Наталия Ипатова - Рваная грелка-2 Страница 14

— Погоди, — неизменно отвечал Бережной на все попытки фотокора докопаться до истины. — Я сам еще ни в чем не уверен. Со временем первым все узнаешь.

Однако в начале второго месяца его вызвал к себе главный редактор и настоятельно потребовал объяснений.

— Миша, — проникновенно сказал он, — мы с тобой старые газетные волки. Я с тобой семь лет работаю. Как у тебя это получается?

— Костя, — честно ответил корреспондент отдела информации, — я не знаю. Но у меня есть мысль.

— Излагай.

— Ведь мы и наша газета не очень богаты, верно?

— Да уж, — компетентно подтвердил редактор.

— Я хочу попробовать сделать газету богатой. А заодно и нас с тобой. И всех сотрудников. Причем быстро.

— Слушай, я понимаю, что у тебя есть источник информации нам не известный, но…

— Подожди, не перебивай. Скажи, ты опубликуешь заметку, в которой будет говориться о том, что американский газетный магнат Генри Паммер, восхищенный оперативностью и точностью подачи информации в русской газете «Провинциал», перечислил на ее счет в качестве безвозмездного дара, скажем… э-э… Сколько нам нужно для полного счастья?

— Миллион долларов, — быстро сказал редактор. — Чистыми.

— Нет, милиона мало. Мне самому надо, как минимум, полмиллиона. Допустим, десять миллионов. Десять миллионов долларов. Это чистыми, без налогов. А еще лучше двенадцать. Только учти, миллион из этих денег мой.

— А не многовато ли тебе? — приподнял бровь главный редактор.

— Тебе не совестно мне задавать такой вопрос?

Главный откинулся в кресле и уставился в потолок, шевеля губами и загибая пальцы. Пальцев явно не хватало.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Мы это опубликуем. Но, Миша, ты понимаешь, что начнется, если мы действительно получим эти деньги?!

— Опубликуй заметку, — сказал Бережной, подымаясь со стула, — а там поглядим.

Номер газеты с заметкой Михаила Бережного «Дар миллиардера» вышел в четверг, а уже в пятницу ведущие телеканалы разнесли ее по всей стране. А во второй половине дня в субботу корреспондента отдела информации областной ежедневной газеты «Провинциал» Михаила Александровича Бережного украли.

Все произошло быстро и просто.

Он вышел из дома за хлебом в тренировочных штанах, майке «Найк» и летних шлепанцах на босу ногу, но не успел преодолеть и половины расстояния до магазина, как рядом с ним притормозил невзрачный замурзаный «жигуленок», тут же, откуда ни возьмись, возникли две крепкие мужские фигуры; и Миша не успел даже «мяу» сказать, как оказался в пропахшем застарелым табачным дымом салоне машины. Двое стиснули его широкими плечами с боков, и «жигуль», пробуксовав покрышками по щербатому асфальту, рванул с места в карьер.

— Что вам надо? — просипел Миша, когда к нему вернулось некое подобие голоса.

— Не волнуйся, — ласково ответили ему. — Ничего плохого с тобой не случится. За нами не мафия, а государство.

— Вот этого я как раз и боюсь больше всего, — пробормотал корреспондент. — Куда вы меня везете?

— Пока на аэродром.

Аэродром оказался военным.

— Жене хоть сообщите, — попросил Миша, когда его облачили в летный костюм и засунули в кабину штурмовика на свободное место.

— Сообщим, сообщим, не волнуйтесь, — пообещали ему, и прозрачный фонарь бесшумно отгородил Михаила от привычного мира.

Сам полет Миша запомнил плохо — слишком был занят собственными ощущениями — и пришел в себя, когда снова почуял под ногами твердую землю. Это опять оказался военный аэродром, где его уже ждала черная «Волга».

Ехали не очень долго и минут через сорок въехали в мощные бронированные ворота. За воротами обнаружился прелестный особняк на ухоженной территории, а в особняке… Его провели в чисто убранную комнату с немногочисленной, но изящной обстановкой, среди которой наметанный взгляд корреспондента сразу выделил накрытый на двоих стол. Тут сзади послышались твердые шаги, Миша обернулся, дверь распахнулась, и он увидел… Президента!

— Ну, здравствуй, Михаил Александрович! — звучно сказал Президент и протянул свою большую крепкую руку.

— З-здравствуйте, — сумел промямлить Михаил, который от волнения забыл имя-отчество главы государства, но руку Президенту пожал и даже успел подумать, что жалко нет Зайца — запечатлеть историческую встречу на фотопленку.

— Ты уж меня, Михаил Александрович, извини за столь… э-э… неожиданное наше знакомство. Поверь, это в твоих же интересах. Ну, и в интересах России, разумеется.

— Я ничего не понимаю, господин Президент, — корреспондент, наконец, справился с волнением и твердо посмотрел в глаза главному человеку страны.

— Брось, брось, — усмехнулся Президент. — Не понимает он… Давай-ка лучше подкрепимся для начала. Не знаю, как ты, а я проголодался.

Ледяная водочка под черную и красную икру, маринованные — один в один — грибочки, селедочку с лучком и тающий во рту сервелат; изумительная солянка и свежежаренный дальневосточный хариус с молодой картошкой…

— Миша, — проникновенно начал Президент, когда перешли к кофе с настоящим армянским коньяком, — ничего, если я буду тебя звать по имени? У меня ведь сын твоих лет.

— Да ради бога, господин Президент! Кстати, у вас тут курить можно?

— Кури, — милостиво разрешил Президент. — И брось ты своего «господина Президента»! Заладил. Зови меня просто по имени-отчеству.

— Не могу, господин Президент.

— Почему?

— Не знаю. Язык как-то не поворачивается.

На Михаила вдруг нахлынула волна бесшабашности, свойственная русскому человеку в те минуты, когда терять уже нечего.

— А ты штучка… — протянул президент и налил Мише и себе коньяка. Ну ладно. Так что там происходит с твоей работой?

— С моей работой? Ничего. Работаем.

— Я имею в виду твои статьи.

— А что статьи? Пишу. Я, видите ли, журналист…

— Штукарь ты, а не журналист! — грохнул по столу кулаком господин Президент.

Пустая бутылка из-под иностранной водки «Абсолют» свалилась со стола на пол, но не разбилась — помешал мягкий ковер. В дверь испуганно сунулось мужественное лицо телохранителя.

— Пшел вон! — рявкнул глава государства.

Лицо поспешно исчезло.

— Я не понимаю, — сказал Миша, стараясь следить за дикцией. — Чего вы от меня хотите?

— Чего я хочу… Мне доложили невероятную вещь. Все, о чем ты пишешь в своих статьях, сбывается. Это так?

— Все, что я пишу в своих… Нет. Наоборот. Сначала событие, потом статья, — Миша выпил коньяк и закусил лимончиком.

Президент не отстал и сказал:

— Врешь. Мои аналитики не ошибаются. Сначала твоя статья, а потом событие. Любое. Миша, тебе известно, в каком положении страна? Цена на нефть падает, кредиторы одолевают, доморощенные капиталисты не хотят вкладывать деньги в производство, бегство капитала, терpоризм, тут еще эта долбанная глобализация с экологией…. Помоги, а? Ты же русский человек! А родина тебя не забудет.

— Ну, насчет того, что не забудет, не надо… Пусть лучше забудет. Я действительно не понимаю, чем и как я могу помочь. Поконкретнее можно?

— Очень просто. Нужно, чтобы ты написал серию статей. Ну там, что война в Чечне закончилась, и все боевики, как один, сложили оружие. Что цены на нефть поползли вверх. Что чиновники мои, сволочи, перестали брать взятки, а богатые люди стали вкладывать деньги в реальный сектор экономики… Тебе мои советники скажут, что конкретно надо написать. А за это… Проси что хочешь!

— Теперь вы, я вижу, не понимаете, — вздохнул Миша и налил коньяку собеседнику и себе. Думаете я не думал об этом? Думал и еще как! Даже если предположить, что я действительно обладаю той силой, о которой вы говорите, невозможно сделать нашу страну счастливой с помощью моих статей подобного рода. Не в этом дело.

— А в чем?

И Миша попытался объяснить.

К середине второй бутылки коньяка ему почти удалось убедить господина Президента в том, что народ может достичь благоденствия только собственным трудом, а вовсе не по щучьему велению и чьему бы то ни было хотению. И даже если его, Мишины, статьи подействуют, то чем, спрашивается, виноваты все иные многочисленные народы, населяющие нашу грешную Землю, которые пострадают в таком случае неизбежно?

— Да почему это они должны пострадать? — воскликнул Президент. — Ты что, чуму на них накличешь?

— Не чуму. Экономику. Это похлеще любой чумы будет. Потому что, где аукнется, там и откликнется. Знаете такой закон?

— Знаю, — тяжело вздохнул господин Президент и, подперев ладонью тяжелую голову, вдруг запел:

— Черный во-орон, что ты вьешься…

— Над моею головой! — с чувством подхватил Миша.

Они допели песню до конца и выпили еще по одной.

— Что же нам делать, Миша? — растерянно спросил Президент.