Ассимиляция - Вандермеер Джефф Страница 18

Он неуверенно отступил на шаг.

– Но я здесь, Кукушка. И иду туда, куда мне вовсе не хочется идти. Следуя за человеком, которого не уверен, что знаю. – Она манила его, и он, как бы ни сопротивлялся, не мог устоять.

– Не морочь мне голову. Ты прекрасно знаешь, кто я такая, должен знать. Ты боишься. И я тоже боюсь, – сказала она, и он понял: так и есть. Здесь ему было нечем обороняться, особенно от нее.

– Не думаю, что ты на стороне врага, – сказал он, и слово «враг» прозвучало на этот раз грубо, необоснованно. – И я не считаю тебя копией. Вовсе нет.

Она вновь ответила с нажимом, хотя, как ему показалось, на этот раз слегка ослабив тон.

– Я копия, Джон. Но далеко не совершенная. Я не она. А она не я. Знаешь, что я сказала бы, встретившись с ней лицом к лицу?

– Что?

– Я бы вот что сказала. «Ты понаделала чертову уйму ошибок. Целую кучу ошибок, но я все равно люблю тебя. Ты дрянь, но ты и озарение, а я не могу быть ни тем ни другим. Все, что я могу, это разобраться во всем сама». И тогда – а уж я-то ее хорошо знаю – она посмотрит на меня, усмехнется и возьмет образчик моих тканей.

Тут он так и покатился со смеху. Хохотал и бил себя кулаком по коленке.

– Черт, а ведь ты права! Наверное, права. Именно так она бы и поступила! – Он снял рюкзак и уселся на землю, а она осталась стоять, где стояла, застыв, как часовой. – Здесь я вне пределов своей компетенции. Я в полной жопе. Даже если бы мы пошли к маяку.

– В полной жопе, – с улыбкой повторила она.

– Странно, не правда ли? И место чертовски странное. – Все-таки ей удалось вывести его из равновесия, пусть он этого и не хотел. И тут он почувствовал спокойствие, впервые с тех пор, как попал сюда: все его провалы и неудачи остались по ту сторону границы и были теперь неразличимы.

Она посмотрела на него с одобрением.

– Нам надо идти дальше, – сказала она. – Но ты можешь читать дальше.

И протянула ему руку, чтобы помочь встать. Рука у нее была такая сильная, что вселяла больше уверенности, чем любые слова.

Он взвалил на спину рюкзак.

– Вообще-то это позор, черт побери. Ведь я читаю тебе завещание, последнюю волю придурка.

– Ну а какие еще тут у нас развлечения?

– И то правда.

Контроль не стал рассказывать ей о странной комнате Уитби или о своих подозрениях, что Уитби был проводником Зоны Икс. Не сказал и о тех ужасных моментах, которые довелось пережить в Южном пределе во время смещения границы. А затем вдруг осознал, что, не поделившись с Кукушкой этими сведениями, он стал лучше понимать причины, по которым лгала мать. Она хотела скрыть основания своих решений, пряча или искажая факты… Впрочем, не важно. Потому что, чего бы она ни хотела, какой бы лабиринт ни возвела, каждое умолчание оставляло какой-то след своего присутствия.

– «Как Оно обновляется, если не через наши действия? Наши жизни?» – Контроль процитировал эти слова Уитби, будучи почти уверен, что этот человек мертв или еще того хуже.

Но она не слушала: ее внимание снова привлекло что-то в небе, и это были не аисты. На этот раз при нем был бинокль, и он стал доставать его, чтобы выяснить наконец, на что она засмотрелась. А когда он нашел это, то несколько раз поменял фокус, потому что поначалу просто не поверил своим глазам.

– Что это, черт возьми?

Высоко-высоко, в густой синеве, плыло нечто напоминающее длинную узкую потрепанную ленту. Оно плыло так высоко, так далеко, что казалось тонким, как бумага. Длинное, широкое и чужеродное. Будто искромсанный кусок пластикового пакета, подумал Контроль, плывет себе по небу… но только он и есть часть неба. Сама текстура, то, как это нечто существовало и одновременно не существовало – все это заставило его содрогнуться, сжать руки в кулаки, онеметь, похолодеть, вспомнить стену, которая стеной не являлась. Стену, которая дышала под его прикосновением.

– Ложись! – крикнула Кукушка, дернула его за рукав и заставила опуститься на колени рядом с собой, в зарослях тростника. Теперь и он почувствовал эту ясность – он весь был натянут, как струна, напряжен, невесом, и его так и тянуло к небу, которое уже больше не было только небом. Влекло и тянуло так сильно, что он бы поднялся на ноги, если б Кукушка его не удержала. Он лежал в зарослях и был благодарен ей за то, что она навалилась на него всем своим весом, что он здесь не один.

А это полупрозрачное нечто все прошивало, прошивало небо каким-то ужасным образом – рвалось на части, ныряло вниз, взлетало вверх, а потом вдруг раздался жуткий крик, пронзивший не только уши, но и все его существо, словно тело разом пробили насквозь мельчайшие частички. Он чертыхнулся и остался на месте, наблюдая, страшась. «Волнистые линии, которые как бы есть и одновременно нет». Строчка из доклада Уитби, которой он не придал значения, потому что не понял, о чем речь.

– Лежи тихо, – шепнула ему на ухо Кукушка. – Лежи и не двигайся. – Она по-прежнему прикрывала его собой, стараясь сделать так, будто его здесь нет.

Он даже дышать боялся, лежа неподвижно, как неживой. А эта штука продолжала кружить и извиваться в небе, и он вдруг услышал шепот. Звук походил на еле слышное потрескивание паруса в штиль – и он тоже кружил, нырял и поднимался на волнах. Наконец Контроль все же рискнул посмотреть наверх и увидел, как от некого столкновения в воздухе эта штука застыла на секунду, потом вдруг натянулась, как кожа, стала хрупкой, страшно уязвимой, но сдаваться не собиралась.

Нырнула вниз, взмыла вверх, совершила пируэт, подошла слишком близко, отчего стала почти не видна, а может, ускользнула куда-то прочь, и небо вновь стало таким, как всегда.

У него просто не было слов, ни позаимствованных у Уитби, ни своих. Это не какая-то там мертвая диорама. Это не звероподобный скелет человека, совершенно ему незнакомого. Теперь возможно почти все. И случиться может все, что угодно Он крепко сжимал в ладони фигурку Чорри. Так крепко, что дерево чуть не прокололо кожу.

Они оставались в зарослях, пока буря не сорвалась с неба, которое стало теперь в глазах Контроля предательским, в неверном сером свете ударили молнии, прогремел гром, потом хлынул дождь, и среди струй, промочивших их до костей, они разглядели черные, похожие на головастиков существа, падавшие вниз и тут же зарывающиеся в землю, пока изо всех сил старались найти хоть какое-то укрытие под мертвыми остовами деревьев с почерневшими стволами и листьями, острыми, словно кинжалы. Головастики падали ручьем, каждый размером с его мизинец. Он не мог удержаться от мысли, что принесло их сюда это странное нечто с неба, что оно неким образом распалось на миллион крохотных кусочков и что это тоже было частью экосистемы Зоны Икс.

– Как ты думаешь, во что они превратятся? – спросил он.

– В то же, во что здесь превращается всё, – сказала она, хотя это был не ответ.

Но вот гроза миновала, и болото ожило, вновь огласилось птичьим пением, журчанием ручейков в канавках, словно все здесь было совершенно обычным. Лишь ожили сорняки, деревья стали казаться зеленей, но, возможно, такой эффект придавал свет солнца, казавшегося сейчас страшно далеким, как и весь остальной мир.

Через некоторое время они поднялись. А потом в полном молчании продолжили путь, стараясь держаться поближе друг к другу.

0006: Директриса

Было место, которое еще ребенком ты называла самой дальней точкой – забраться куда-то дальше просто не было сил. Место, где ты стояла, представляя себя единственным на земле человеком. Это немного настораживало, но одновременно вселяло в душу мир и покой, и еще – ощущение безопасности. Из этой точки, в какую сторону ни иди, вернешься обратно, и ты возвращалась. И до сих пор возвращаешься. Но в данный момент, даже с Уитби под боком, ты забралась так далеко, что никакими милями не измерить – и ты это чувствовала. Чувствовала всерьез. Легкую панику сменила легкая усталость, но вот наконец перед тобой открылся абсолютно неподвижный пейзаж, где кустарниковая пустошь переходила в водно-болотистые угодья, где канал с пресной водой служил преградой солоноватым заболоченным почвам, да и самому морю. Туда, где ты некогда видела выдр, слышала крики кроншнепов. Ты с облегчением выдыхаешь и расслабленно растворяешься в этом пейзаже, бредешь вдоль берега под низким небом, завороженная этой абсолютной неподвижностью. И ноги уже не ноют от усталости, и ты больше ничего не боишься, даже Зоны Икс, и не осталось ни памяти, ни мысли о чем бы то ни было, кроме этого момента. И ты идешь все дальше и дальше.