Основная миссия - Конюшевский Владислав Николаевич Страница 13

Коробов опять улыбнулся и ответил:

– Еще надо учесть: у моего ТКБ‑705 и АК‑43 некоторые детали взаимозаменяемы, что значительно облегчит работу ружмастерам в войсках. А магазины, ствольные коробки, рукоятки, накладки так вообще полностью идентичны. Разумеется, предусмотрены места креплений подствольного гранатомета и ночного прицела. Только сразу хочу сказать – отсутствует возможность установки штык-ножа. Но ведь диверсанты в штыковую не ходят, правда?

Я только успел согласиться с этим предположением, как к нам присоединился Шарафутдинов, который был ошарашен не меньше меня. Так как Шах желал поделиться своими восторгами с изобретателем, я ему мешать не стал, а взял автомат и опять вышел на рубеж стрельбы.

В конце концов, высадив с Шахом и присоединившимся к нам Рябушкиным в общей сложности чуть не цинк патронов и слегка одурев от пальбы, я, возвращая ствол оружейнику, твердо пообещал:

– Герман, если на испытаниях твое оружие по надежности будет сравнимо с автоматом Калашникова, то я сделаю все, чтобы автомат Коробова приняли на вооружение для снабжения спецчастей. И цена вопроса, в смысле стоимости изделия, тут не будет играть особого значения, так как хорошо подготовленному диверсанту и оружие необходимо соответственное. А по моим предварительным прикидкам, оно будет соответствовать работе спецгрупп на все сто!

Судя по тому, как у собеседника загорелись глаза, именно эти слова он и мечтал услышать. А стоящий рядом и не менее счастливый Никита тут же предложил это дело отметить, совместив и встречу старых знакомых, и удачно проведенную демонстрацию. Только, посмотрев на часы, я вынужден был отказаться:

– Вы уж, товарищи, извините, но никак не получится. Нам еще возвращаться часа три, а завтра по плану – посещение Кремля, где все должны быть как огурчики.

Видя удивленные лица собеседников, пояснил:

– В Кремль – не на экскурсию, а за орденами. Нас ведь в Москву именно для этого и командировали.

– О! Тогда конечно! Поздравляю!

Мы по второму кругу пожали друг другу руки, только на этот раз поздравляли меня и Шаха, и, распрощавшись с Коробовым, опять загрузились в «эмку» и отправились в обратный путь.

В дороге обсуждали все увиденное и опробованное, а потом я поинтересовался у Рябушкина:

– Слушай, мне вот что-то интересно стало – Герман как-то невнятно сказал, а когда я у него хотел уточнить, ничего толком не ответил, что за толпа знатных оружейников АК‑43 изобретала? Я думал, там только Калашников в основном отметился…

Никита сначала вскинулся, но потом покряхтел и нехотя ответил, стараясь обтекаемыми словами снизить реальный накал внутренних разборок:

– Когда весь наркомат вооружения во главе с наркомом начинает плотно курировать и опекать какого-то одного человека, то невольно возникает сомнение в том, что они не предоставляют ему доступ к каким-то революционным решениям, которые выдают другие мастера…

М‑да… правильно Гусев утром сказал: интриги вкупе с ревностью в конструкторской среде цветут и пахнут. А каждый из изобретателей пользуется малейшей возможностью, чтобы получить хоть какое-то преимущество перед конкурентом. Вон, как тот же Коробов с Рябушкиным сейчас… ТКБ‑705 это, разумеется, обалденная вещь, но изобретатель вполне справедливо опасается, что чиновники из ГАУ и наркомата, по непонятным причинам изначально неровно дышащие на Калашникова, изобретение Коробова вполне могут зарубить. Зарубить, невзирая на отличные ТТХ, а исходя, к примеру, из большей стоимости и трудоемкости его изготовления. Поэтому сейчас и привлекли к процессу демонстрации личного порученца товарища Сталина, рассчитывая на его огромные связи. Ну их побудительные мотивы были ясны с самого начала, только теперь меня заинтересовало другое.

– Так правильно делают, что опекают. Ведь на самом же деле АК‑43 это очень хорошее изобретение! И предложил его именно Михаил.

Я отлично знал, кто на самом деле предложил сию идею, но мне было интересно, не просочились ли в оружейную тусовку слухи, что некие невнятные рисунки нового оружия, а также пояснения к ним, попали в ГАУ из НКВД? Рябушкин опять помялся и ответил:

– Калашников, конечно, парень толковый. Конструктор, что называется – от бога. Но когда тебе сам нарком во всем дает зеленый свет и твои запросы имеют высший приоритет, то и работается гораздо легче и проще. Я только удивляюсь, откуда у вчерашнего сержанта такая лапа в наркомате вооружений? Ведь не просто так ему подобные преференции шли? И, честно говоря, сомневаюсь я, что только Михаил стоял у истоков изобретения АК. Слишком уж все… технологично и выверено. Без специальных знаний такого не сделаешь. Поэтому лично мне кажется, что в разработке оружия принимали участие очень знающие люди. И Калашников в том числе, но сейчас его на первый план выдвинули, исходя исключительно из идеологических соображений. Да… – Собеседник покрутил головой. – Ведь теперь в каждой газете что ни день то статья: «Советский человек с девятью классами образования изобрел самый лучший на сегодняшний день автомат!»

Хе, судя по этим словам, никаких слухов нет, и секретность у нас продолжает оставаться на высшем уровне! А насчет статей я в курсе. Это подчиненные Тверитина не покладая рук трудятся, показывая всему миру: мол, в СССР люди настолько продвинутые, что, даже не имея специального образования, с легкостью переплевывают всех забугорных изобретателей. Хотя, даже если бы не было меня, Михаил Тимофеевич, который был действительно умницей, просто выдал бы свое творение на каких-то три-четыре года позже. Так что, как ни крути, а газеты практически не врут, говоря про огромное количество талантливейших людей на единицу площади в СССР.

И, кстати, самому Калашникову, который совсем недавно действительно скакнул из сержантов в лейтенанты, да еще и получил Сталинскую премию, наброски чертежей его же автомата в свое время выдали под роспись люди из госбезопасности. Особо не объясняя, где их добыли. И теперь Миша может только гадать, откуда они взялись у чекистов – либо наша разведка постаралась, либо это было творение какого-нибудь «врага народа», сгинувшего в лагерях. Хотя, если говорить по совести, чертежи те можно было назвать полным фуфлом. Так… только общее направление и концепции. Нет, детали автомата и их взаимодействие я знал и нарисовал, но откуда мне было знать марки металла, величину допусков и целую кучу других, чисто технических моментов, без которых оружие просто не появится на свет? Поэтому АК‑43 – это процентов на восемьдесят творение именно Калашникова и тех людей, что ему помогали!

Потом беседа опять скользнула на Германа и его автомат, потом вспомнили общих знакомых и так, под разговор, незаметно доехали до Москвы. Я затащил Никиту домой, но под чай долго не посидишь, поэтому часа через полтора он откланялся, а мы с Маратом в ожидании припозднившегося Сереги засели за составление отчета.

А на следующий день нас ждал Кремль. Для меня здесь все было более-менее привычно, да и Серега тут бывал довольно часто, зато остальные ребята… Правда, постороннему человеку их волнение не особо бросалось в глаза. Единственное, чему он, возможно, удивился бы, это, почему шестеро военных ходят везде такой плотной группой? А все потому, что наши щеглы, да и Шарафутдинов, старались держаться как можно ближе к «кремлевским ветеранам». Наверное, потеряться боялись. Но до процедуры награждения никто не потерялся и не заблудился, и поэтому наградной дождь, пролившийся на спецгруппу Ставки, мы встретили в полном составе. А дождь был по-настоящему крут! Уж не знаю, в чем причина, но за захват Вельдберга и операцию под Ровно, по совокупности заслуг, мне дали вторую Звезду Героя, Гусеву наконец-то обломилась первая, а остальным ребятам досталось по ордену Ленина! Плюс к этому было оглашено, что все участвующие в операции, принесшей стране несколько тонн золота, награждаются ценными подарками. Правда, сразу не сказали, какими именно…

Вспомнив свои тогдашние предположения, я только ухмыльнулся. Почему-то думалась, что выдадут именные часы или не менее именное оружие. А может, даже немецкий приемник «Телефункен» на ножках, с гравированной серебряной табличкой. Зато теперь, держась за баранку «ценного подарка», я не переставал удивляться серьезному подходу руководства. Вот уж где, действительно, решили не мелочиться, а выделить сразу пять машин из выпущенной экспериментальной серии. На них даже название «Победа» хромированными буквами не написано, стоит только значок с надписью «ГАЗ М‑20» на капоте. Ну да ничего, на других точно будет эта надпись – «ПОБЕДА»! По словам Колычева, Сталин решил не париться и использовать название, которое и в будущем вошло в историю. От наименования «Родина» он отказался по тем же причинам, что и в моем времени, просто поинтересовавшись у предлагающих: «Почем Родину продавать будете?» Те тут же спеклись и моментально выдали на-гора более приемлемое для машины имя. Тем более само слово «победа» в СССР день ото дня как-то исподволь становилось все более популярным. А уж после капитуляции Германии ожидается бум. «Победой» будут называть все: часы, машины, рестораны, новые модели платьев и костюмов…