но непростительно. Повернись, попробуем тебя вырубить.

Руслан, сжав зубы, повернулся лицом к стене. Минута потребовалась мертвецу, чтобы сменить перчатки; Руслан слышал влажный шелест тонкой резины. Потом послышались тяжелые шаги через комнату. Холодная рука приподняла футболку на Руслановой спине.

Руслан задержал дыхание. Игла входила в тело почти нечувствительно — но прикосновения мертвых рук сводили его с ума.

— Зачем вы все-таки убили того человека? — прошептал Руслан, почувствовав, как его снова укрывают одеялом.

— Я хотел удостовериться, что его душа не вернется в тело. Что Рай до сих пор существует.

— Рай?

— Или Чистилище. Место, куда душа этого бедолаги в конце концов ушла. Она ведь ушла, Руслан, и не вернулась, я проверял.

— Проверяли путь следования души?

— Точно удостоверился, что она не вернулась. Мне этого было достаточно.

— Расскажите мне про это место. — Руслан перевернулся на спину.

— Про какое?

— Где были вы между смертью и возвращением.

— Нечего рассказывать, обыкновенное безвременье… Ни света к конце тоннеля, ни умерших родственников, ничего. Знаешь, Руслан, за что я тебя уважаю?

Руслан на секунду приподнял тяжелеющие веки.

— Ты ни разу за все это время не подумал о том, как бы по-быстрому все закончить, — сказал мертвец. — Ты об этом даже не подумал.

— Откуда вы…

Он заснул мгновенно, будто щелкнули рубильником.

Тоннель шел все глубже. Все чернее становились стены. Руслан не мог проснуться, понимал, что спит. Его затягивало вниз, по дороге, проторенной многими, тянуло в земляную воронку — как в болото, как в омут, без возврата.

— Пи…тер…

Он не мог открыть глаза. Не мог пошевелиться.

— Помогите…

Он понимал, что не издает ни звука. Тоннель несся навстречу, Руслан полулежал на заднем сиденье машины, впереди сидели мертвецы.

— Питер!

Он увидел свет, но не свет в конце тоннеля. Тусклый свет зимнего дня, отраженный в белом с желтыми потеками потолке. Руслан пошевелился, преодолевая сопротивление тяжелого, деревянного тела.

Он умер и вернулся. Его душе некуда деваться. Он бессмертен внутри трупа.

— Я… умер!

— Ты жив, — сбоку, из мути, заполнявшей комнату, появилось укутанное марлей, закрытое темными очками лицо. — Ты пока жив, а в чем проблема?

Появился стакан. Руслан почувствовал, как в рот капля за каплей вливается вода.

— Это течение болезни, — спокойно объяснял мертвец. — Ты был в отключке, дай-ка посчитаем… Ого, больше десяти часов. Постель сухая?

— Я не чувствую.

— Тебе надо принимать жидкость и отдавать жидкость. Поскольку ты ничего не ел уже двое суток, нормальной дефекации от тебя требовать опрометчиво… Живое тело требует ухода. Оно живое, капризное. Живое. Не садись, подожди. Я тебе утку дам.

— Питер, — Руслан все еще плохо соображал, — вам бы хотелось, чтобы я выжил или чтобы я умер?

— Мне бы не хотелось, чтобы ты умер, — после паузы признался мертвец.

— Но тогда вы были бы не один.

— Меня никогда не смущало одиночество… в отличие от тебя. Кроме того… ты же не думаешь всерьез, что я собираюсь основать тут колонию ходячих мертвецов и коротать вечность, слоняясь по окрестностям и теряя конечности?

Он отошел от постели. Руслан сперва заметил, что звук его шагов изменился, и только потом, с трудом повернув голову, увидел костыль, на который Питер налегал при ходьбе.

— Что… с вами?

— Догадайся с трех раз.

Он взгромоздился на кресло. К его левой ноге была намертво примотана шина из двух досок — от бедра до пятки.

— Противоречие, — пробормотал Питер. — Бессмертная душа внутри мертвого носителя. С точки зрения биологии, бред: как я могу говорить, если не дышу? Как я вижу, если отмерли зрительные нервы? Да чего там — мой мозг умер, чем же я мыслю? Принципиально иной способ сопряжения материального и идеального, вот что. Не познаваемый на данном этапе.

В комнате остро пахло дезинфекцией, но тот, другой запах, проникал уже через заграждение.

— Я напичкан консервантами, как самая долговечная мумия, — сказал Питер. — Только мумия не таскается по снегу, не мокнет, не греется у батареи, не шастает из сугроба в тепло и обратно…

— Вам надо было оставаться на холоде. А вы сидели тут со мной.

— Разумеется, все из-за тебя. Лихорадка из-за тебя. Я умер из-за тебя. Ты заболел — сам виноват… Кстати, возьми термометр.

— А зачем? — Руслан закрыл глаза.

— Затем, что ты жив, и температура тела имеет значение.

— Питер, — сказал Руслан. — Можно, я попрошу об одной… штуке?

— Да?

— Если я умру, вы не могли бы… организовать дело так, чтобы мое тело не ходило, безмозглое, по этому санаторию?

— О-о! — Мертвец пошевелился в кресле, костыль несильно стукнул о пол. — А может, ты войдешь в три процента моих товарищей и поднимешься, как огурчик, в своем уме?

— Я не хочу быть ходячим мертвецом.

— А это зря, — голос Питера чуть заметно изменился. — Вот не поверишь. Я тоже так думал, пока был жив. А когда сообразил, что меня после смерти собираются ликвидировать, — откуда и прыть взялась, и хитрость, и ловкость… Я мертвый, но я продолжаю думать. Невозможно от этого отказаться.

Он вдруг наклонился к кровати, так что внутри него явственно заскрипели кости:

— Может быть, мы еще сможем удержать от разложения наши тела. Если бы я мог заняться этим всерьез! Если бы лаборатория… Мумии хранились тысячелетиями. Мыслящее существо нельзя убивать.

— Питер… — Руслан приподнялся на локте. — А сознание и душа — это одно и то же?

— Вопрос терминологии… Что с тобой?

— Ничего. — Он прислушался к своим ощущениям. — По-моему, мне лучше.

Он съел целую тарелку каши и выпил бульона. Он почувствовал силы пройтись до туалета, умылся и несколько минут смотрел в зеркало на свое худое, бледное лицо.

Подмигнул себе. Улыбнулся. Это оказалось очень приятно, раньше он не замечал, сколько удовольствия доставляет бессмысленная улыбка.

— Смотри, что я нашел, — Питер показал ему издали серебристый дисковый плеер из старых, таких, кажется, давно не выпускают. — Хочешь музыку?

— Хочу. — Руслан поудобнее улегся на свежих простынях.

Питер отлучился и через некоторое время принес десятка три разнообразных дисков — в коробках, в конвертах и просто в стопках, без маркировки. Первый не пожелал звучать, второй оказался аудиокнигой на немецком языке, третий молчал секунд двадцать, прежде чем вдруг разразиться знакомой барабанной дробью.

A howling wind is whistling in the nightMy dog is growling in the darkSomething’s pulling me outsideTo ride around in circles…Это был знак. Таких совпадений не бывает.I know that you have got the timeCoz anything I want, you doYou’ll take a ride through the strangersWho don’t understand how to feel…

Руслан вдруг понял как-то очень естественно, что момент его смерти настал; комната подернулась морщинками, как мокрая шелковая ткань. Шевеление массы черных жуков. Мелькание темных стен.

— Питер, я…

Он цеплялся за сознание. Вот потолок. Вот стол, шкаф. Вот неуклюжая фигура мертвеца, в двух шагах…

Все залило чернотой, будто на мир плеснули битумом. Руслан провалился в тоннель и продолжал движение в тоннеле, и теперь оно ускорялось с каждой секундой.

In the deathcar, we’re alive…

В тоннеле воняло непереносимо, никакая дезинфекция не могла перебить трупный запах. Руслан сидел на заднем сиденье машины и не имел доступа к управлению. Его утаскивало вниз, в воронку, где прекратили быть верх и низ, где вообще ничего не существовало, только вонь.

Он не пытался ни оправдаться, ни убедить кого-то в чем-то, ни уцепиться за светлое воспоминание. Миллиардам людей это не помогло, а он чем лучше?

Он подумал, что должен взлетать, а не тонуть в земле. Что душа, освободившись от смертного тела, стремится вверх. Если все в этом уверены, ну, почти все… есть ведь в этом какой-то смысл?