Верой и правдой. Битвы фельдъегеря (сборник) - Корчевский Юрий Григорьевич Страница 16

Алексей вцепился в неё мёртвой хваткой. Верёвку стали тянуть наверх, а потом просто тащить Алексея по борту. Обшивка судна царапала кожу, но он терпел. Ни за что на свете Алексей не отпустил бы сейчас верёвку!

Его втащили на борт. Вода с него текла ручьями, и то ли от переохлаждения, то ли от испытанного стресса крупная дрожь колотила всё тело. Моряки пытались заговорить с ним, но он не понял языка.

Меж тем послышался недовольный крик кормчего, парус подняли, и судно двинулось вперёд. Мимо проплывал остров, до которого он так и не добрался.

Остров Мальта издавна славился пиратами, сделавшими его своей базой. Он был очень удобно расположен – почти на пересечении морских торговых путей.

Судно же оказалось греческим, и его трюм был забит огромными амфорами с вином.

Моряки дали Алексею лепёшку и сушёного мяса. Один из моряков терпеливо дождался, когда Алексей жадно съел угощение, и попытался его расспросить.

Пробовал на греческом, италийском, арабском, но Алексей его не понимал. Он только спросил: – Константинополь?

Грек кивнул. Алексея это более чем устраивало. Он ткнул себя пальцем в грудь:

– Алексей. Рус.

– Рус? – удивился грек.

Похоже, он был полиглотом, но русского языка не знал. О диких скифах слышал, а русы? Да и были ли тогда русы? Племена на территории Руси обитали – венды, кривичи, вятичи, но единого народа не было.

Грек ушёл к кормчему, видимо, докладывать о странном спасённом. Алексей же прошёл на нос судна и улёгся на палубу – от усталости ноги не держали его. Плавать он умел, отдыхал на черноморских пляжах, на Балтике, но таких далёких заплывов не совершал никогда.

На какое-то время он впал в некую прострацию, оцепенение – то ли дремоту, то ли сон.

Через некоторое время почувствовал себя лучше, уселся и увидел впереди встречное судно. В голове мелькнуло – пираты! Подбежав к корме, он показал рукой вперёд:

– Берберы!

Грек-кормчий сначала встревожился, начал всматриваться, но потом улыбнулся:

– Византия!

Встречный корабль оказался сторожевым кораблём Восточной империи, охранявшим акваторию от набегов. Когда суда поравнялись, кормчий приветственно помахал им рукой.

Это был дромон, основной боевой корабль византийцев. Был он размером с римскую либурну – едва побольше тридцати метров. Имел по борту один ряд из двадцати пяти вёсел и парусное вооружение на двух мачтах. В отличие от либурны имел полную палубу, вместо подводного тарана на форштевне была укреплена стрела – вроде гарпуна, довольно массивная.

Вместо башенки для стрелков на носу была видна труба. Как в дальнейшем узнал Алексей, это был сифон – приспособление для выброса «греческого огня», своего рода огнемёт, оружие новое и эффективное. На корме дромона было два рулевых весла и навес из парусины для капитана.

Обычно дромон имел 120 гребцов и 30–35 моряков судовой команды, мог брать на борт морскую пехоту. Были у Византии и более крупные суда-хеладионы – с двумя рядами вёсел и парусным оснащением.

В отличие от Рима все гребцы на византийском флоте были людьми свободными, получающими жалованье. Допускалось использование военнопленных и иностранных наёмников.

Капитан корабля, по аналогии с армией, именовался центурионом, командир небольшой группы из 3–5 кораблей назывался триерархом, а более крупной группы – навархом. Командовал группой стратег с двумя заместителями – турмархами.

Но всё это Алексей узнал позже. Сейчас же он проводил глазами прошедшее боевое судно.

Плыли долго, не меньше двух недель. Работать Алексея никто не заставлял, кормили так же, как и других членов команды. Он наелся досыта, немного поправился – за время пребывания на галере сильно похудел. Для того чтобы занять себя, пытался учить греческий язык. Многое удалось запомнить, но греки потешались над его произношением. Особенно помогал ему Илия – тот, который его расспрашивал после спасения. Он знал несколько языков, был доброжелателен и любил выпить. Обычно греки за трапезой пили вино, вполовину разбавленное водой – Илия же вино не разбавлял. Выпив, он вечером начинал петь греческие песни. Голос у него был сильный, мощный, слух музыкальный. Слушая его, греки не выдерживали и начинали приплясывать на палубе. Алексей с удовольствием смотрел на импровизированные представления.

Но настал день, когда вперёдсмотрящий закричал:

– Константинополь!

Алексей подошёл к борту. Впереди и слева по ходу движения высились мощные крепостные стены, вокруг города теснились предместья, по-русски – слободы.

Крепостные стены были сложены из белого пиленого камня, вокруг – сады, зелень. Воистину – благословенные места.

Пролив между Мраморным и Чёрным морями перегораживала массивная цепь. Когда она опустилась, судно вошло в порт. Ошвартовались у причала, скинули сходни.

Кормчий сделал Алексею жест рукой, мол – свободен, иди.

Алексей поклонился. Греки спасли ему жизнь – как-то теперь сложится? Он посмотрел на северо-восток. Там, за морем, родная земля. Только на юге скифы, не пройти. «А если по Днепру? – мелькнула мысль. – Только кто меня там ждёт? Разрозненные племена, язычество, межплеменные войны. А Средиземноморье, Византия – средоточие жизни, кипящий котёл, в котором варится история, от которой зависят судьбы не только людей, но и государств».

Сердце рвалось в родные земли, но Алексей решил остаться здесь.

В Византии даже незнатный человек мог пробиться во власть. После смерти императора Феодосия II престол занял Флавий Марциан, правивший до 457 года. Из простого воина, отмеченного за храбрость, он постепенно продвинулся в военачальники. А на престол был возведён сестрой Феодосия II, Пульхерией, вышедшей за него замуж.

Константинополь был частично разрушен 27 января 447 года сильным землетрясением ещё при императоре Феодосии. Из города бежали многие жители, стены частично обвалились.

А в мае этого же года к городу подошли гунны, их войска вышли к Мраморному морю, к Греции, к Фермопилам. На полуострове Херсонес произошёл бой, после которого был заключён мирный договор. Аттила взял с Византии шесть тысяч литр золота (около двух тонн) и ежегодную дань – две тысячи сто литр золота. За каждого пленного воина Византии гунны потребовали двенадцать золотых монет.

В июле 450 года император Феодосий упал с лошади и, не придя в себя, от травм умер. Сменивший его Марциан отказался платить дань гуннам, заявив послам Аттилы: «Золото у меня для друзей, а для врагов – железо».

Надвигались грозные события.

В это непростое время Алексей ступил на византийскую землю. У выхода из порта стояли несколько вербовщиков в армию. Они зазывали всех желающих, хватая за руки и расхваливая жалованье и кормёжку.

После раздела на Западную – со столицей в Риме и Восточную – со столицей в Константинополе империя сильно нуждалась в солдатах. В наёмники вербовали всех желающих. Армия наполовину состояла из варваров, что прежде было немыслимо. Лёгкая конница почти вся была из прирождённых наездников-степняков вроде аваров. Урождённые ромеи составляли большинство только в гвардии.

Увидев Алексея, к нему бросились сразу двое вербовщиков.

– Эй, варвар! Иди в пращники! Ты молод, силён. Кормёжка и кров – за счёт императора! – ухватил его за руку один.

– Не слушай его! – перебил второй вербовщик. – С твоим ростом и мышцами твоё место в гоплитах! Там и жалованье больше. Пращником ты будешь получать двести медных нуммиев, а в гоплитах – целых восемьдесят серебряных силикв! Разве оно не стоит того?

От напора вербовщиков Алексей слегка растерялся. Когда он сходил по трапу на константинопольский берег, он вовсе не думал о службе в армии наёмников. Но, по правде сказать, поскольку и сам не знал, чем заняться, то решил на первое время вступить в армию. Язык изучит, жизнь Константинополя узнает, а потом можно и решать. Ведь не всю жизнь он будет наёмником?

– Уговорил, буду гоплитом, – бросил он вербовщику.