Масштаб - Дяченко Марина и Сергей Страница 13

– Я вас надолго не задержу, – сказала Эльза. – По данным телефонного провайдера, погибший господин Найт звонил вам в день гибели – дважды.

– Совершенно верно. – Психолог кивнул. – В первый раз он попросил о срочной консультации… подробнее не могу, простите, есть врачебная тайна. Второй раз он сказал, что сегодня не сможет приехать, и перенес встречу на другой день. Больше я с ним не разговаривал.

– Он говорил вам, что не пойдет на школьный концерт?

Психолог кивнул:

– Да, собственно, вокруг этого все и вертелось… Он пытался наладить отношения с детьми и не был уверен, что правильно себя ведет. Я дал ему несколько советов…

Он замолчал, болезненно нахмурившись, и откинулся на спинку стула. На полке над его головой помещалась на подставке модель старинного корабля – огромная и такая подробная, что казалось, крохотные матросы в светлой полотняной одежде вот-вот полезут убирать шелковые паруса. Что-то умиротворяющее было в этом корабле. Зов детства? Ветер дальних странствий?

Эльза выдержала тактичную паузу, прежде чем заговорить снова:

– Он сообщил вам по телефону, куда собирается ехать?

Психолог с сожалением покачал головой:

– Видите ли, мы с ним не говорили о его нынешних делах, обязанностях в министерстве, деловых встречах и конфликтах. Мы говорили… о его детстве, юности, снах, страхах… Вряд ли я смогу вам помочь.

– Его жена, – сказала Эльза, – уверена, что в последний месяц он стал… мягче и счастливее. Помогла терапия?

– Возможно. – Психолог кивнул. – Жаль, что мы не успели пройти с ним курс до конца…

И он снова задумался, сдвинув брови, болезненно морщась.

После обеда она сидела у себя в кабинете, тесном, больше похожем на подсобку, и, закинув на край стола ноги в тяжелых башмаках, изучала отчеты следователей.

Утро накануне гибели Фридрих Найт провел в своем министерстве, и свидетели утверждали, что вопли, доносившиеся с рабочего совещания, были слышны даже на подземной парковке. Никого это особенно не смутило – господа чиновники всегда так совещались. Человек, убежденный в своей правоте, и говорить должен громко. Пусть шепчутся и мямлят те, кто в себе не уверен.

После совещания Фридрих навестил буфет и выпил кофе со сливками. Заместителю сказал, что отправляется на личную встречу, подробностей не сообщил. Все участники скандального совещания остались на рабочих местах и пробыли в трудах до самого вечера, а некоторые, как господин старший методист, заработались и допоздна.

Фридрих заехал домой и совершил три звонка по домашнему телефону – психологу, бывшей жене, опять психологу. Через полчаса его машина снова выкатилась из гаража. Еще через пятнадцать минут попала в поле зрения камеры на шоссе. Камера зафиксировала незначительное превышение скорости.

Следующим, кто встретил господина Фридриха, оказался патрульный рядом с искореженной машиной, потом полицейские, криминалист и патологоанатом. Лицо погибшего было разбито, но не при крушении. Кулаки в ссадинах, под ногтями фрагменты чужого эпителия – он сражался. Хрящи ушей повреждены – но не в драке.

Его топили, за уши удерживая под водой.

– Я найду тебя, сука, – сказала Эльза вслух.

До встречи с Лео Парселем она была уверена, что сочувствовать жертве непрофессионально. Но Лео не боялся и не стеснялся проявлять эмоции. Почему Эльза должна притворяться бесстрастной?

Потирая переносицу, плотно сжав зубы, она просматривала оперативные фотографии: костюм погибшего сухой и чистый. Часы на запястье работают, механические часы, в воде бы они наверняка остановились. Бумажник в кармане пиджака, внутри пара мелких купюр и кредитки. Никаких следов грабежа. В кармане брюк телефон – самый простой, отечественный. Фридрих Найт был умен и последователен, он избегал в быту технологий Ортленда, поэтому отследить его перемещения при помощи телефона теперь невозможно.

Есть только данные провайдера. Фридрих не звонил и не получал звонков с тех пор, как около трех часов вышел из дома.

Эльза поймала себя за тем, что ковыряет в носу, и быстро отдернула руку, хотя в кабинете сидела одна. Старшее поколение не стесняется естественных жестов и звуков, но Эльза постановила себе отучаться. Жителей Ортленда это шокирует.

Она взяла из папки следующую бумажку: еще одна экспертиза. В дыхательных путях погибшего обнаружена вода с фрагментами тины. Его утопили не в ванне и не в бассейне, а в естественном водоеме, которых за окружной дорогой пруд пруди. Эльза кисло улыбнулась. Она приучала себя быть остроумной. Даже в мыслях. Даже если дело идет о трупе. Впрочем, есть такие дела, что без шуток рехнуться можно.

Еще документ: осмотр машины. Фотографии: груда развалин, полностью смятый капот. Невозможно выявить чужие отпечатки, если они были. Хотя эксперты Ортленда, подумала Эльза с досадой, наверняка отыскали бы зацепку.

– Дался мне этот Ортленд, – сказала она вслух. – Дался мне этот Лео…

Она задержала взгляд на одном из кадров: странные царапины на задней двери машины. Явно свежие, но выбивающиеся из логики аварии. Деталь, которая должна о чем-то сказать Эльзе, но, к сожалению, ни о чем не говорит.

Записи с камеры у входа в квартиру погибшего: никто не переступал порога в отсутствие хозяина. Отчет об обыске: господин начальник департамента в быту был аскетичен, питался просто, одевался партикулярно, алкоголь не употреблял. Никаких записок либо знаков, где его искать в случае исчезновения, по себе не оставил.

Эльза вздохнула. Почти машинально открыла сохраненную на экране вкладку: «Лео Парсель. Сто невозможных расследований». Было время, когда, едва начав читать эту книгу с любого места, Эльза не могла остановиться, пока не доходила до конца главы либо пока не зазвонит телефон…

Прозвучал вызов на компьютере. Поверх текста открылось окно мессенджера, и незнакомый международный номер – несколько строчек символов! – предложил Эльзе вступить в диалог непонятно с кем.

Она ответила, не включая камеру, и правильно сделала: увидев на экране, кто звонит, она невольно изменилась в лице и не хотела бы, чтобы он заметил.

– Привет, – сказал Лео Парсель, у него был мягкий, чуть хрипловатый голос, ничего общего не имеющий с мышиным писком, который издают жители Ортленда при общении вне компьютерной связи. – Я тут подумал, что, кажется, тебя обидел. Решил извиниться.

– Ты разоришься на связи, – сказала Эльза, надеясь, что ее голос звучит невозмутимо. – Мне за прошлый звонок знаешь какой счет пришел?

– А это корпоративный номер, – он чуть улыбнулся, – специальный тариф. И заплатит наша прокуратура.

– Ого, – пробормотала Эльза. – А что, так можно?

– Как видишь. – Он откинулся на спинку своего кресла, Эльза увидела за его спиной тренажер – беговую дорожку напротив окна, а за окном, если присмотреться, – зеленые верхушки деревьев. Очень далеких, очень чужих деревьев, которые Эльзе пришлись бы по колено.

– Ты меня не обидел, – сказала Эльза медленно. – Моя идея… так себе. Наши все равно не дадут тебе допуск к материалам следствия.

– Ты сейчас манипулируешь, да? – Он потянулся и закинул руки за голову, светлая футболка облегала атлетические мышцы груди, Эльза отвлеченно подумала, что это рельеф не штангиста, а, скорее, гимнаста. – Ты намекаешь, что меня не допустят, чтобы я захотел и стал напрашиваться?

– Да, – сказала она безнадежно. – То есть нет. Но это не имеет значения, ты же все равно на каникулах.

– Никак не выберу, куда поехать на курорт. – Он вздохнул. – Кстати, камеру-то включи. Или ты в огуречной маске?

– Я на работе. – Она криво ухмыльнулась.

Ей показалось – или он обрадовался, увидев ее лицо на экране?

– Видишь ли, – он глядел сейчас, кажется, прямо ей в глаза, – мы с тобой случайно стали свидетелями исторических событий… Точнее, мы их сделали. Но после того как чуть не грохнула война, маятник качнулся. Наши правительства прибавляют слово «мир» к любой официальной фразе и неофициальной, и, если бы правительствам по какой-то причине надо было отпрашиваться в туалет, они бы обосновали это «мирным урегулированием» и «дружественной инициативой». Поэтому прокуратура выделяет мне безлимитный канал связи с Альтагорой.