Фебус. Ловец человеков - Старицкий Дмитрий Страница 13

После утоления первого голода я негромко спросил тетю, как у нее в хозяйстве со специями.

Та в ответ только вздохнула.

– Эконом пришел сегодня с рынка вне себя от злости. Цены так взлетели, что стало даже для меня дорого. Этот пожар в порту еще долго нам будет аукаться. А заставлять купцов вернуться к справедливой цене сейчас чревато или бунтом, или полным исчезновением товара с прилавка.

– Тетя, я готов развеять эту твою грусть. – Я с довольным видом откинулся на высокую спинку стула. – У меня шесть сотен мешков перца, имбиря, корицы и гвоздики на корабле. Думал с собой увезти в Наварру, но выгоднее это сейчас продать здесь.

Герцогиня развернулась ко мне с внимательным взглядом, словно изучая меня заново.

А я продолжал ездить ей по ушам:

– Если ты разрешишь положить все это на хранение в твоем складе в шато, то за это сможешь отобрать себе нужное количество специй совсем бесплатно. А там и цены в норму войдут.

– Ты же уедешь, Феб? А торговать твоим товаром прикажешь мне?

– Тетя, ты меня обижаешь. Как я могу заставить заниматься таким презренным делом, как торговля, столь очаровательную и благородную госпожу? Для этого купчины есть на доверии. Эту партию товара будет распродавать Иммануил Вельзер.

– Банкир из Аусбурга? – Герцогиня посмотрела на меня, будто увидела в первый раз. – А ты тут времени не теряешь, пока от тебя все в городе только пьянок и млядок ждут. Или еще каких буйных выходок. А ты, оказывается, дела делаешь с сомнительными банкирами.

– Плохая кандидатура? – попросил я прояснить вопрос.

– Плохая. Плохая уже тем, что он не местный, – умозаключила дюшеса.

– А может, именно этим она и хороша, – возразил я тете. – Местные за такую партию специй сейчас передрались бы друг с другом до крови. А так – нет повода для лютой зависти к соседу.

Герцогиня налила мне и себе в кубок красного вина. Покачала свой сосуд в руке, вертя на ножке. Что-то решала в своей умной голове. И вдруг ляпнула трагическим шепотом:

– Пожар в порту – твоя работа? – и явила собой инкарнацию Железного Феликса.

Я сел на копчик. Вот так вот, на пустом месте дело шьют. А я тут, что обидно, порожняком.

– Нет, – сделал я глоток из кубка, – когда мы подплывали к Нанту, порт уже полыхал. Вовсю. Зарево было видно на несколько лиг по реке. И вообще, плохо ты обо мне думаешь, тетя. Если бы я решил сжечь твой порт, то у меня был бы не один корабль со специями, а десять. Как минимум.

– Как ты стал похож на отца, – тетя ласково взъерошила мои золотистые волосы, – а будешь просто копия. В том числе и по уму. Я рада, что это так. Знал бы ты, как я боялась за тебя, когда узнала про заговор в Плесси-ле-Туре и не имела возможности тебя о нем вовремя предупредить.

– Дочка Паука, Анна де Франс в заговоре участвовала?

– Дочь Франции? – Тетя подняла брови. – Возможно, но откуда у тебя такие подозрения?

– Она меня в койку чуть ли не силком затащила, а Орлеан потом приревновал.

– У них очень сложные отношения… – подтвердила дюшеса мои догадки, но моментально съехала со скользкой темы: – Так что тебе от меня надо, кроме склада?

– Твоих гвардейцев в охрану обоза. Хотя бы символически, для демонстрации флага. Я, со своей стороны, на телеги валлийцев посажу. Разгружаться мы будем в Сен-Назере, чтобы «не дразнить гусей» в Нанте.

– Ах, Феб, знаешь же, что я тебе ни в чем не откажу, – лукаво улыбнулась тетя краешком губ и лучистыми глазами, говоря эту двусмысленность.

И у меня опять на нее стоит как деревянный. И это несмотря на регулярный сброс дурной крови с белошвейкой. Хорошо еще, что гульфик в этих пуфах твердым сделан, а то вышел бы просто конфуз.

Глава 3

Долгие проводы – лишние слезы

В эту ночь меня провожали до постоялого двора герцогский сенешаль и мои – уже мои, валлийцы.

Конное факельное шествие по ночному Нанту повторилось в большой схожести с прежней прогулкой, только вот в этот раз не несло для меня никакого налета мистики. Привыкаю, наверное. И все чаще замечаю, что не отделяю себя от Феба. Думаю я об этом мальчишеском теле как о себе самом и все чаще в мыслях именую себя Франциском. Даже его родню, которую никогда не видел, ощущаю уже как свою. Правда, в этом большая заслуга тети. Ее радушие и любовь ко мне покоряли.

Но главной мыслью моей был вопрос: когда же я наконец всласть высплюсь? Только и делаю я в этом времени, что встаю с рассветом, а ложусь далеко за полночь. Хорошо, организм мне достался хоть и контуженый, но молодой и крепкий. Иначе была бы просто беда.

Вот и сейчас мне бы прямиком в люлю, но весь командный состав моей банды преградил путь: сидел в харчевне и потихонечку наливался вином. Чувствую, только нас с сержантом и ждали, даже пажей разогнали, не говоря уже о стрелка́х. Мимо никак не пройти.

Сонный хозяин постоялого двора откровенно дремал за стойкой, навалившись виском на кулак и опершись о локоть, но в полной готовности вскочить по первому приказу и выполнить любой каприз высокопоставленных постояльцев. Служанок и его дочек в зале не наблюдалось. Наверное, спать ушли. Время-то – второй час ночи, а им вставать до рассвета.

– Что полуночничаем? – спросил я честную компанию, жестом дав понять, что вставать не надо, одновременно присаживаясь за стол и показывая сержанту, где ему сесть.

– Вино пьем, сир, – ответил за всех шевалье д’Айю. – Не желаете присоединиться?

– Хорошее хоть вино, Генрих?

– Попробуйте, сир, – налил он рубиновую жидкость в кубок и пододвинул его ко мне, не отрывая от стола.

Вино было очень неплохим, даже качественней, чем то, что я сегодня пил за герцогским столом. Чем-то оно напоминало болгарскую «Гамзу», только не ординарную, а выдержанную лет так пять-шесть в подвалах Сухендола. Балует нас мэтр Дюран.

– Может, кто-то меня просветит, какова povestka dnia этого собрания, – нарушил я молчание за столом после дегустации вина.

Вижу, что меня не поняли, и поправился:

– Что обсуждаем на этой тайной вечере?

– Не богохульствуй, Феб, – отозвался дон Саншо. – И вообще нам не нравится, что ты связался с сарацинами. Это противно Богу.

– Значит, с евреями дела иметь можно, а с сарацинами нельзя? – спросил я ехидно. – Противно Богу, видите ли…

– Евреи с нами не воюют, – подхватил мотив сюзерена сьер Вото.

– Зато обдирают как липку, – возразил шевалье д’Айю, повышая голос.

Видать, где-то евреи успели моему шевалье наступить на любимую мозоль, но скорее всего – на любимый кошелек.

– Тихо, – пристукнул я ладонью по столу, – богословский диспут потом разведем. Если силы на него останутся.

Осмотрел своих соратников. Хмурые сидят. Безделье, в которое они окунулись последние дни, действует на них разлагающе. А тут еще Саншо опрометчиво проституток рассчитал.

Дождавшись тишины, я пояснил свою позицию:

– В настоящий момент лично я нахожусь в состоянии войны с руа франков. Доказывает ли это, что общение с франками противно Богу?

– Ну ты сравнил! – возмутился дон Саншо.

– Что поделать, друг, – логика всесильна. На самом деле ситуация такова, что только у сарацин есть единственный корабль, который может взять всех нас разом на борт. Хоть завтра. – И, повернувшись ко всем, продолжил: – К тому же он не зависит от капризов ветра. Вы вообще в курсе, насколько поднялась в городе цена морского фрахта? А у нас, как мне еще недавно доказывал дон Саншо, не хватало денег даже на провоз лошадей до Пиренеев. А теперь я договорился, что нас перевезут бесплатно. И тут опять надо сказать спасибо моему дяде – дюку бретонскому. А заодно и подумать: так ли уж плохи именно эти сарацины конкретно для нас?

– Где мы возьмем гребцов, сир? – спросил шевалье.

– Нас отвезут в Сантандер те же гребцы, что и сейчас сидят на галере.

– Силой с нашей численностью захватить галеру не получится, – буркнул сьер Вото, – даже если нам и не придется брать ее на абордаж по шпироту.