Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 (сборник) - Дивов Олег Игоревич Страница 15

Богатый, попросту чудесный источник воды Катарин видел всего несколько часов назад. Когда горное озеро начнёт оттаивать, воду можно будет направить в нужную сторону. Но кто скажет, какая из сторон нужная? Поставить небольшую плотину, чуть углубить будущее русло, и вода бессмысленно хлынет в ущелье, по которому утром пробирался Катарин. А можно поставить запруду с противоположной стороны и расчистить другое русло. Тогда с обрыва, у которого они сидят, заструится водопад, и долина внизу обратится в цветущий сад. Но к этому времени долину займут соплеменники Машка, а своим не достанется ничего. Значит, снова, как три поколения назад, разразится война. С обрыва на длинных верёвках заскользят люди из народа Катарина, воины, которые сейчас ещё играют в камушки, а то и вовсе покуда не родились. Внизу их будут ждать собратья Машка, и вряд ли многие достигнут дна живыми.

Сегодня судьбу не родившихся поколений решают два разведчика, мирно сидящие у костерка. Пока между ними мир, подкреплённый памятью древних, рядом с гробницами которых нельзя сражаться. Но когда речь пойдёт о существовании народа, обугленные традиции будут забыты.

Машковцы попробуют штурмовать обрыв или начнут искать обходные тропы, чтобы подняться наверх, но у них тоже ничего не получится, сбивать ползущих на скалу всегда проще, для этого достаточно камней. Так два народа, презревшие заветы предков, и останутся впустую стоять: одни — погибая от голода, другие — от безводья.

Очевидно, и Машок думал о том же, потому что вдруг спросил:

— Как бы поступил на нашем месте древний пилот?

— Все люди, сколько ни есть, его потомки. Потому и запрещено воевать возле гробниц.

— Наверняка эта гробница поставлена здесь неспроста. Если и впрямь они могли летать по небу, то по земле тем более умели двигаться, вот старый пилот и прилетел перед смертью сюда, чтобы дать нам знак.

— Забавно получается, — проговорил Катарин, — выходит, гробницы делались не для смерти, а для жизни, ведь эта гробница не улетела к звёздам, когда пилот умер. Выходит, это не могила, а что-то вроде вездехода. Хороший вездеход в случае гибели хозяина никуда не уйдёт, а будет ждать, пока не погибнет сам.

— Как бы то ни было, — вернулся к прежней мысли Машок, — это знак нам, что здесь нельзя воевать.

«Что бы ты сказал, — подумал Катарин, — если бы знал, что вода, без которой долина теряет привлекательность, находится за моей спиной… Тогда ваших скалолазов будет не остановить, они полезут на штурм, но им уже никто не станет спускать верёвки, чтобы помочь подняться».

Машок подкинул в костёр пару источенных временем веток и сказал:

— Открой гробницу ещё на минуту.

— Темно…

— Мне только первую дверь. Я и светец палить не стану, возьму только горшок, что антиподы оставили. Тот, что с зерном, он ценный, пусть пока стоит, а я другой.

— Зачем?

— Антиподы в своих могилах оставляют умершим еду. Про зерно я прежде не слыхал, а про еду старики говорят. И если она накрепко замёрзла, то портиться не будет, и её можно есть. Кто еду антиподов пробовал, тому удача на всю жизнь.

— И ты рискнёшь?

— Почему бы нет? Не яд же они там положили… Тут спит наш общий предок, антиподов в том числе.

Катарин кивнул, соглашаясь. Разведчики поднялись и принесли к костру необычно низкий горшок, вылепленный в давние времена людьми, идущими вслед за Соло.

Горшок пристроили на угли, долили из фляг немного воды. На крепком холоде ничто не портится, но высыхает быстро, если нет плотной крышки. Крышечка на горшке была, но не слишком плотная.

Через несколько минут содержимое стоящего на углях горшка сытно запыхтело.

— Каша, — сказал Катарин, принюхавшись.

Машок зацепил немного кончиком ножа и осторожно попробовал.

— Каша, — подтвердил он. — Вкусная.

Катарин тоже достал нож, придвинулся к горшку.

Есть кашу с ножа не слишком ловко, да ещё в компании с человеком, на которого этот нож запасён. Тут уже не думаешь, что сварена каша прорву поколений назад людьми, живущими по ту сторону мира. Вовек бы такому не бывать, если б не чернела поблизости приземистая гробница пилота-прародителя, которая, может быть, вовсе не могила, а умерший вездеход.

Последние остаточки каши Катарин собрал со дна рукой и тихонько посвистал вездеходу. Тот сразу подошёл, осторожно соскрёб угощение с ладони. Зубы у вездехода вдесятеро против человеческих, ему ничего не стоит отсадить кисть руки, но ещё не было случая, чтобы умное животное кусило хозяина.

Катарин похлопал ладонью по щебню, вездеход послушно улёгся.

— Устраивайся на ночёвку, — предложил Катарин.

Лёг, прижавшись к вездехожьему боку. Машку оставил ту сторону, где дополнительно пригревал не совсем ещё остывший костерок. С полминуты прошло в тишине, потом Катарин спросил:

— Ты внизу воду нашёл?

— Нет, — послышалось из темноты. — Долина преогромнейшая, но сухая. На окрестных вершинах ни одного сколько-нибудь приличного ледника. И возвратные ветры тоже дождей не принесут, негде им водой напитываться. Последняя надежда была на этот обрыв, где мы встретились.

— Здесь есть вода, — сообщил Катарин то, о чём хотел промолчать. — А по ущельям, которыми я поднимался, уже сейчас текут реки. У нас возвратные ветра несут тёплые дожди с благодатных земель… с бывших благодатных земель. Мы ещё живём там, но это не надолго. Становится слишком жарко, урожаев почти нет. Слышал, наверное, сначала урожаи бывают огромные, а потом хлеб выгорает, не успев выколоситься. А по ущельям на север от наших поселений пахотных земель не будет. Единственная наша надежда — равнина под обрывом, где мы встретились. Тут за моей спиной огромнейшее озеро, промёрзшее до дна. Когда оно начнёт оттаивать, воду можно будет сбрасывать в наши ущелья или на равнину, с обрыва. Представляешь, какой тут появится водопад?

— Я знаю. На скале сохранились следы потока. Поэтому я и полез на обрыв.

— И встретил меня. А когда подойдёт весь ваш народ, над обрывом уже будут стоять наши люди.

— Значит, война?

— Получается, так.

— Катарин, ты хочешь войны?

— Нет. Мы встретились и не убили друг друга. Мы ели кашу из общего горшка и грелись у одного костра. Это веская причина, не говоря уже о том, что рядом поставлена гробница древних. Даже если старый пилот случайно погиб здесь, он не мог выбрать для гибели более удачного места.

— Что мы можем сделать, чтобы войны не было?

— Почти ничего. Ни ты, ни я не станем вредить своему народу, а это значит, что мой народ заселит плоскогорье и станет распоряжаться водой, а твои люди первыми войдут в долину. Это всё равно случится, потому что всех нас гонит Соло. Но дальше кое-что зависит от нас. Голос разведчиков веско звучит на совете, и завет древних тоже на нашей стороне. Встретившись у гробницы, наши народы не должны вцепиться друг другу в горло. Я постараюсь уговорить своих соплеменников, чтобы они дали вам воду, ведь озеро так или иначе должно иметь сток. А вы, когда долина зацветёт, дайте нам хлеб. После этого уже никто не захочет воевать. Три, а быть может, четыре поколения проживут рядом в мире, и кто знает, не станем ли мы, как встарь, одним народом.

— Нас разъединяет пролитая кровь, а объединяет древняя гробница и горшок каши, сваренной антиподами.

— Вот именно. Кровь ещё не остыла, но она остынет, а старого обычая ещё никто не нарушал. Мы должны попытаться помирить наших людей.

— Это будет непросто, — сказал Машок, — но я очень постараюсь. И вот я о чём подумал… Антиподы, живущие на той стороне, что знают они о нас? Надо будет послать им подарок, сказать, что мы есть и не враги им.

— Какой подарок? Это они могут оставить горшок, полный каши, она замёрзнет в ледяной ночи и останется съедобной через тысячу поколений. А что можем оставить мы? Что может гореть, сгорит. Глина и камень рассыплются от страшного жара, бронза расплавится, железо изойдёт на окалину. Холод сберегает, огонь разрушает всё.

— Золото. С ним ничего не случится.